Керри Гринвуд - Снежный блюз

Фрина незаметно вернулась на свое место и заказала еще чая. Дороти положила маленькую теплую ладонь на ее запястье. В глазах девушки блестели слезы.

– Я ваша, – подтвердила Дороти.

– Хорошо. Завтра мы заберем твои вещи. В моем номере в «Виндзоре» есть комната для прислуги. Тебе там понравится и больше не захочется шататься по улицам, Дороти. Это совсем неинтересно. Правда.

Ошеломленная Дороти вышла вслед за Фриной из «Пассажа», и они направились к отелю вверх по холму.

Как только Берт и Сес благополучно удалились, доктор Макмиллан взяла большие ножницы, разрезала голубое шелковое платье, свернула его и швырнула в угол вместе с нижним бельем девушки. Краткий осмотр убедил ее, что пациентка была подвергнута нелегальному аборту, сделанному непрофессионалом, который обладал весьма поверхностными знаниями в области анатомии.

Появилась сестра Симмондс, она собиралась получить медицинское образование, как только накопит деньги на обучение, и доктор Макмиллан объяснила ей диагноз.

– Уберите весь этот гной, сестра. Видите? В матку вводили какое-то чужеродное тело – спицу или спринцовку с мыльной водой, возможно, кору ржавого вяза. Мясники! Запомните, сестра: аборт, сделанный под наркозом, с асептикой, не опасен. Обычно лучше до третьего месяца вычистить содержимое матки, не способной выносить плод, чем возиться потом с угрозой выкидыша, новорожденным уродом или больным ребенком, который умрет еще в младенчестве. Но это – настоящая резня. Посмотрите, шейка матки расширена и все вагинальные бактерии ринулись туда и образовали целые колонии.

– Давно это случилось, доктор? – спросила сестра Симмондс, взяв еще одну салфетку, смоченную карболкой.

– Два дня назад, может, три. Преступники! Они совершают это насилие над природой, и у девушки начинается выкидыш – эта была уже на четвертом месяце, – а потом они отправляют их домой самим справляться с результатами. Заражение крови – меньшее, чего можно ожидать. А какой диагноз поставите вы?

Сестра Симмондс взяла Элис за руку и попыталась нащупать пульс. Он мелькал так быстро, что сестра не различала отдельных ударов. Температура у девушки была 40 градусов. Ее бросало то в жар, то в холод, она вся горела. Живот, грудь и бедра покрылись сыпью, как при скарлатине.

– Гнилокровие, – объявила сестра. Доктор Макмиллан кивнула.

– Лечение?

– Салициловая кислота и противостолбнячная сыворотка.

– Хорошо. Распорядитесь, чтобы как можно скорее приготовили койку в инфекционном отделении и операционную. Если я удалю источник инфекции, у нее будет больше шансов. Пусть ее обмоют талой водой и сделают инъекцию паральдегида. Бедная крошка, – прибавила доктор Макмиллан, коснувшись щеки Элис. – Она сама еще дитя.

Берт с сомнением отпил из своей чашки. Чай оказался горячим и сладким, и Берт выпил его залпом, обжигая язык. Не нравилось ему это все. Он подозревал, что Элис вовлечет их в неприятности, и был бы счастлив, если бы высокий мужчина с Лонсдейл-стрит выбрал другую машину, чтобы запихнуть туда этого бедного крысенка. Сес сидел, уставившись в стену. К чаю он даже не притронулся.

– Пей чай, приятель, – предложил ему Берт. Но Сес вместо ответа снова произнес:

– Она всего лишь ребенок.

Берт вздохнул. Он был знаком с Сесом уже много лет и знал, что сердце у него мягкое как воск. В меблированных комнатах в Карлтоне, где они жили с Сесом, в настоящий момент квартировали также три кошки и две собаки. Все они были найдены едва живыми, но напарник Берта привел их в прежнее агрессивное, кусающееся и царапающееся состояние. «Что уж тут говорить, если я сам видел, как он ночь не спал, выхаживая полуутопленного котенка, – подумал Берт. – Как умалишенный носится со всеми, кто слаб и нуждается в помощи, – таков уж Сес. Не знаю, что скажет госпожа Браунинг, если он решит привести домой эту бродяжку. Она и так невзлюбила последнего щенка». При этой мысли Берт улыбнулся и похлопал Сеса по плечу.

– Выше нос, Сес. Она будет как огурчик, – приободрил он приятеля, и Сес поднял со стола свою чашку.

Едва парень поднес ее к губам, в комнату вошла доктор Макмиллан, и оба водителя встали. Она указала им на жесткие больничные стулья и тяжело опустилась в единственное кресло.

Сес налил ей чаю.

