Юлия Климова - Грымза с камелиями

    – У Осикова был напарник, это вместе с ним они разбогатели. Напарник умер, Осиков отсидел в тюрьме и решил получить свои сокровища. Через какое-то время он узнал, что сын его дружка тоже претендует на бриллианты, и этот сын как раз и есть убитый Служаков.

    – Я с тобой с ума сойду! – хватаясь за голову, сказал Максим.

    Я рассказала всю историю более подробно: как мы встретили Осикова, как нашли карту и как решили ехать в эти края.

    – Служаков наверняка попытался отобрать у Екатерины Петровны ее добычу, – продолжила я, – простая логика – раз что-то прячут, значит, это ценно, но не для того же она воровала, чтобы отдавать! Думаю, он бежал за ней, почти догнал, споткнулся и упал. Она же воспользовалась ситуацией, схватила камень и треснула его по голове. Для такой ситуации не надо иметь высокий рост или какую-нибудь особую физическую силу, даже она со всей своей миниатюрностью вполне смогла убить человека.

    – А зачем она вообще потащилась в лес, лежало бы колье там и лежало, потом бы приехала и забрала... – сказал Воронцов.

    – Служаков постоянно крутился около дома, она наверняка много раз видела его в окно ночью. Она боялась за свое сокровище и, возможно, решила его перепрятать. Пока я только так могу объяснить ее ночное путешествие, приведшее к трагедии.

    – Да, не стал бы Служаков отказываться от такого богатства, наверняка, увидев Екатерину Петровну, закапывающую что-то в землю, он решил получить это во что бы то ни стало, – задумчиво сказал Максим.

    – Поняв, что она натворила, Екатерина Петровна решила воспользоваться ситуацией и подложила Служакову футляр. Теперь на нее уж точно подумать не могли – вот парень, грязный и чужой, это наверняка он украл, а за колье его просто убили его же дружки, а добычу не поделили. Вот, собственно, и все.

    – Сдается мне, – сказал Максим, – что ты, Анька, умная девчонка.

    – Вы говорили, что я ненормальная.

    – Это само собой... – Максим подошел к двери, открыл ее и крикнул: – Екатерина Петровна, будьте добры, принесите кофе!

    Вот теперь я могла спокойно сесть в кресло и даже положить ногу на ногу. Кот с удовольствием устроился у меня на коленях. Екатерина Петровна довольно быстро приготовила кофе и уже через три минуты ставила маленькую черную чашечку перед Максимом.

    – Может быть, вам тоже принести? – спросила она у Воронцова.

    А у меня она спросить не хочет?

    – Нет, спасибо, – сказал Виктор.

    – Что-нибудь еще? – поинтересовалась она у Максима.

    – Да, я хотел вас спросить: вы что-нибудь знаете об этом?

    Максим положил на стол колье «Живая слеза». Екатерина Петровна отскочила назад и закричала:

    – Это не мое, я не брала!

    Поднос с грохотом полетел на пол. Я даже не ожидала, что у нее так быстро сдадут нервы.

    – Это вы украли колье, не так ли? – спросил Максим.

    Воронцов медленно подошел к двери – убежать из комнаты теперь было невозможно.

    – Нет, нет! – закричала Екатерина Петровна, понимая, что она теперь – точно мышь в мышеловке, – я не брала, и я не убивала его! Я не убивала его!

    Она метнулась к окну и стала дергать створки, но они были плотно закрыты, и все ее усилия оказались тщетными. Тогда она бросилась к двери, но там стоял Воронцов. Екатерина Петровна взвизгнула и, крича что-то нечленораздельное, стала колотить его изо всех сил кулаками в грудь. Максим тут же пришел Виктору на помощь. Не прошло и минуты, как на запястьях Екатерины Петровны щелкнули наручники.

    Взяв на руки разволновавшегося кота, я вышла из комнаты. В кармане моей ветровки лежал мешочек с бриллиантами...

    Утром я застала на кухне голодного и злого Евгения Романовича. Он порезал палец ножом, разлил сгущенное молоко на брюки и уронил кусок масла на пол.

    – Какого черта! – восклицал он. – Максим увез единственную нормальную прислугу в Москву, а мне как тут жить?!

    – Он ее увез не столько в Москву, столько в тюрьму, – поправила я, морща нос.

    – Она готовила завтраки, обеды и ужины!

    – Если учесть, что она еще воровала и убивала, то не такой уж отличной работницей она была.

    – Да, когда мне Галина сказала об этом, я даже не поверил, – он вдруг замолчал и посмотрел на меня: – А ты чего стоишь, давай-ка, шевелись, я хочу завтракать, надеюсь, ты еще не забыла, что ты здесь прислуга?

    Я, как и положено хорошей горничной, подняла с пола кусок масла и... положила его в кружку Евгения Романовича.

