Елена Логунова - Сеанс мужского стриптиза

– Не расстраивайся, Басенька, – утешил мамулю папа. Она со страдальческим выражением лица поглядывала на Мухина, который пятнал траву густо-коричневым, как тающий на солнцепеке шоколадный заяц. – В конце концов, это не столько грязь, сколько прекрасное природное удобрение!

– Ах, как я устала от этой гадости! – капризно ныла наша великая писательница.

– А я говорила вам: эту яму сразу надо было засыпать! – напомнила я.

– Засыпать? Ни в коем случае! – поспешил сказать капитан Кошкин, услышав мои слова. – Как официальное лицо, я категорически запрещаю это делать!

– Почему же? В конце концов, это наша дача! – рассердилась мамуля. – И наш туалет!

– И дерьмо в нем наше! – подсказал следующую реплику насмешник Зяма.

– А ожерелье в дерьме чужое! – веско сказал Кошкин.

– Какое ожерелье? – спросил папуля, которого никто пока не потрудился ввести в курс дела.

– Обыкновенное, бриллиантовое, – буднично ответил капитан. – Мухин баксы в руке держал, а колье за пазухой, и при заплыве все растерял. Бумажки-то, наверное, всплывут на поверхность, а вот бриллианты еще поискать придется.

Не сговариваясь, мы все посмотрели на выгребную яму, которая в свете сказанного казалась уже не такой гадкой и вонючей.

– Бриллианты… – прошептала мамуля.

По ее лицу было понятно, что она прикидывает, а так ли уж вредны фекальные ванны?

– Раствор бриллиантовой зелени! – хмыкнула я, поглядев на выгребную яму, содержащую в себе доллары и драгоценности.

– При чем тут зеленка? – хмуро спросил Кошкин.

– Зеленка ни при чем, – согласилась я.

– Зеленка – средство первой необходимости, – зачем-то сообщил мне он.

– А баксы и бриллианты – средство первой неотразимости! – сострил Зяма.

Некоторые из нас засмеялись, хотя на самом деле весело было не всем. От водоразборной колонки доносился тоскливый собачий скулеж. Голый и босый задержанный Мухин перед транспортировкой в милицейском автомобиле принимал холодный душ по методу Иванова.

Часом позже мы сидели в просторной кухне нашего дачного дома, ожидая, пока папуля сварит суп.

Мне лично казалось, что горячее первое не относится к числу яств, которые принято подавать на стол глубокой ночью, но папуля решил, что куриный супчик – именно то, что всем нам прописал бы доктор. Я не стала уточнять профессиональную специализацию этого воображаемого эскулапа. Не было сомнений, что он должен быть коллегой профессора Трембицкого, посвятившим себя практической деятельности в каком-нибудь закрытом специализированном заведении с мягкими стенами.

Приготовление успокаивающего супчика затянулось. Главным образом потому, что неумелые поварята Анатоль и Поль слишком медленно чистили картошку. Кроме того, электроплитка затруднялась с кипячением воды в полуведерной кастрюле. Хотя капитан Кошкин с лейтенантами и замотанным в последнюю чистую простыню Мухиным укатили в город, наша компания оставалась довольно большой. Она насчитывала восемь персон: то были я, Зяма, наши родители, Анатоль с Полем и Макс с Сашей. Денис укатил следом за товарищами по цеху, сославшись на необходимость спозаранку явиться на службу.

Вдохновленная всем пережитым мамуля, тут же, у обеденного стола, отрешенно стучала по клавиатуре ноутбука, спешно внося поправки в сценарий сериала. С учетом отснятого «по случаю» материала она добавила в сюжет новую линию, придумав некое тайное общество истребителей кровососущей нечисти. Отличительной чертой этих непримиримых противников вампиризма и вурдалачества во всех их проявлениях были головные уборы из отбеленной бязи. Философскую базу под экипировку мамуля собиралась подвести позднее. Правда, особенно затягивать с этим не следовало, так как по сценарию белоголовых уже в первых сериях ожидало полное поражение.

Макс Смеловский, беззастенчиво поглядывая на монитор через плечо писательницы, радостно потирал руки. Он предвкушал, как эффектно будут смотреться на экране хаотические и бессмысленные метания в дыму и пламени Белоголовых, в роли которых, сами того не ведая, выступили милицейские товарищи Кошкин, Козлов и Суворов, а также папуля с Зямой. Также Макса очень радовало то, что выступление великолепной пятерки не стоило ему ни гроша: актеры даже не заикнулись о гонорарах, и бюджет фильма не пострадал.