– Как она? – с волнением спросил он. Доктор Макмиллан быстро окинула парня взглядом, увидела карие глаза, полные участия, в которых отсутствовал страх, неизбежно отметивший бы его глаза, если бы он был ответствен за положение Элис или ее нынешнее состояние. Она вздохнула:

– Нехорошо. Напрасно она не пришла к нам раньше. У нее заражение крови, и я не уверена, что мы сможем ее спасти. Она на волосок от смерти, все зависит только от того, насколько велика ее воля к жизни.

– И вы не можете ничего сделать? – спросил Берт.

– Нет. Даже современная медицина в этом случае может очень мало. Девушке придется бороться самостоятельно, возможно, она проиграет этот бой. А теперь расскажите мне все о том высоком мужчине с Лонсдейл-стрит.

– Рост около метра восьмидесяти, заносчивый малый, в темной шляпе и костюме, выглядел как джентльмен. Однако нервничал. На левом мизинце у него было кольцо с печаткой и бриллиантом размером со шляпную булавку.

– Он сутенер?

– Нет, да и она не шлюха, – возразил Берт. – Я знаю, я достаточно их возил. Это единственные люди, которые могут позволить себе такси. Почти единственные.

– Нет, она не из таких, – согласился Сес. – Она сделала ошибку, вот и все. Какой-нибудь парень обманул ее. Обрюхатил ее, а потом бросил. А она, должно быть, из хорошей семьи, потому что сказала: теперь можно домой. Помнишь, приятель? Она бы так не сказала, если бы не была из приличной семьи, а они, наверное, ничего не знают.

– Да, она была как безумная, – подтвердил Берт. – Мы обещали, что вы не скажете ее семье.

– Я и не собираюсь, – заверила доктор Макмиллан. – Я сообщу им, что она здесь, но не буду говорить, что привело ее сюда. Заражение крови можно получить от любой царапины. Даже от шипа розы. Что еще вы помните о человеке, который привел ее к вам?

– Больше ничего особенного. Черноволосый, я полагаю, он богач. Да, Сес?

Сес молча кивнул, приходя в себя от неожиданного приступа красноречия.

– Да, и мне кажется, мы его раньше видели.

– Где?

– Может, в такси, может, на улице – мне кажется, где-то в районе Лон. Или Литтл Лон[12]… Сес, ты припоминаешь этого щеголя?

– Нет, приятель. Ты, должно быть, ехал один.

– Понимаете, обычно мы не работаем вместе. У Сеса грузовик. Но там загнулся двигатель, и теперь мы работаем в две смены на одной машине. Нет, больше я о нем ничего не помню. А зачем вам это?

– Разумеется, чтобы сообщить в полицию, – тихо сказала доктор Макмиллан. – Его необходимо найти и посадить в тюрьму. Если девушка умрет, он будет виновен в убийстве. Мясники! Они наживаются на светских приличиях, которые так важны для этих глупышек, – в их сети попадаются только невинные и обманутые – и эти злодеи уродуют их, беря десять фунтов за то, на что не сподобится даже каннибал, а потом выбрасывают их на улицу как мусор, истекать кровью в трущобах. Эти люди не гнушаются ничем – ничем! Попадись они мне, я бы самолично инфицировала их смертоносной бактерией и посмотрела, на кого бы они стали похожи, дрожащие и вопящие в ожидании страшного мучительного конца.

– Нет, обойдемся без легавых, – пробормотал Берт, – только не копы…

– Почему нет? Вы – главные свидетели.

– Да, но у нас с Сесом нет причин для любви к копам.

– Я не требую от вас любви, да и полицию не очень волнуют ваши мелкие грешки. Сегодня вы пойдете со мной на Рассел-стрит и расскажете все, что знаете. А я ручаюсь, что вы выйдете оттуда без проблем. Понятно?

Им было все понятно.

В три часа пополудни Берт и Сес вошли вслед за доктором Макмиллан в полицейский участок – здание с порталом из красного кирпича – и остановились перед дежурным, стоящим за высокой конторкой.

– Я доктор Элизабет Макмиллан, у меня назначена встреча с детективом-инспектором Робинсоном.

– Да, мадам, – ответил дежурный сержант. – Он ждет вас. К вам пришли, сэр, – добавил он, обращаясь к аскетично одетому молодому человеку, сидевшему рядом.

Посетители проследовали за полицейским по коридору и вошли в маленький невзрачный кабинет со стенами, выкрашенными в казенный зеленый цвет. В кабинете были стол, ящик с файлами и четыре жестких стула. За окном звякнул трамвай. По знаку инспектора все сели, и пока полицейский выкладывал перед собой пухлую папку и отвинчивал колпачок черной перьевой ручки, в кабинете царила тишина.

– Представьтесь, пожалуйста, – сказал детектив ничего не выражающим голосом. Светловолосый, со светло-карими глазами, он казался совершенно бесцветным. В нем не было абсолютно ничего примечательного.

Все представились. Услышав «Альберт Джонсон» и «Сесил Йейтс», инспектор ухмыльнулся.