Дарья Донцова - Дантисты тоже плачут

– Ага, – уточнил полковник, – ничего не поняла, сделала выводы и чуть не умерла. Молодец! Просил не лезть не в свое дело. Что еще узнала?

– Больше ничего, кроме того, что Ленка и Роза зачем-то ездили вместе на машине. Причем Роза непонятно почему арендовала автомобиль, хотя ее «Жигули» абсолютно исправны.

– Это как узнала? – изумилась Наталья.

– Да просто. Новая служанка отдала мне вещи Розы, оставшиеся у Резниченко. Владимир поселил любовницу у себя дома под видом няни Юры. В вещах обнаружилась квитанция агентства «Херц».

– Значит, монашка, приходившая за пожертвованиями… – начал Владимир.

– Была я!

– Вот сука! – заорал стоматолог и вскочил на ноги.

– Сидеть! – рявкнули конвойные и дернули мужчину вниз. Тот плюхнулся на диван и закашлялся.

– Как ты, радость моя, приплела сюда вашу няньку? – поинтересовался Александр Михайлович, закуривая.

– Тоже просто. Ленка потеряла в автомобиле перчатку, а я сама подарила эту пару перчаток девушке, там есть одна примета, сейчас принесу.

– То есть ты унесла вещественное доказательство с собой, – тихо уточнил Женя.

– Да, я взяла перчатку.

– Боже, ну и глупость, теперь невозможно доказать, что именно эта перчатка валялась в машине, – заорал Женя. – Категорически нельзя ничего уносить с места происшествия. Даже окурок или конфетный фантик, это же аксиома. Любой адвокат теперь скажет, что перчатку подсунули.

– Но служащая… – начала я.

– Протокол изъятия оформляли? – вздохнул Александр Михайлович.

– Нет, – растерялась я.

– Ну и все, – заключил Женя, – уничтожили улику.

– Умница, – съехидничал полковник, – разобралась во всем. И теперь скажи, моя радость, почему ты решила, что Лена-Оксана убийца? Ведь Нелли убили после того, как погибла нянька!

Я только глупо хлопала глазами. А ведь правда! Как можно было ошибиться!

– Я же говорю, глупая курица, – констатировал приятель. – Ну теперь тебе все ясно?

– Не совсем, до сих пор гадаю, кто убил Ленку и Розу.

– О, неужели? – спросил Александр Михайлович. – Вашу няньку задавила Роза.

Седых крайне не понравилось, что девушка стала предъявлять права на Владимира. И притом она все-таки была матерью его сына. Медсестра опасалась соперницы. Правда, узнав от стоматолога об отъезде Криворучко домой, успокоилась. Но тут господа Резниченко пришли к вам в гости и наткнулись на Ленку.

– То-то они вытаращились на нее, как кролики на удава, – заметила Зайка.

– Дальше события стали развиваться стремительно, – продолжил Александр Михайлович. – Нам остается только гадать, что сказала Роза, чтобы выманить Лену из дома. Скорей всего пообещала высокооплачиваемую работу. Хотя мне почему-то кажется, что здесь замешан и господин Резниченко.

Владимир молчал.

– Так как, Владимир? Вы с Розой посадили девушку в машину, а потом выволокли ее на шоссе, оглушили…

– Нет-нет, – в ужасе замахал руками Владимир, – я вообще не знал, что она задумала, надеялся убедить девушку уехать. Пообещал дать пять тысяч долларов, если уберется. Вдруг Роза говорит: «По-моему, стоп-сигнал не горит. Лена, выйди, погляди». Та вылезла, подошла к багажнику, а Роза как газанет задним ходом. Потом вперед рванула и тихо сообщает: «Проблема решена, деньги можешь мне отдать». Тут я ужасно испугался.

– И решили от нее избавиться? – спросил Александр Михайлович.

– Она грозилась убить Юру, – просто сказал Владимир, – совсем обезумела, просто в кому впала. Орала, что расправится с Нелли, удушит мальчика. Еле успокоил, пообещал жениться. Кое-как привел в чувство.

– Мы можем точно доказать, что Криворучко задавила арендованная Седых машина, – уточнил Женя. – На одежде убитой остались следы краски капота. Но мы не можем точно сказать, кто сидел за рулем: Роза или Владимир.

