Дарья Донцова - Тушканчик в бигудях

– Ну тут все чисто, – сказал Макс, – несчастная была совсем плохая.

– Верно, – согласился я, – только это характеризует Масика не с лучшей стороны, согласись! Хотя он опять плакал, и все его жалели, и с родителями второй жены парень сохранил великолепные отношения, и они тоже ему потом помогали.

– Может, это неправда, насчет денег, – протянул Макс.

Я пожал плечами:

– Вполне вероятно, что это сплетни, но есть и факты. Две жены Масика скончались, оставив ему квартиры, дачу и машины. Потом он убил Бурцева и долгие годы жил счастливо. Ну а затем завертелась история с Виктором, тут жертв много: Люся, Лера, Галина… Еще Вета, умершая в результате криминального аборта, ее Масик тоже, считай, убил. Знаешь, Макс, Восьмого марта я увидел в багажнике у Масика пакеты с бумажками, подонок прилепил записки, чтобы не перепутать, кому что дарить. Я хорошо помню, что среди прочих были: Люся, Лера и Галя. Он уже тогда планировал преступления и как ни в чем не бывало решил поздравить женщин с праздником.

Внезапно Нора оперлась о стол и поднялась из кресла, я ахнул:

– Вы стоите!

– Забыл, что я сделала операцию? – рявкнула хозяйка. – Господи! Он приходил сюда, пил с нами кофе, это же…

– Гриша, – закончил я за нее, – мой добрый приятель, милый человек, отличный врач, великолепный психиатр. Одним словом, друг с большой дороги.

– Но какого черта он отправил Леру к нам? – завопила Нора.

Макс усмехнулся:

– Он все рассчитал. Вы говорили ему об операции?

– Да.

– И называли дату?

– Да, – сумрачно ответила Нора, – я очень волновалась, вот и попросила у него чего-нибудь такого легкого, успокаивающего.

Я с удивлением взглянул на хозяйку, вот уж не думал, что она способна нервничать, до сих пор Элеонора казалась мне высеченной из камня.

– Гриша хорошо вас знает, – вздохнул Макс, – вы, по его расчетам, должны были, укладываясь на операцию, поручить расследование Ване. А последнего, прости меня, Иван Павлович, Григорий считал ни на что не годным идиотом. Гриша был готов подталкивать Подушкина, подсказывать ему план действий. По его плану Иван Павлович сначала должен пойти в мебельный магазин, потом в родильный дом, найти Виктора и позвонить мне. Все, дело в милиции, а Гриша ни при чем. И ведь так и вышло.

– Могло быть и иначе, – обозлился я, – вдруг я вообще бы никуда не двинулся?

Макс усмехнулся:

– Помнишь, вы сидели с ним в ресторане, давно, еще зимой, а в зале какая-то сволочь стала орать на свою спутницу, юную девушку, унижать ее…

– Да, – кивнул я, – очень неприятная сцена.

– Вот в тот момент Гриша и понял, что следует использовать тебя по полной программе. Жалостлив Иван Павлович без меры, даже совсем постороннюю девочку от хама защитить хочет, вон как переживает, дурак, следовательно, сразу кинется помогать Лере, и Нора тоже влезет в историю. Элеонора умна, ею не поуправляешь, только ей предстоит операция, значит, она будет выключена из событий. Еще Григорий хороший специалист, он отлично изучил Нору, знает, что та способна наорать на человека, нахамить ему, но потом, мучаясь угрызениями совести, сделает все для того, кого обидела. Поэтому Гриша, готовя Леру к походу в «Ниро», учил ее, как себя «правильно» вести, чтобы детективы взялись за дело. Валерия четко выполнила его указание, разговаривала надменно, хвасталась, сообщала всякие глупости. Ну и последовала ожидаемая реакция: Нору понесло на метле скандала, зато потом, перед отъездом в больницу, она, полная раскаяния, приказала Ване начать расследование. Гриша манипулятор, моментами просто гениальный. Единственная не предусмотренная им деталь: звонок умирающей Леры Норе. Гриша собирался по-другому донести до Элеоноры весть о кончине клиентки, но вышло даже лучше, он вообще ни с какого боку не был связан с этой историей. Нора легла в больницу, а Иван Павлович побежал по следу, на диво ловко справляясь с делом. Гриша предполагал, что ему потребуется «руководить» исподтишка Подушкиным, подбрасывать ему «маячки», чтобы глуповатый Ваня уверился: убийца Виктор, а потом бы рванул к лучшему другу-менту и выложил тому захватывающую историю про ожившего самоубийцу, его богатую жену, многочисленные нападения и падающие кирпичи.

– Про падающий на голову камень велел сказать Лере тоже он? – угрюмо спросила Нора.

– Нет, – ответил Макс, – это она сама ляпнула, люди иногда так шутят, про кирпич, а вышло вон что!

