Валентина Андреева - Окно в Европу

– Забилась вон туда – к окну, – махнула рукой Тамара Васильевна в сторону кухни. – Потом услышала сдавленные крики – ругательства сына, испуганные возгласы Ильи, шум, треск, звон разбитого стекла… Все отпечаталось в памяти. Влетела в комнату, уже понимая весь ужас происходящего, как раз в тот момент, когда Илья на несколько секунд повис вместе с рамой, за которую судорожно цеплялся. С тех пор перед глазами постоянно было наполненное ужасом лицо мужа, а в ушах его шепот: «Помоги!»…

В квартире соседки, у которой Тамара Васильевна весь летний сезон поливала цветы, она никак не могла поверить в случившееся и время от времени щипала себя за руку, надеясь проснуться. Раздражал сын, монотонно бубнивший, что «этот» тайком полез в его копилку и выгреб оттуда всю мелочь, которую он собирал на мопед. Она заставила его замолчать, и долгое время они сидели тихо… Володя время от времени теребил ее за рукав кофты, пугаясь ее остекленевшего взгляда в никуда.

А дальше было подобие жизни. Тамара Васильевна твердо уверовала, что Илья перед гибелью выбрался из порочного круга и вернулся к ней навсегда. Если бы не сын… Она старательно пыталась подавить в себе растущую к нему неприязнь. Несмотря на все старания, он ее чувствовал, эту неприязнь, потому и задался целью найти «шлюху», из-за которой все и случилось. Тамара Васильевна запретила себе даже мысленно произносить имя Зинаиды Львовны. И невозможно было понять, чего она боялась больше – смерти бывшей подруги и соперницы или окончательно сломанной судьбы сына. А Зиночка ее не жалела. Сначала отняла мужа, потом пригрела и сына, постепенно настраивая его против матери.

Вначале Тамара выходила из себя. Но ни разу не позволила себе опуститься до выяснения отношений с Зинаидой. Проходила мимо, отворачиваясь. Зина в долгу не оставалась – нагло смотрела на нее и сквозь нее. Как на пустое место. А тем временем Владимир жил своей собственной жизнью. Чудом избежал следственного изолятора… Тамара Васильевна запнулась и немного помолчала и очень тихо продолжила:

– Ему повезло с женой. Нина его любила. Но, к сожалению, у Володи сложилось извращенное понятие о женщинах. Он постоянно ее унижал, нередко и руко – прикладством занимался. Дело дошло почти до развода, да только какой смысл? Об этом я Нине сразу сказала. Идти-то ей некуда. Она ведь в детском доме воспитывалась… Да-да. Вы что, не знали об этом? – Тамара Васильевна удивленно посмотрела на нас и пожала плечами. – Впрочем, эти сведения не из разряда тех, которыми хвастаются… А если некуда идти, все равно жить придется рядом. Мало ли что ему в голову придет? Да и друзья у него были… Хотя это к делу не относится. – Она повысила голос: – Единственная, в ком он души не чаял, – Лека. Я думала, он вообще не способен на такое чувство. Нет, вначале сын на нее вообще внимание обращал только тогда, когда она плакала. Его это раздражало. Злость, естественно, вымещал на Нине. Со мной не связывался. Но Лека подросла и быстро его приручила. Он, бывало, сидит надутый, глазами сверкает и повод ищет, чтобы Нину задеть, а Лекуся – к нему на колени, ручонками за шею обнимет и щебечет: «Папуся миленький, хорошенький, любименький…» Он и растает. Дня не проходило, чтобы игрушки ей не таскал или сладости. Знаете, что сказал мне однажды? Больше всего, мол, боюсь, что Лека вырастет. Всех женихов перестреляю! А когда он погиб, Леокадия больше всех переживала. Да и сейчас – если глаза на мокром месте, значит, об отце вспоминала.

– А как он погиб? – спросила Наташка. – Ирина говорила о какой-то аварии…

– Я не люблю об этом вспоминать, – сухо заявила Тамара Васильевна.

– Его автомашина взорвалась, когда он ехал в аэропорт, – ответила вместо нее Зинаида Васильевна, – должен был улетать в командировку. Очевидно, друзья по бизнесу постарались. Или недруги. Сейчас время такое, что не разберешь.

– Значит, крепко насолил друзьям или недругам, – сделала заключение Наташка и посмотрела на меня. – Что-то плохо понимаю твое сегодняшнее беспокойство. Сидим тут, трепемся. Чего теперь-то ждем?

– Не чего, а кого? – поправила я. – Мы ждем Антона. А он ждет нас. Только совсем в другом месте.

– Чего-о-о? То есть кого-о-о? – недоверчиво протянула Наташка. – Атоса, что ли?

– Вообще-то он Владимир, – уточнила я. – Погибший сын Тамары Васильевны, о чудесном воскрешении которого она сама только недавно узнала и до сих пор не уверена в обуревающих ее чувствах. Верно, Тамара Васильевна? – Она несколько неуверенно молча кивнула и, с трудом проглотив комок в горле, выпрямилась на диване. Я порылась в сумочке, достала два фоторобота, которые утром умыкнула из найденной в машине мужа папки с документами, и протянула Наталье. – Взгляни! – Наташка взглянула на снимки, потом на меня и недоуменно спросила, что ей желательно увидеть? – Поймешь, когда обратишь внимание на этот портрет. – Я показала на большую фотографию Ильи Ростиславовича, висевшую над пианино.

