Кондратий Жмуриков - Повесть о настоящем пацане

Именно поэтому расчет Евгении был совершенно верен: упоминанием о маминой слабости можно было сразить ее наповал. Однако, Снежана Игоревна, имеющая некоторый опыт общения с собственной дочерью, на провокацию не поддалась и сладким голосом произнесла:

– Нет, девочка, я за тобой. Вылазь скорее и пойдем – у нас сегодня гости.

Женя равнодушно наблюдала свои быстро обнажающиеся острые колени и плескала ручкой в воде.

– Что, опять твои глупые суки придут мне свои тряпки впаривать?

Снежана Игоревна картинно схватилась за свое совершено здоровое сердце – это было уже выше ее сил. Но – дело стоило жертв.

– Одевайся, – бросила она халат дочери. – К тебе сейчас придет гувернантка. Будем из тебя светскую львицу воспитывать.

Ее безапелляционный тон не произвел впечатления на дочь. Женя зевнула и повернулась к маме голой попой, всем своим видом показывая, что она лучше останется замерзать в ванной, чем вылезет встречать очередной отброс общества.

– Права отберу, – беззлобно пригрозила Снежана Игоревна, зная, что применяет нечестный, но очень действенный прием.

Женя замерла на минуту, а потом, выплюнув обгоревшую сигару в воду, стала вылезать наружу. Халат она проигнорировала, потопав босая и голиком по длинному коридору к своей комнате. Женя гордо прошествовала мимо раскрывшего рот мужчины в испачканном краской комбинезоне и мимо второй ванной, в которой немедленно раздался грохот.

– Что зенки вылупил? – галантно поинтересовалась Снежана Игоревна у рабочего и захлопнула дверь, которая, видимо, стукнула его по носу – так он взвизгнул.

– Оденься поприличнее, – стукнула она в дверь дочери.

– И через полчаса я тебя жду в гостиной, поняла? И никаких таблеток!

На Старом Арбате, как всегда, собралась тусовка из самых шизанутых людей города и области. Впрочем, возможность посходить с ума у всех на глазах привлекала людей со всей страны – от этого репертуар местных безумств был всегда свеж до чрезвычайности. Кто-то сострил, что во всех приличных городах один городской сумасшедший, а в Москве их – на выбор. Впрочем, на душу населения, вероятно, выходило приблизительно пропорционально.

Валик не уставал удивляться, как это людям в голову приходит так себя вести вне дома. Он бы, наверное, постеснялся. Он любил поглазеть на все эти безобразия, но сегодня ему было не до того. Валик шел, зорко поглядывая по сторонам, надеясь увидеть что-нибудь – он пока и сам не знал как это должно было выглядеть – что поможет ему справиться с проблемой. Вдруг он замер, как вкопанный – под афишей «Экстази» стоял какой-то дяденька и держал перед собой плакатик с кластерами, полными марок.

– Это – знак, – прошептал Валик и, как завороженный, подошел к мужчине.

– Почем? – несмело проговорил Валентин, тыкая пальцем в марки с бабочками и космонавтами.

– Тебе коллекциями или по одной? – заботливо поинтересовался мужчина.

– Мне – альбомом, если можно, – пролепетал Валик, переминаясь с ноги на ногу.

– А, – с уважением проговорил мужчина, подслеповато щурясь. – Филателист?

– Филате… кто? – захлопал глазами Валентин.

– Не важно, – махнул рукой мужчина и стал сворачивать торговлю. – Пойдем.

Валик, опасливо озираясь, потопал за мужиком, размышляя по дороге, не может ли тот оказаться маньяком и придушить его где-нибудь в темном уголке. Но темного уголка им по дороге так и не встретилось: они очень быстро оказались в маленьком магазинчике, где, наряду со всякими запыленными вещами, продавались так же и картины, марки, монетки и прочие, совершенно непонятные Валику вещи.

– Вы – хламщик? – вежливо поинтересовался он у мужчины.

– Кто? – удивился тот.

– Ну… старьевщик? – вспомнил, наконец, слово Валик.

– Сам ты… – вскипел было продавец, но потом сник.

Видимо, клиентами он был не богат и потому распугивать их было ему совершенно невыгодно. Посему мужчина зажмурился, пошевелил губами, а потом открыл глаза и заулыбался самым американским образом:

– Так что вы хотели, молодой человек?

Валик не ответил: он замер, как электрошоком пораженный. На полке стоял такой же точно альбом, что был у него, и он был битком набит разными марками.

– Это! – показал он всей пятерней в направлении удивительной находки. Продавец радостно закивал.

– Двести долларов, пожалуйста, – нагло заявил он.

