Дайана Мэдсен - Охота на Хемингуэя

— И не будь так строга с мужчинами, — внесла свою лепту из кухни Люсиль.

— И не волнуйся за Кавви, — заверила Гленди. — С удовольствием приглядим за котом — мы ведь в нем души не чаем.

— Да, вот еще специальный корм для кардиналов, про который я вам говорила, — произнесла я, доставая из сумочки пакетик с темными семенами и протягивая его Гленди. — Появились у вас записи о каких-нибудь необычных птицах?

— Помимо голубей — хочешь сказать? — со смехом переспросила Гленди, опуская пакетик в ящик комода.

Обе старушки являлись членами общества Одюбона [11]и имели на вооружении по биноклю. С тех пор как с моей помощью у них на балконе была подвешена кормушка, у окна на кухне обосновался наблюдательный пост. Мистера Кавалера тоже включили в штат наблюдателей. Не знаю, в курсе ли близняшки, что им движет не столько научный, сколько гастрономический интерес, они не говорят. А я не спрашиваю.

Помахав им ручкой, я отправилась через четыре квартала к месту парковки моей «мазды-миаты» с откидным верхом. Свою машину я просто обожаю. Прыгнув за руль, я опустила крышу и поехала по Лейк-Шор-драйв к Лупу, отчаянно стараясь не дать разгуляться сладким воспоминаниям, как на соседнем кресле сидит Скотти. Сначала я потеряла Фрэнка, теперь вот Скотти. Отмахиваясь от горьких мыслей, я гадала, когда же все-таки начну забывать. Потом вспомнила про Дэвида и прошлую ночь. Мне до сих пор не хотелось думать об этом.

Всю дорогу по Лейк-Шор-драйв я любовалась чайками и красочными парусными яхтами, прыгающими на волнах у причалов. Вопреки сильной уже в утренние часы жаре, заядлые бегуны рысцой трусили в направлении пляжа Оук-стрит.

Сменив полосу, я свернула на Иллинойс-стрит, промчалась мимо Военно-морского пирса и пересекла реку Чикаго, потом свернула к съезду в Нижний Уокер-драйв. [12]Дорога раздваивалась, уходя ответвлением в туннель, и мне пришлось включить фары. Обожаю сюрреалистичное мерцание зеленоватых огней, превращающее Нижний Уокер в иную вселенную. Здесь всегда на несколько градусов прохладнее и машин не так много, так как большинство водителей плутают в лабиринтах Нижнего Уокера, а навигатор тут не помощник — GPS не работает в трех измерениях.

Осталась позади Башня Трампа, в прошлом часть старой резиденции «Сан-Таймс». Мне вспомнились бригады голых по пояс грузчиков, швыряющих пачки газет в кузова машин, и я даже пожалела о полных приключений временах, когда надо было уворачиваться от этих грузовиков, вылетающих на дорогу на бешеной скорости. Туннель проходил и мимо «Таверны Билли-Козла», излюбленного местечка чикагских журналистов. Оно прославилось после известного эпизода в передаче «Субботний вечер в прямом эфире» с Дэном Экройдом и Джеймсом Белуши и криком «Чизборгер! Чизборгер!». Еще в связи с ним вспоминают о Проклятии Билли-Козла. Это произошло пятого октября 1945 года, во время четвертой игры Мировой серии. Владелец «Таверны», греческий иммигрант Уильям Сианис, известный под прозвищем Билли-Козел, пришел на стадион со своим козлом Мерфи, поболеть за команду. Владелец «Кубз» П. К. Ригли отказался пускать животное на трибуны, хотя у того имелся билет. И тогда Сианис проклял команду, сказав, что та никогда не выиграет Мировой серии. Так что с тех пор все настоящие чикагцы — даже не из шотландцев — свято верят в силу проклятий.

Резко затормозив, я повернула к Верхнему Уокеру и вскоре вынырнула на свет божий. Пришлось немного поморгать, прежде чем глаза привыкли к ярким лучам солнца. Попутно я обдумывала планы на день. После встречи с Филом надо связаться с Томом Джойсом, моим приятелем-антикваром. Хоть я и злилась на него за тот билет, мне хотелось задействовать его мозг в работе над Хемингуэем. Возможно, Тому известно про Дэвида Барнса нечто, чего не знаю я.

Усталость все еще чувствовалась, но убойная доза витаминов начала действовать, и во мне зарождалось ощущение, что грядущий день будет не так уж плох. Я воткнула в магнитолу диск с «Временами года» Вивальди, прибавила громкость и волшебные аккорды смыли видения Дэвида Барнса, Эрнеста Хемингуэя, агента ВНС и всех прочих, хотя бы на время пути до офиса Фила.