– Григорий очень старался убрать всех свидетелей, кстати, он сжег паспорт на имя Бурцева, но есть люди, которые сказали, что врач назывался Павлом Николаевичем, – объяснил я, – девочки из «Дотти», Юра, влюбленный в Вету парень, выследивший квартиру, которую снимал Масик, хозяйка апартаментов, милейшая Эстер Львовна, – они подтвердили: этот человек Бурцев Павел Николаевич.

– Но с какой стати мерзавец пошел с Галиной в «Дотти»? – удивилась Нора. – Он что, не боялся встречи с Ветой? Не мог отправиться в другое кафе?

Я вздохнул:

– Есть одно обстоятельство. Галина считала «Дотти» лучшим местом в Москве и настаивала на встречах именно там. Пару раз Григорию удается уговорить ее посетить другие забегаловки, но потом Масляникова упирается и заявляет: «Хочу в «Дотти». В планы Масика не входит ссориться с «актрисой». Он соглашается, но решает проявить бдительность и звонит в кафе. Официантки работают посменно, два дня через два, и Масик просто хочет узнать, на работе ли сегодня Вета. Но администратор сухо сообщает:

– Вета уволилась.

Григорий приходит в восторг, значит, теперь можно спокойно пойти в «Дотти». Кстати, я хочу сказать еще об одной особенности Масика. Не надо забывать, что он великолепный психолог, умеющий вить из женщин веревки. Одних он запугивает, других уговаривает. Вете Григорий запретил рассказывать на работе про их роман, дескать, ее уволят, и та послушалась любовника. Галине тоже он велел молчать, и актриса боится словом обмолвиться о своей любви. Даже Инессе, отдавая Степу, она врет, что к ней должна прийти женщина. Одного не пойму, ну как в Григории уживались великолепный доктор, излечивший массу пациентов, талантливый ученый и… убийца!

– Придется теперь Григорию ответить за все! – воскликнула Нора. – Мерзавец! Но кто бы мог подумать!

Я молча смотрел в стену. Да, вот так узнаешь о человеке, с которым провел вместе почти всю жизнь, совершенно невероятное. Порой под маской милого, любвеобильного, компанейского человека скрывается отвратительное рыло злобного хищника. Лично мне очень грустно от полученных знаний. Всегда тяжело расставаться с иллюзиями, Гриша, славный друг детства, был одной из них. Но, как волка ни наряжай, бабушкой он не станет.

Григорий был осужден. Приговор оказался суровым: пожизненное заключение. Я малодушно не пошел на заседание, просто не смог бы посмотреть ему в глаза, отчего-то мне было стыдно, хотя я ничего плохого не сделал. А еще вдруг я сообразил, что в самом начале расследования совершил ужасную ошибку. Помните, как все началось? Я поехал в мебельный магазин, к Приходько, показал ему газету и начал расспрашивать, кем продавцу приходится мужчина с букетом… А торговец, беседуя со мной, сообщил о том, что какой-то человек уже спрашивал его про фото. Теперь я понимаю: это был Гриша, искавший Виктора, мой бывший приятель проделал тот же путь, что и я. Он мгновенно выяснил, кого Виктор встречал в роддоме, где он работает. Мы мыслили одинаково. Но я в тот день пропустил слова Приходько мимо ушей, забыл про них и пошел за истиной дальней дорогой. Может, зацепись я за ту фразу продавца, события развернулись бы по-иному? Хотя кто знает!

Нора подняла в ружье лучших врачей не только в России, но и за рубежом, в результате Виктор поправился, он ходит, осталась лишь легкая хромота. Соня живет вместе с отцом.

Когда Виктор выписался из больницы, он приехал к нам, чтобы поблагодарить.

– Вы меня простите, – начал каяться я, но Виктор не дал мне договорить, быстро обнял и сказал:

– Да я знаю, ты не виноват, все тот гад подстроил.

– Скажите, – с любопытством спросила Нора, – а вы видели, как Григорий убил Бурцева?

– Нет, – покачал головой Виктор, – я пьяным был, спал. Вот пиджак его кожаный забрал, поступил как последняя сволочь, как вспомню, так вздрогну!

– Интересно, – протянула Нора, – почему же Григорий решил, что вы свидетель?

Харченко пожал плечами:

– Со страху. А потом, может, я чего и сказал не так, а он подумал, что я все видел. Я сам полжизни протрясся, думал, что Валерию убил, скрывался. Порой кто-нибудь произнесет фразу типа «у каждого в шкафу свой скелет», а я вздрагиваю, ну, думаю, знает! Наверное, и с Гришкой так же получилось. Эх, дурак я, жизнь себе испортил. Когда Иван Павлович меня спросил: «Знаете ли вы Валерию Ермилову», у меня весь разум ушел! Я ведь этих слов столько лет ждал! Эх, поломал себе жизнь.