Элизабет Питерс - Лев в долине

– О том, что вчера вы обратились в полицию.

– Правильно. Рональд исчез вечером, пропал из своего номера в «Мена-Хаус». Мы устали ждать его к ужину и послали за ним официанта. Оказалось, что в номере разгром, столы перевернуты, ящики выдвинуты и разворошены, всюду следы борьбы... прелесть! Чуть позже я столкнулся с сэром Элдоном и все ему выложил. Нельзя же было промолчать!

Слушая его бессвязный рассказ и изучая рыхлую, ничем не примечательную физиономию виконта, я не могла понять, что заставило Эмерсона заподозрить, что это и есть Гений Преступлений. Тем не менее даже мой ненаглядный супруг не смог бы обвинить меня в глупой бесшабашности за то, что я вызвала Эверли на разговор. Какой вред мог бы мне причинить даже самый изощренный преступник в переполненном ресторане самой популярной каирской гостиницы?

Ответа на этот вопрос не пришлось долго ждать. Никаких признаков опасности, вроде головокружения или тошноты, я не почувствовала. Помнится, сначала виконт сидел передо мной как ни в чем не бывало, потом вдруг вскочил и бросился прочь со скоростью курьерского поезда и с такими же последствиями для всех, кто попадал под колеса, то бишь ему под ноги. Секунда-другая – и он уменьшился до размера мухи.

После этого я ударилась подбородком о стол и потеряла всякую чувствительность.

Мне снился тот же самый странный сон, вплоть до мельчайших деталей: мягкий диван, на котором я возлежала, стены, затянутые розовым шелком, мраморный пол, журчание фонтана... Зная, что скоро проснусь у Эмерсона под боком, я пожирала взглядом окружающую роскошь. С потолка, как в шатре султана, свисали складки богатой ткани, между ними серебрились светильники, заливая помещение мягким светом. Я лениво повернула голову и увидела уже знакомый столик из слоновой кости с жемчужной инкрустацией, вазу с апельсинами и персиками, виноградом и сливами. Правда, в этот раз я не нашла на столике вина и хрустальных чаш.

Чтобы разгадать значение этого повторяющегося сна, прежде всего надо было хорошенько оглядеться. Я спустила ноги на пол и встала.

Приступ сильнейшего головокружения снова опрокинул меня на диван. Однако неприятная истина стала ясна не столько от этого болезненного ощущения, сколько от холода мрамора под босыми ступнями. Заключалась истина в том, что это не сон. Я бодрствовала в совершенно незнакомом месте. Более того, кто-то посмел меня разуть!

И где мой пояс-патронташ?! Головокружение мигом отступило, и ко мне вернулась способность связно мыслить. Ситуации, в которой я оказалась, нельзя было не ужаснуться. Не знаю, как меня умудрились похитить средь бела дня из людной гостиницы, но личность похитителя сомнений не вызывала. Только злодей Сети мог пойти на подобную наглость, только он мог задумать эту операцию и успешно ее провести! Итак, непревзойденным Гением Преступлений оказался не кто иной, как невзрачный виконт. Ловкий трюк с бокалом позволил ему подсыпать мне в вино какое-то снадобье. Эмерсон оказался прав, а я, увы, заблуждалась... Единственное утешение – Рамсес тоже попал пальцем в небо...

Сердце билось так сильно, что, казалось, вот-вот выскочит из груди, но я испытывала не столько страх, сколько небывалую решимость в сочетании с любопытством, близким к чесотке. Неужто я вот-вот окажусь наконец лицом к лицу с загадочным субъектом, которого ненавидела и которым невольно восхищалась? Большинство читателей наверняка согласится, что сатане присуще особое, сумрачное обаяние; и его посланец нес на себе отблеск хозяйской славы.

Теперь я понимала, почему в комнате нет ни кубков, ни бокалов, фигурировавших в моем сне: нельзя же допустить, чтобы я превратила какой-нибудь предмет в оружие. Пропал и скарб, висевший на поясе, и зонтик, и пистолет, и даже сапоги. Я не видела ни зеркал, ни ваз, ни каких-либо еще изделий из стекла, которые я могла бы расколотить, чтобы вооружиться острым осколком. Мои губы скривились в недоброй улыбке, которая больше подошла бы Эмерсону. Если негодяй Сети воображает, будто я готова покончить с собой, лишь бы не угодить под молот его мести, то сильно же он меня недооценивает!

После снотворного я испытывала чудовищную жажду, но попробовать роскошные фрукты или выпить воды из фонтана не решалась. Мало ли чего туда подмешали. Привстав, я с облегчением убедилась, что головокружение и впрямь прошло. Поспешно осмотрев комнату, я поняла, что чутье меня не подвело: окна, скрытые легкими занавесками, оказались закрыты глухими резными ставнями и крепко заперты. В небольшие отверстия проникал воздух, но, припав глазом к отверстию побольше, я не увидела ничего, кроме тусклого света. Даже петли ставен и те были вынесены на внешнюю сторону.