Реакция подруги была не нова:

– Фи-и-ига себе! Ну не фига, а? – Только потом, еще раз сверив объекты, добавила: – Сынок хоть и фоторобот, но вылитый отец! Так вы его, Зинаида Львовна, в память о его отце пригрели?

– Да что вы можете понять вашими куриными мозгами?! – взорвалась Зинаида. Даже ее фиолетовые волосы от возмущения встали дыбом.

– Многое, – уверила ее я, и она опять замолчала. – К примеру, на тот свет он отправился, предварительно попрощавшись с вами – женщиной, к которой искренне привязался после смерти отца. Которая понимала его, оправдывала и жалела, как никто другой. Правда, не подозревая, что смерть Ильи Ростиславовича на его совести. Но они квиты. Он тоже не подозревал, кто истинная виновница гулянок отца. О степени его привязанности к вам говорит то, что даже родная мать не знала о планах сына. Я располагаю абсолютно точными сведениями, что Владимир был далеко не рядовым участником преступной группировки и якобы погиб по дороге в аэропорт в собственной машине, перевозя огромную сумму денег. После этого события последовали крупные разборки двух кланов, один из которых – тот, к которому принадлежал Владимир, был безжалостно разгромлен. Просто ребятки из соседней враждующей группировки вовремя получили сигнал о готовящемся нападении и приняли соответствующие меры – лучше подготовились к встрече. А Владимир все-таки улетел. Несколько позже. С другим паспортом, с другим именем, на другом самолете. И вообще с другого аэропорта и в другую страну. До отлета успел решить ряд проблем: обратить часть денег в ценности и спрятать их в надежном месте. Тамара Васильевна, что вы имели в виду, когда говорили, что у Леокадии будет прекрасная возможность устроиться в жизни и не зависеть ни от работы, ни от мужа?

Тамара Васильевна нахмурила брови и недоуменно посмотрела на меня:

– Конечно же будущую профессию Леки. Она специализируется в области международного права. У меня остались старые связи. У девочки прекрасная перспектива в жизни.

Наталья хохотнула и заерзала в кресле:

– Да стоило Леке получить по умной голове карнизом с окна вашей комнаты на даче, как ей и не понадобились бы никакие связи. Такая бы перспектива открылась!

– Не терплю хамства, – сквозь зубные протезы процедила царица Тамара. – Что она себе позволяет?!

Вопрос почему-то адресовался мне. Пришлось изворачиваться и мямлить, что подруга плохо спала этой ночью, вот и бредит карнизами с чужих дач. Разве человеку в нормальном состоянии такое придет в голову? Выразительный взгляд, брошенный мной на подругу, заставил ее молча снести оскорбление. Тамара Васильевна если и не извинила выпад Натальи, то по крайней мере мое объяснение к сведению приняла, пробормотав, что, если следить за мужем каждую ночь, можно легко свихнуться. Она это хорошо знает.

Я еще раз взглянула на часы, задумалась о задержке Антона-Атоса-Анатолия-Владимира и решила, что он застрял в пробке. А может, у оперативников лопнуло терпение и они его уже арестовали? Моя интуиция, к сожалению, была занята другими вопросами. Наталья вернулась к основной теме и спросила мое мнение о том, где прятался Владимир до отлета из России? И когда я ответила: «Конечно же у Зинаиды Львовны, долгое время проработавшей гримершей в театре», – подруга обрадовалась. Мой ответ совпал с ее личным мнением. Сама Зинаида и ухом не повела.

– Знаете, после смерти родного человека начинаешь винить себя в том, чего и не было. – Тамара Васильевна вытерла набежавшие слезы и тяжело вздохнула. – Мне пришлось многое передумать и после смерти Ильи, и после смерти Владимира. Я ведь в их гибели не сомневалась. Получалось, что мой бедный сын остался без поддержки в самое трудное для него время. Ведь это меня он пытался спасти от Ильи, не понимая, что спасения мне не надо. И не смог пережить мою неблагодарность. Как ни кощунственно это звучит. А я думала о другом: если бы муж окончательно ушел, все равно я жила бы надеждой на его возвращение… Володя лишил меня этой надежды. И я ему этого не простила. А после смерти сына показалось, что мне с этим грузом незачем жить. Но я ошиблась – у меня остались Лека и Нина. Хотя Нина порхала, как бабочка, вылетевшая из подвала. Меня радовало, что она поставила крест на замужестве. Мы неплохо жили все эти четыре года. Конечно, не шиковали. Нина работала одна. Я стала терять зрение и не могла ей помочь. Зато Леку одевали, как куколку. Никому и в голову не могло прийти, что все ее вещи перешиты из старья. Был только один неприятный момент – опять вмешалась Зинаида и стала потихоньку приваживать внучку к себе. Но я была настороже! Лека стала относиться к ней с презрением…