Татьяна Луганцева - Принцесса безумного цирка

— Значит, вы — бизнесмен из России? — спросил он Никиту.

— Да, мы бы хотели закупить у вас ткани и продать их в Москве, — ответил тот, честно глядя в глаза хозяину фабрики.

Людвиг очень удивился такому заявлению.

— У меня не очень большая фабрика, и свою продукцию я продаю в основном на местном рынке. Россия так далеко, пока вы довезете до Москвы наши ткани, на них накрутится бешеная цена. Зачем вам это надо? В России нет тканей? По моим сведениям, у вас хорошо развита текстильная промышленность.

— Я бы хотел иметь ткани именно из Румынии, для экзотики, — продолжал настаивать Никита, упрямо сдвинув брови. — До нас дошли слухи о хорошем качестве вашего товара и его невысокой цене. Все равно будет выгодно привезти ткани от вас, так как цены в Москве заоблачные.

— Дело, конечно, ваше, — пожал плечами Людвиг.

— Сделка будет непременно выгодна и для вас, — заверил его Никита, напуская на себя важность.

«А вид-то у него не очень солидный… — думала Лена, поглядывая на своего спутника. — Скорее похож на какого-то мальчишку, прожигателя жизни, завсегдатая ночных клубов. А ведь на самом деле имеет свою фирму…»

— Я, конечно, тронут вашими лестными отзывами, хотя до сих пор не понимаю, чем заслужил такое внимание, — промямлил Людвиг, улыбаясь и демонстрируя редко стоящие, темные от табачного налета зубы. Это был мужчина лет пятидесяти, явный альбинос — с кудрявыми волосами совершенно белого цвета и с красным лицом.

Разговор Людвига и двух «бизнесменов» из России напоминал беседу слепого с глухим. Такое наблюдается в бизнесе нечасто, когда предприниматель, которому светит выгодная сделка, пытается всеми правдами и неправдами отговорить своих будущих партнеров от невыгодной для них сделки.

«Что-то мне мое сердце подсказывает, что с таким отношением к людям и жизни дела у этого бизнесмена идут не блестяще», — мелькнула мысль у Лены.

— Может быть, все-таки покажете нам образцы ваших тканей? — упрямо продолжал деловой разговор Никита.

— Марина, принесите образцы тканей, какие сейчас есть на складе, — попросил Людвиг и многозначительно добавил: — У нас покупатели-иностранцы.

Марина, прехорошенькая брюнетка-секретарша, принесла лоскуты тканей, сложенные в аккуратную, но довольно пыльную стопочку — видимо, не часто люди интересовались ассортиментом этой фабрики. Людвиг с энтузиазмом принялся раскладывать образцы перед потенциальными «оптовиками». Лена с Никитой буквально открыли рот, у них не было слов. Все ткани были в горошек: от совсем мелких крапинок до огромных горошин чуть ли не с голову младенца. Причем горох был разного цвета, на различном расстоянии друг от друга и на разноцветном фоне. От несуразной пестроты у Лены зарябило в глазах.

«У них художника, что ли, нет? Или Людвиг — «горошковый» маньяк?» — в изумлении думала Лена. Другого предположения у нее просто не было. Судя по выражению лица Никиты, такие же мысли проносились и в его голове.

— Вот наш ассортимент! — радостно выложил последний лоскут ядовито-желтого цвета с крупными малиновыми горошинками.

— Простите… а у вас все ткани такого рисунка? — осторожно спросила Лена, затаив дыхание.

— Да. А вам не нравится? — испугался Людвиг. — Я же говорил, что производство у меня очень маленькое, ограниченное. Машина для окраски тканей очень старая, можно окрашивать только в горох. Зато наш художник берет красками и разнообразием.

— Это точно… — прошептала Лена, чувствуя, что Никита еле сдерживается, чтобы не расхохотаться.

— Разве столице России не нужна ткань в горох? — встревоженно продолжал спрашивать хозяин фабрики, видимо, уже настроившись на вывоз своей продукции за рубежи Румынии. От волнения его жидкие кудрявые волосы встали сейчас дыбом.

— Москва — очень большой город, и ей нужны различные ткани, — успокоил его Никита.

— Что вам понравилось? — спросил Людвиг.

— Мы возьмем черную, классическую ткань в белый горох и еще белую ткань в мелкий черный горошек, — не очень уверенно ответил Никита.

— Почему так скучно, друг? Берите малиновую в оранжевый горох, зеленую с желтым и мою любимую расцветку — сиреневую с розовыми горохами. — Людвиг стал накидывать куски тканей на оцепеневшую Лену. — Посмотрите, какие краски! Какие цвета! Как живенько! А изумрудный вообще изумительно подходит к рыжим волосам вашей дамы!

