Валентина Андреева - Окно в Европу

– Нет, не пара пустяков, – раздался голос Тамары Васильевны, и она даже выпрямилась в своем уголочке дивана. – Я прекрасно понимала, что не подхожу Илье – талантливый, красивый… Зачем я ему нужна? Потребовалось время, чтобы я ему поверила, – полгода. И условие ему поставила, чтобы наш брак не разглашался в театре. Боялась, что на меня будут смотреть, как на сумасшедшую выскочку. Только разве такие вещи утаишь? Ты наверняка первая злословила, – метнула Тамара копье сердитого взгляда на Зиночку. Та только иронически улыбнулась. – Быстро забеременела, но долго боялась сказать об этом Илье. Все решилось само собой. Вопрос об излишках жилплощади действительно встал. Нас хотели переселить в однокомнатную квартиру, вот тут беременность оказалась как нельзя кстати. Кроме того, Илья обратился к руководству театра. Директор, партком, профком… Ну, помните, как это было раньше… В итоге нам квартиру оставили. Первый год я никак не могла привыкнуть к своему счастью – у меня замечательный муж, будет ребенок… Работала не покладая рук. Благо заказов хватало. Следовало обеспечить семью, пока ребенок еще не родился. Илья получал очень мало, и деньги до дома почти не доносил. Ему приходилось отправлять их родителям.

– Да на меня он эти деньги тратил! – захохотала Зиночка. – И на других любовниц! Придумала тоже – родителям! Это ему родители деньгами помогали. Что не успевал промотать, то тебе и приносил!

– Ну ты и дрянь, Зинка! – брезгливо поморщилась Тамара Васильевна. Зла в ее голосе не было. – Теперь я понимаю, почему ты взахлеб рассказывала мне о похождениях Ильи. За двумя зайцами охотилась – и меня от неверного мужа спасала, и сама на подхвате была: вдруг я его выгоню?

– А что ж не выгнали? – поинтересовалась Наташка. – Пусть бы он осчастливил Зинаиду Львовну своими гулянками. А вы бы со стороны порадовались.

– Может, со временем бы так и получилось, а может, и нет. До этого не дошло. Он был несчастным человеком. Творческая карьера не удалась. Он поменял три театральных коллектива, и везде одно и то же. Я, как могла, пыталась внушить ему, что о нем еще заговорят, как о талантливейшем актере, но он воспринимал это как проявление жалости и очень сердился. Потом неожиданно исчез. Я чуть рассудка не лишилась – думала, с ним что-нибудь случилось. Из театра уволился, меня не предупредил. Просто исчез – и все. А через месяц вернулся – загорелый, хорошо отдохнувший, веселый. Объяснил, что был у родителей. Я-то в своих розысках боялась к ним обращаться – старенькие уже. Да и не сложились у нас с ними отношения с самого начала. Думаю, считали, что карьера Ильи на моей совести. После этого в нашей жизни возник надлом. На меня стал смотреть как на домработницу и рабыню одновременно. Сам не работал, а я ночами не спала – богатых клиенток обшивала, чтобы обеспечить ему достойный уровень жизни. Стал уходить и приходить, когда вздумается. Потом уже узнала, что тот самый месяц он с Зинаидой провел. С ней же и потом погуливал. Они с сестрой – актрисой того же театра, в котором я работала, вместе в квартире жили. Это потом уже та отдельную квартиру получила. Комнаты смежные, а у сестры ребенок. Туда Илью не приведешь. Так Илья на заработанные мной деньги квартиру для себя и Зиночки снял. Вот уж, наверное, посмеялись надо мной вдосталь. Потом он прощения пришел просить – деньги кончились. Жалкий такой… Глаза прячет… У меня от обиды истерика началась. В первый раз контроль над собой потеряла. Он испугался, уговаривал успокоиться… Если бы Зинаида опять не вмешалась, Илья снова стал бы человеком. Несколько дней пожил и вдруг опять стал мямлить про развод и раздел лицевого счета на квартиру. Я посмотрела на него, подумала и решила дать согласие. Но попросила его хорошо подумать – назад пути не будет. Да и сыну Володе он должен сам все объяснить. На следующий день и встретились. В последний раз… Не понимаю только, что ж ты, Зинаида, свои денежки на него жалела? Косметологи ведь много зарабатывали.

Зинаида Львовна комично развела руки в стороны:

– Ах ты, Боже мой, да ты, подруга, и к старости не поумнела! Деньги в дом должен приносить мужик! Не важно, каким способом и где он их достает. Пусть хоть круглосуточно работает. Или ворует с умом. Тогда не останется время на фривольные похождения! Если бы ты его из окна не вытолкала, я сделала бы его настоящим мужчиной. Понятно? Я! А не ты!

Обе женщины молчали и смотрели друг на друга с ненавистью. Наташка вскочила и с бормотаньем пересела в свободное кресло, отодвинув его как можно дальше от бывших подруг.