Мы с Филом давние знакомые. Именно с его подачи я стала страховым следователем. Некоторое время спустя после смерти Фрэнка у клиента Фила, из одной крупной чикагской организации, называть которую мы не будем, пропал бесценный средневековый манускрипт. Фил, выступая поверенным от лица университетской страховой компании, обратился ко мне с просьбой найти его. По его мнению, мои академические знания могли в этом здорово помочь. К тому времени я отчаянно нуждалась в деньгах, чтобы платить по долгам Фрэнка, и согласилась. Менее чем через сутки я обнаружила реликвию в задрипанной квартирке на Гайд-парк. Проживавший там аспирант намеревался продать манускрипт через eBay. Филу удалось решить все тихо-мирно: ни полиции, ни газет, ни, что самое главное, — никаких требований об уплате страховки со стороны упомянутой выше организации не последовало. Он щедро рассчитался со мной и с тех пор регулярно давал мне заказы.

Контора Фила, занимаемая им совместно с тремя другими адвокатами, располагалась в скромном здании в западной части Лупа. Я поднялась на четырнадцатый этаж и налегла на тяжелую двойную дверь на три минуты раньше назначенного срока, что для меня, с точки зрения статистики, сильное отклонение от нормы.

Гильда Фоун, одна из двух секретарш, работающих в приемной, уставилась на настенные часы.

— Это конец света? Невиданное дело!

Я зыркнула на нее, но сдержалась — не мне одной дан острый язык. Гильда неровно дышит к Филу и видит во мне соперницу, поэтому норовит подвести петарду при любом удобном случае. Холодно улыбнувшись, я проскользнула мимо ее стола, стараясь не вдохнуть приторный аромат духов, которыми она злоупотребляла.

— Здравствуйте, мисс Макгил, — приветствовала меня Мэнди Моррисон, вторая секретарша. — Простите, но придется подождать — он говорит по телефону.

— В последний раз прихожу раньше назначенного, — буркнула я.

— А также и в первый, — громогласно съязвила Гильда, поправляя на носу гигантские очки в черепаховой оправе.

Не в силах оспорить обвинение, я молча прошла в комнату ожидания. Там пахло пластиковыми стульями и старым кофе, а кондиционер будто еще сильнее нагнетал жару и влажность. Единственное предлагаемое чтение состояло из пары номеров «Лоу Дайджест». Изрядно злая, я уселась и стала глядеть на стены и вспоминать про ночь с Дэвидом.

Дверь кабинета распахнулась.

— Гильда, Ди Ди еще не приехала? — раздался голос Фила.

Не обращая внимания на Гильду и Мэнди, я встала и направилась в святая святых Фила. Как любая истинная шотландка, я всегда иду в бой с открытым забралом.

Фил перегнулся через стол, чтобы пожать мне руку, и по пути столкнул на пол груду папок.

— Хэйя, Ди Ди! — выдавил он в качестве приветствия, наклоняясь за упавшими в мусорную корзину бумагами.

— Я уже ждала — не всегда же мне опаздывать. Что за работенка? По телефону ты не сообщил никаких подробностей.

Фил уселся обратно в скрипучее коричневое кресло.

— Мэтт Кинг прилетел поздно вечером из Нью-Йорка, — заявил он, избегая встречаться со мной взглядом. — И хочет встретиться с тобой.

— Мэтт здесь, в Чикаго?!

— Угу, — Фил кивнул, крутя в пальцах карандаш — еще один верный знак, что он нервничает.

«Черт!» — выругалась я про себя.

— И чего ему от меня надо?

— Не знаю, Ди Ди. Я думал, ты мне скажешь. Мэтт Кинг никогда не посещает такие захолустья, но он здесь. И особо подчеркнул, что желает видеть на встрече тебя, — проговорил Фил, наконец посмотрев мне в глаза. — Есть что-нибудь, о чем мне стоит знать?

Мэтт — большая шишка из «Америкэн Иншуренс», и в последний раз я его видела на большом международном семинаре по страхованию в Вашингтоне. Мы тогда были в его номере в отеле, голые. Мне как-то не улыбалось встречаться с ним снова.

— Так что? — настаивал Фил.

С момента гибели Фрэнка, черт его дери, у меня проблемы по департаменту сердечных дел. И до появления Скотти по нему проходил Мэтт. Мне казалось, что Мэтт — именно тот, кто нужен. Я была с ним так безудержно счастлива, что почти забыла про Фрэнка. А затем узнала, чисто случайно, что у него есть замечательная жена, бывшая королева красоты штата, и две очаровательные девочки, трех с половиной и двух лет. Расстались мы с Мэттом не вполне дружески. Однако недюжинные мои дедуктивные способности подсказывали, что Филу об этом говорить еще не время. Исповедь бывает полезна для души, но не для карьеры.

Пауза затянулась.