— Спасибо, — прошептала Лена, вся заваленная лоскутами.

— Да, да, берите на сарафаны! — прокричал все более распалявшийся Людвиг.

— На какие сарафаны? — испуганно спросила Лена.

— На русские, народные, — проявил знание русского фольклора директор фабрики.

— Я — коммерсант, а не руководитель русского народного ансамбля, — ответил Никита. — И возьму только классические черно-белые ткани, — передернул он плечами.

— Хотите, мы сошьем вам платье? — вдруг обратился к Лене Людвиг.

— Из изумрудной ткани в синий горох? — догадалась она.

— Точно! У нас при фабрике есть небольшое ателье, — заискрился в ажиотаже директор. — Меня просто тянет на женщин славянской внешности! — выдал он под конец загадочную фразу.

«Спасибо, что предупредил», — подумала Лена и, располагающе улыбнувшись, спросила:

— Нам рассказывала про ваше гостеприимство одна русская женщина, Ирина Куркова. Вы ее помните?

Людвиг как-то сразу сник и заметно погрустнел.

— Такое забудешь! Конечно, я ее помню. Ведь и полиция приходила, интересовалась нашим знакомством. Вы знаете, что она пропала без вести?

— У вас устаревшие сведения, уже нашли ее труп, — сообщил Никита, серьезно глядя ему в глаза.

— Господи! — перекрестился Людвиг. — Значит, не зря ее искали, самое страшное предположение все же подтвердилось. Какой кошмар! Я не могу сказать, что мне очень нравилась эта женщина, но такой кончины я бы не пожелал и врагу. Я имею в виду, смерти в столь молодом возрасте.

— Что вы знали об Ирине? Как познакомились? — спросила Лена.

— Познакомились в бассейне лечебного корпуса, разговорились и провели несколько вечеров вместе. Ничего серьезного между нами так и не произошло. Ирина приехала к какому-то мужчине, он назначил ей свидание…

— Где?

— Такие подробности она мне не сообщала. Она была из тех еще девиц… — многозначительно протянул Людвиг.

— В каком смысле? — не поняла Лена.

— Ну, которые идут, как это у вас, у русских, говорится, вразнос. Своего не упустят. Она просто кидалась на мужчин и упивалась их обществом, словно только что вышла из заточения.

«Так оно и было, Ира в самом деле оторвалась… — подумала Лена, — вернее, вырвалась из-под опеки своей мамаши. На свою голову».

— Значит, вы больше ничего не знаете о ней, — разочарованно сказала Лена.

— Боюсь, что да…. А почему вас это интересует? Она была вашей родственницей?

— Нет, просто хорошей знакомой, — ответила Лена.

— Знаете, я подарил ей отрез ткани самой жизнеутверждающей расцветки — на оранжевом фоне малиновый горох. Ирина сама выбрала себе такую расцветку. Видимо, в душе ее скрывалась яркая, творческая натура. Ну, так вы будете шить сарафан? — обратился фабрикант к Лене.

— Обязательно приду, — пообещала та.

— У вас, наверное, стандарт — девяносто — шестьдесят — девяносто? — облизал губы Людвиг.

«Точно, маньяк», — испугалась она и ответила:

— Я не знаю… Надеюсь, что недалеко от стандарта.

— Ничего, что я уделяю такое внимание вашей женщине? — спросил опомнившийся директор фабрики у Никиты.

— Я не его женщина, — отрезала Лена, и Никите осталось только развести руками.

Когда они вышли с фабрики, Лена наконец дала волю своим чувствам и громко рассмеялась. Никита шел с двумя отрезами черно-белой ткани в горох под мышкой. Остальную ткань он пообещал закупить оптом попозже. Насмеявшись вволю, Лена сказала уже серьезно:

— А ведь я видела список вещей убитой Ирины, и никакого отреза в горох там не было.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Никита.

— Или Людвиг лжет (хотя зачем бы ему?), или убийца взял его с собой.

— А ему-то он зачем? Ты еще скажи, что Ирину убили из-за него. Польстились на неземную, пеструю красоту. Вот мы и нашли мотив! Смех, да и только!

— Я не знаю пока. Но никакого отреза дикого окраса у нее в вещах не было, точно.

— Чем больше мы в это дело зарываемся, тем глубже приходится копать, — вздохнул Никита.

В отеле «Кондор» их ждали два пригласительных билета в цирк с запиской от Варвары: «Друзья! Приглашаю вас на заключительное представление моего (никак не могу привыкнуть!) цирка. После него мы уезжаем на гастроли дальше — в Болгарию и Турцию. Приглашаю вас, хотя вы у нас уже были, зная любовь Никиты к цирковому искусству».

— Развлечемся? — спросил Никита.