Мой вопрос подействовал как гром среди ясного неба:

– За что Володя убил отца?

Дара речи не лишилась только Наташка. Правда, от волнения она опять повторилась: «Фига себе!.. А на фига?» Тамара Васильевна и Зинаида Львовна хоть в чем-то сроднились. Зиночка на глазах постарела, а у Тамары разгладилось и помолодело лицо. Застывшие позы, одинаково вытаращенные глаза и открытые рты придавали им сходство с восковыми фигурами. Глядя на них, я и сама умолкла – зрелище не для слабонервных.

– Ир, – тихо обратилась ко мне Наталья, – ты что, пошутила? – Мне с трудом удалось оторвать взор от жуткого зрелища и отрицательно покачать головой.

Собравшись с духом, я кое-как пробормотала:

– Воистину судьбоносный вопрос… – Дальнейшие слова дались легче: – Да, Зинаида Львовна! Зря вы всю оставшуюся жизнь пытались отомстить бывшей подруге за гибель любимого мужчины. Она в этом не виновата. Вас ввел в заблуждение сам Володя, который, собственно, и подготовил для отца полет с пятого этажа. Скорее всего, подслушал разговор между отцом, который всю жизнь был к нему равнодушен, и давшей себя поработить матерью. Делить с этим самовлюбленным дармоедом квартиру, уезжать куда-то в захудалую конуру от родного двора?! Произошло это не стихийно. Володя заранее подготовил внизу кирпичную подстилку для ненавистного отца. Знал бы, с кем он проживает деньги матери – убил бы и эту стерву!.. Детали преступления я не знаю, но дальше было так, как вы, Зинаида Львовна, и рассказывали. Ваша подруга, на глазах которой все это и произошло, быстро опомнилась. Схватив ключи от квартиры соседки, она втащила туда испуганного сына и закрылась. Дверь в свою квартиру оставила открытой… Они слышали все: разговоры милиционеров, ахание и охание соседей, чей-то плач… Потом, когда прошло достаточно много времени, они с сыном через чердачный люк перебрались в другой подъезд, осторожно спустились вниз во двор и, уже не таясь, направились в свой подъезд. Представляете, Зинаида Львовна, что пришлось пережить Тамаре Васильевне? Мало того, смириться с этим!

Мое сольное выступление неожиданно прервали истерические рыдания царицы Тамары. Мы с Наташкой и не подозревали, что она способна плакать. И уже Зиночка сидела потерянная и отупевшая от свалившейся на нее новости. Хотелось бы, чтобы она немного поразмыслила – и не только о своей роли во всей этой истории.

И тут Наташка с мстительной радостью воскликнула:

– Зинаида Львовна, а представляете, что сделал бы с вами Володенька, если бы знал, кто сломал жизнь матери? Вовремя он помер!

– Да-а-а… – добавила я. – Тамара Васильевна оказалась на высоте. За все время, пока сын был жив, и словом не обмолвилась о вас, как об источнике несчастий… Оказалась верна прежней дружбе.

Но Зинаиде Львовне было, кажется, все равно. А вот Тамара Васильевна, не прекращая рыданий, кинулась на больных ногах на кухню за валокордином. Наташка, легко обойдя ее перед дверью, взялась сама отсчитывать капли. У царицы Тамары тряслись руки.

После того как все пришли в более-менее нормальное состояние, я хотела было поинтересоваться, почему задерживается Антон, но поостереглась – надо дать Зиночке передышку. Да и самим прийти в себя.

Тамара Васильевна принялась монотонно рассказывать, как Илюшенька пришел в последний раз домой – она думала, что проститься. Но он, упав на колени, целовал ее руки и умолял за все его простить. Который раз по счету, подумалось ей! И сцена – прямо из спектакля, под названием «семейная жизнь». Она не выдержала, вырвалась и выбежала из комнаты.

– Забилась вон туда – к окну, – махнула рукой Тамара Васильевна в сторону кухни. – Потом услышала сдавленные крики – ругательства сына, испуганные возгласы Ильи, шум, треск, звон разбитого стекла… Все отпечаталось в памяти. Влетела в комнату, уже понимая весь ужас происходящего, как раз в тот момент, когда Илья на несколько секунд повис вместе с рамой, за которую судорожно цеплялся. С тех пор перед глазами постоянно было наполненное ужасом лицо мужа, а в ушах его шепот: «Помоги!»…

В квартире соседки, у которой Тамара Васильевна весь летний сезон поливала цветы, она никак не могла поверить в случившееся и время от времени щипала себя за руку, надеясь проснуться. Раздражал сын, монотонно бубнивший, что «этот» тайком полез в его копилку и выгреб оттуда всю мелочь, которую он собирал на мопед. Она заставила его замолчать, и долгое время они сидели тихо… Володя время от времени теребил ее за рукав кофты, пугаясь ее остекленевшего взгляда в никуда.