Единственная тяжелая дверь была, как и окна, занавешена тканью с бахромой. Здесь я тоже не нашла ни петель, ни ручек, ни замочных скважин. Я с разбегу врезалась в дверь плечом, но та даже не дрогнула.

Я вернулась на кушетку и попыталась систематизировать результаты осмотра. Они были неутешительны: комната напоминала тюремную камеру, а я, следовательно, была узницей. От мысли, что негодяй нанес мне оскорбление, заперев в одной из комнат гарема, я заскрежетала зубами, а когда на кушетке обнаружилось одеяние наложницы или сладострастницы, едва не лопнула от ярости. Правда, внимательно изучила наряд, полупрозрачные шаровары и блузку, оставляющую грудь почти полностью открытой. Уважающая себя дама, даже находясь в собственной спальне, накинет поверх подобного безобразия халат из ткани поплотнее, но никаких халатов вокруг не наблюдалось. Я в негодовании швырнула прозрачные тряпки на пол.

Ничего более серьезного предпринять я не могла. До светильников было не дотянуться, об дверь оставалось разве что биться головой. Можно, конечно, скрутить шаровары в веревку, но зачем? Вешаться мне еще не хотелось. Да и вообще ситуация представлялась не такой уж безнадежной. Сети подвела гордыня: он не позаботился сменить берлогу. Конечно, попытка Рамсеса определить ее местоположение по крикам муэдзинов вызывала лишь улыбку, однако я не сомневалась, что Эмерсон перевернет Каир вверх дном, но отыщет меня. Сведения, добытые Грегсоном, тоже сулили надежду. Возможно, спасители уже торопятся мне на выручку!

Не скажу, что время остановилось, скорее наоборот. Я напряженно придумывала один способ спасения за другим, потом отвергала их в той же последовательности. Не в моей натуре пассивно ждать избавления!

Внезапно уловив за дверью слабый шорох, я метнулась через комнату. Надежды на успех было маловато, голыми руками особенно не повоюешь. К тому же мне так и не удалось выяснить, куда открывается дверь – внутрь или наружу. Однако я собиралась выжать из ситуации максимум. Вспомнив одного знакомого головореза и стиснув руки, как он учил, я заняла позицию у двери.

Как дверь приоткрылась, я не заметила. И скрипа не услышала: петли были смазаны на совесть. Зато ощутила легкий сквозняк, и полог, прикрывавший дверь, дрогнул. Я бесшумно вскинула руки и, когда полог столь же бесшумно отъехал в сторону, нанесла разящий удар вошедшему в затылок.

Во всяком случае, он планировался разящим. Не моя вина, что там, где предполагался затылок, оказалась спина. В моем противнике было футов семь росту, его мышцы соперничали крепостью с гранитом.

Колоссальной фигуре, представшей передо мной, было самое место на страницах «Тысячи и одной ночи». Одежда гиганта исчерпывалась штанами до коленей, державшимися на поясе благодаря широкому алому кушаку с двумя заткнутыми за него кривыми кинжалами. Голова сказочного персонажа была наголо обрита, огромные ножищи, вздувшиеся мускулы, торс натерт каким-то вонючим маслом. Каждый бицепс превосходил в обхвате мою талию.

Гигант с любопытством оглядел меня. Я так и замерла со вскинутыми руками. Мой сокрушительный удар, должно быть, напомнил ему прикосновение стрекозы. Гигант шагнул ко мне, я отступила.

Так мы передвигались, пока я не споткнулась о кушетку и не осела на нее. Именно этого бритоголовый гигант и добивался. Он вернулся к двери и, вытянувшись по стойке смирно, почтительно приподнял занавес, впуская в узилище своего господина.

Субъект этот показался мне знакомым, хотя я никогда прежде его не видела. Нижнюю часть лица скрывали черная борода и усы. Правда, в отличие от бороды и усов отца Гиргиса, эти были короткие и ухоженные. Глаз было не разглядеть из-за темных очков, черные вьющиеся локоны выглядели фальшивыми. На нем были сапоги для верховой езды, бриджи и белая шелковая рубашка с широкими рукавами. Одежда подчеркивала его гибкий стан и широкие плечи. Трудно было понять, как он ухитрялся изображать чахлого, хлипкого аристократа.

Последовал величественный жест. Гигант повалился на пол, выражая нижайшее почтение, и удалился ползком.

– Добрый день, Амелия, – заговорил Гений Преступлений. – Надеюсь, я могу вас так называть?