Я невнимательно слушала радостные речи Смеловского, потому что была погружена в свои мысли. Меня занимал всего один вопрос, зато какой! Собственно, тот самый, ответ на который Зяма подбил меня искать еще в пятницу: кто убил Нину Горчакову?

В ночь с затяжного и утомительного воскресенья на традиционно трудный понедельник я была уверена, что знаю правильный ответ! Чего я не знала, так это причины, по которой должна делиться своими соображениями с Кошкиным и его компанией.

А поделиться, признаюсь, хотелось! Хотя бы для того, чтобы кто-нибудь похвалил меня за ум и сообразительность. Впрочем, на неласкового капитана Кошкина в этом смысле надежды было мало. Может, рассказать свою версию событий родным, близким и примкнувшим к ним друзьям?

Я с сомнением осмотрела присутствующих. Папуля, вытянув губы трубочкой, сосредоточенно тянул из большой поварешки курящийся паром супчик и был похож на добродушного упыря, дегустирующего какое-то адское варево. Мамуля с вдохновенным и напряженным видом колдуньи-при-исполнении склонилась над ноутбуком, озаряющим ее лицо и физиономию подглядывающего Макса потусторонним голубоватым светом. Анатоль, Зяма и Поль с ножами и картофелечистками в перепачканных руках здорово смахивали на выводок чертей. Саша в углу комнаты любовно, как бесценный магический кристалл, протирал мягкой замшевой салфеточкой объектив видеокамеры.

Я сообразила, что подпала под обаяние мамулиных произведений и мыслю в системе образов, характерной для мистического триллера, и тут Смеловский, точно подслушав мои мысли, с сожалением сказал:

– Жаль, что у нас в сериале так мало массовых сцен и активных действующих лиц! Воинственные Белоголовые пришлись весьма кстати, но я бы не отказался и от колоритных женских типажей!

– А хотите снять ведьму? – встрепенулась я.

Мамуля подняла глаза от компьютера и сказала:

– Я уже думала об этом. В данной роли я вижу Лалу Шкандыбанцеву. Из нее получится первоклассная ведьмочка!

– К черту ведьмочку Шкандыбанцеву! – невежливо сказала я. – Она слишком интеллигентна! Я могу предложить кандидатуру самой настоящей Бабы-Яги! Простой, не испорченной высшим образованием ведьмы с ужасным характером и дурными манерами.

– Колоритный типаж? – заинтересовался Макс.

– О! – я закатила глаза. – Не то слово! Знойная женщина, мечта поэта!

– Какого именно поэта? – зачем-то уточнил Зяма.

Видимо, хотел сопоставить вкусы поэта и свои собственные.

Я подумала и сказала:

– Например, позднего депрессивного Гоголя. Времен его неизлечимой душевной болезни.

– Звучит заманчиво! – Смеловский облизнулся.

– Все готово, подавайте тарелки! – сказал папуля, по-своему истолковав это действие.

Он ловко разлил по походным эмалированным мискам горячий суп и раздал присутствующим ложки.

Некоторое время застольную беседу заменял звон столовых приборов, а потом я вернулась к теме:

– Так как насчет ведьмы, Макс?

– Пожалуй, это интересно, – признался наш великий режиссер.

Он вопросительно посмотрел на мамулю:

– Варвара Петровна, вы впишете в сценарий гоголевскую ведьму?

– Легко! – отозвалась мамуля. – Даже не будучи Гоголем.

– Отлично! – Я облизала ложку, аккуратно положила ее в пустую мисочку и вышла из кухни, чтобы без помех сделать один телефонный звонок.

Папуля оказался прав: куриный супчик взбодрил нас не хуже, чем слоновья доза крепкого кофе. Вероятно, этому поспособствовало то, что наш кулинар-изобретатель щедро приправил похлебку зеленью, которую без разбору нарвал за забором, и какая-то из неопознанных диких травок оказалась очень и очень тонизирующей.

Спать никому не хотелось, и мы приготовились продолжить работу над суперсериалом. Ждали только актрису, приглашенную мной на роль ведьмы. Она появилась ровно в полночь – эта точность произвела на Смеловского большое впечатление.

– Настоящая ведьма! – с уважением прошептал он.

Необходимость говорить потише была вызвана тем, что наша ночная гостья даже не подозревала о присутствии поблизости оператора с видеокамерой (Саша), режиссера (Макс), звуковика (Зяма) и четырех зрителей, в число которых были временно переведены и наши осветители – Анатоль и Поль. Собственно, гостья могла видеть только меня, потому что я, в отличие от других, не пряталась и при ее появлении выступила на середину двора и встала прямо под елочной гирляндой.