    – Не знаю, расстроит ли вас это, но я увольняюсь.

    – Это как так?!

    – А вот так! – с этими словами я вышла из кухни.

    Юрий Семенович сидел на скамейке возле дома.

    – Утро доброе, – сказал он.

    Я кивнула.

    – Уехали?

    – Да, – ответил он.

    – Давно?

    – Приблизительно час назад.

    – А Воронцов? – спросила я.

    – И он с ними, все вместе и уехали.

    Не попрощался... В горле застрял противный ком. Наверное, он прав...

    – А я вот уволилась и уезжаю, – сказала я.

    Юрий Семенович встал и пожал мне руку.

    – Прощай, – сказал он, – удачи тебе.

    Вещи я собрала довольно быстро и, прижимая к себе кота, вышла за ворота. Обернулась. Приеду ли я когда-нибудь сюда? Вряд ли.

    Сначала я направилась в деревню: слишком долго дед Остап ждал встречи со своим любимцем. Представляя, как он обрадуется, я улыбалась.

    – Ну что, Тиша, – сказала я, – возвращаемся домой?

    Кот в ответ добродушно мяукнул.

    Первый раз за долгое время, шагая по лесу, я не думала о бриллиантах, убийцах и прочей ерунде: я думала только о встрече деда Остапа со своим загулявшим котом. На душе было легко и радостно (вру, тонкие ниточки нервов дергались, стоило только подумать о Воронцове).

    Дед Остап, сидя на маленьком деревянном табурете, красил во дворе старую тележку.

    – Здравствуйте! – крикнула я, пряча кота под курткой.

    – Доброе утро, заходи, – приветствовал меня старик.

    Макнув кисточку в банку с яркой-голубой краской, он продолжил свое занятие.

    – А я ведь не одна к вам пришла.

    Кисточка в руках деда Остапа замерла. Он встал, и в его глазах заблестели слезы. Я распахнула куртку, и серый кот, точно стрела, метнулся к своему хозяину.

    – Дуралей ты мой негодный, – потрепал за шкирку своего любимца дед Остап, – спасибо, дочка, я как чувствовал, что ты мне добрую весть принесешь.

    Глядя на эту сцену, я сама с трудом сдержала слезы. И что это на меня нашло?

    – Хороший у вас кот, – улыбнулась я, – добрый и понимающий.

    Дед Остап посмотрел на мою сумку, которую я оставила у калитки, и спросил:

    – Никак уезжаешь?

    – Да, пришло время.

    – Все ли нашла, что искала?

    – Даже не знаю, – вздохнула я.

    – Не кручинься, если что не так, мимо тебя счастье не пройдет, не посмеет оно мимо тебя пройти.

    – Всегда вы мне такие нужные слова говорите... – тихо сказала я.

    – Я как есть говорю, – поглаживая кота по голове, сказал дед Остап.

    – Пора мне, до свидания, здоровья вам крепкого, живите долго.

    – Спасибо, дочка.

    – А ты больше не теряйся, – сказала я коту.

    В ответ он сощурил глаза, и мне даже показалось, что он улыбнулся. А теперь... к реке!

    Всю дорогу я еле сдерживала себя, чтобы не побежать: наконец-то все закончилось, не надо ничего искать, не надо бояться, не надо волноваться, я свободна, и впереди, как всегда – целая жизнь!

    – Так что Максим-то? – спрашивала Солька, дергая меня за рукав.

    Как только мы приехали в Москву, так тут же отправились в ресторан. Нам не терпелось отметить удачное завершение выпавшего на нашу долю приключения, да и борьба с токсикозом у Сольки закончилась ее полной победой, и теперь, заказав целую кучу еды, мы болтали, как в старые добрые времена.

    – Я же говорю, позвонил вчера вечером, мы с ним мило побеседовали. Екатерина Петровна наконец-то дала показания, призналась абсолютно во всем.

    – Значит, твои версии оказались правильными? – спросила Альжбетка, попивая свежевыжатый сок.

    – Да, все так и было, – сказала я, поглядывая на Сольку.

    Она заказала два вторых и теперь сидела и думала, с чего же начать.

    – Вот ведь как бывает, – философски заметила Альжбетка. – А ты, Анька, хороший человек, сделала доброе дело, помогла следствию.

    Да уж, сама сознательность.

    – А вот интересно, милиция должна тебе за поимку особо опасного преступника какую-нибудь медаль дать? – продолжила Альжбетка.

    – Не думаю, – засмеялась я.

    – Может, памятные часы подарят, – отчаянно жуя картофельную запеканку, сказала Солька, – я по телику видела, за подобное всегда дают часы с дарственной надписью. Анька, ты мне их отдашь? Мне такие часы очень нужны.