Валик выгреб из карманов последнюю мелочь и радостно поскакал прочь, спрятав альбом за пазухой.

Так как близко уже было время заседания клуба по интересам, Валик поспешил в библиотеку. Там он застал «братьев» в полном составе. Они сидели за столом и читали Хаксли с самым благочестивым видом.

– Что, брат Валентин, – подняв голову приветствовал пришедшего один из апологетов, самый зеленый. – Желаешь нам что-то предложить.

Он столь выразительно уставился на альбомчик, что стало ясно: о Валином бизнесе стало известно всем.

– Да, вот, – он выложил альбом перед братьями. – Кое-что для вас интересного.

Все внимательно склонились над альбомом, пока главный с трепетом перелистывал страницы. Вдруг один из химиков кашлянул и возмущенно проговорил:

– Они же гашеные.

– Сам ты гашеный! – зло сказал Валик.

– Тише вы! – скомандовал самый зеленый. – Сколько ты хочешь?

Валик скромно потупился и склонился к уху зеленого. Глаза у того стали большими и круглыми, насколько это было возможно с такими мешками под ними.

– Нормальный у тебя аппетит. Да ладно – была бы кислота хорошая, а там поглядим. Бакс! – позвал он.

Подошел парень, зеленей зеленого, и вопросительно воззрился куда-то в пространство.

– Бакс, посмотри, тут кекс марок притащил – поюзай, гуд?

Бакс на ощупь нашел альбом, сгреб одну марку, разжевал, сплюнул и признался:

– Ни хрена я не понял. Кажись, клей это, а не кислота.

Зеленый посмотрел на Валика с укоризной:

– Ты что, чудак с буквы «м», хотел туфту впарить? Ты что, америкосских фильмов пересмотрел? Извини, брат, мы их тоже смотрим, – и он снова погрузился в чтение предтечи, дав перед этим Валику смачного пинка.

Валик брел из библиотеки, потирая след от «Grеenders» ов на заду и причитал:

– Ну, Лелик, ну, гад…

Вован Натанович приехал в офис мрачный, как налоговый полицейский. Он шлепнул по заднице секретаршу без всякого воодушевления и заперся в своем кабинете. Спустя полчаса он потребовал к себе Саныча и сообщил ему:

– К этому попу поедем с тобой.

– Я не могу, – отозвался Саныч. – Вы же знаете, у нас на этой неделе три суда. Не могу я в такую минуту покинуть свой пост – сами понимаете.

– Ладно. Сам съезжу, – недовольно промычал Вован Натанович. – С этим все ясно. Второй вопрос – фамильная печатка, я правильно понимаю?

– Совершенно справедливо, – кивнул Саныч. – И я вам в связи с этим могу порекомендовать не мудрствуя лукаво обратится к специалистам по геральдике, а их в Москве – масса.

– Я не понял, – нахмурился Вован Натанович. – У нас кто начальник – ты или я? Кто кому должен рассказывать, что делать? Может, ты сам обратишься?

– Хорошо, – не стал перечить Саныч.

Он откланялся и Вовану Натановичу осталось только заниматься обыденными делами и ждать.

Снежана Игоревна не относилась к дамам слишком щепетильным, но этого видеть она уже не могла. Новоявленная гувернантка то краснела, то бледнела, но старалась сделатвид, что ничего не происходит. Веселее всех в этой ситуации было Евгении, которая находила комическим даже то, отчего у других бы случился нервный срыв. Дело было в том, что на Женечку по требованию гувернантки надели юбку, и Женечка с этим просто не справлялась: она поминутно путалась в ней и падала, всякий раз ругаясь, как сапожник. Снежана Игоревна злилась на дочь, понимая, что весь этот кордебалет она закатила для того, чтобы пресечь на корню всяческие попытки провести над ней этот бессмысленный и глупый, на Женин взгляд, эксперимент.

К счастью, гувернантку послали старого закала. Эта усатая и мощная мадам по имени Виолетта Викторовна проработала двадцать лет в школе и в основном на старших классах – она знала, как укротить самый бешеный темперамент.

– Это ничего, – прогудела она. – Привыкнете.

Она подошла к Жене, растянувшейся в очередной раз на ковре, и подняла ее, перехватив пополам, словно соломинку.

– А теперь, барышня, мы с вами займемся нашими манерами, – гувернантка к полному восторгу Снежаны Игоревны поставила Женю на ноги, придав ей какое-то очень милое положение. – Ну-ка, выплюнь жвачку.

Женя выполнила просьбу Виолетты Викторовны с таким усердием, что, кажется, выплюнула кроме жвачки еще много лишнего.