– Это была она, – испугался стоматолог, – верьте мне. Сам бояться стал. Когда Нелли погибла, Роза тут же припожаловала. В газете о несчастье прочитала и совершенно спокойно заявляет: «Переезжаю к тебе». Еле-еле уговорил нянькой прикинуться, чтобы подозрений не вызывать. Она тут же стала себя хозяйкой вести, мебель переставлять, занавески менять. Потом предложила кухню переделать и все время жаловалась, что Юра плачет. Прямо так нехорошо на него смотрела, как тигр, не мигая. Вот я и испугался.

– Стали за ней следить и увидели, что любовница беседует с любопытной Дашей? – спросил Александр Михайлович. – Достали пистолет и…

– Он сработал сам, я нечаянно задел курок, – закричал Владимир, – просто держал револьвер в руке, а он возьми и выстрели.

– Непослушный какой, – хихикнул Аркадий.

– Все из-за твоей матери, – заорал стоматолог, – она везде лезла, приставала с расспросами, у, ненавижу!

– Поэтому решили убить? – уточнил полковник. – Взяли приставную лестницу, влезли глухой ночью в комнату. Да только пронырливая Даша заметила и спряталась. Что же не залезли сначала под одеяло, сразу палить стали?

Владимир молчал.

– Сказать нечего, – резюмировал полковник, – испугались, что женщина слишком много знает и начнет болтать.

Повисло тягостное молчание. Потом стоматолог неожиданно завизжал:

– Дурак, дурак, зачем полез помогать вам на дороге! Все из-за этой дряни! – И он попытался встать. Милиционеры удержали его на месте.

– Ладно, ребятки, – велел полковник, – ведите этого ни в чем не повинного убийцу в машину. Хозяевам пора отдохнуть, уже поздно, вернее, очень рано еще.

Я взглянула на часы: шесть утра. Патрульные утащили Владимира, мы остались одни. Домашние уставились на меня.

Через некоторое время Аркадий вздохнул:

– Пошли спать, завтра скажем матери, что про нее думаем.

И тут раздался звонок.

– Господи! – в сердцах крикнула Наташка, открывая дверь.

На пороге, радостно улыбаясь, стоял Мишка Караулов, дальний Наташкин родственник.

– Почему не встречали в аэропорту? – осведомился он, втаскивая чемодан. – Телеграмму дал, предупредил. Так нельзя, в первый раз ведь приехал.

– Мы ничего не получали, – удивилась я.

– Ой, – схватилась за голову Маруся, – была телеграмма, на буфете лежит, совсем забыла.

– Раззява, – сказал Мишка. – Ну, вы мне рады?

– Очень, – фальшиво сообщила Наташка и повела гостя в комнату.

Мы побрели по спальням. Звонок прозвучал опять. Уже ничему не удивляясь, Зайка распахнула двери. В холл влетели оживленные Казик и Сонька.

– Уже встали? Молодцы, – закричал обвешанный фотоаппаратами Казик. Сонька втащила большую клетку с индийским петухом.

– Зачем это? – только смог пробормотать ошеломленный Кешка.

– Как зачем? – удивился Казик. – Сейчас начнем писать портрет Левки с петухом на фоне восходящего зимнего солнца. Мой подарок на свадьбу. Давай одевайся скорей, солнце упустим, нужный свет уйдет. Лева! Ну что ты стоишь? Вчера ведь договорились.

И они стали запихивать бывшего супруга в роскошную енотовую шубу и совать ему в руки клетку с петухом. Во двор вытащили кресло. Портретист начал снимать. Наконец все завершилось. Казик и Сонька унеслись домой. Мишка устроился. Смогли и мы передохнуть.

Я устало вошла в спальню. Одеяло и подушку с моей кровати забрал Женя, идти за другими ужасно лень, и я устроилась на диване. Закрылась пушистым пледом, блаженно вытянула ноги и, сладко засыпая, подумала: «Даже в такой семье, как наша, бывают счастливые минуты». И тут прозвучал жуткий Машин крик.

Я вскочила с дивана и полетела в спальню к девочке. Туда уже неслись домашние и слуги, все разной степени раздетости. Почему-то из комнаты больше не раздавалось криков, только слышался вой Снапа. В полном ужасе Аркадий, забывший про гипс и ловко бежавший на двух ногах, рванул дверь. Всей толпой мы ввалились в спальню и увидели Маню, сидящую на полу перед большим ящиком. Не говоря ни слова, девочка показала рукой на что-то внутри ящика. Мы подскочили, наклонились и, столкнувшись лбами, увидали чудную картину. На мягком матрасике удовлетворенно жмурилась йоркширская терьерица. Рядом копошились пять малюсеньких комочков. Жюли родила своих первых мопсотерьеров.

Суаре – вечеринка, от soir – вечер (фр.).