Картер Браун - Мэвис, моя чикита!

Он повернулся спиной и успел даже сделать пару шагов, но два ствола мгновенно уперлись ему под ребра.

— Ведите этих типов в дом, — сказал Мэлройд.

Вскоре мы уже сидели в гостиной под присмотром неусыпной стражи.

— Так я вас слушаю, — Мэлройд был холоден и спокоен.

Рафаэль молчал. Тогда Мэлройд посмотрел на меня:

— А вы что скажете?

— Я... случайно оказалась в машине. Меня... обещали покатать...

Мэлройд зажег сигару. Черты его лица исказила улыбка, больше похожая на гримасу.

— Таких, как вы, очень любят полицейские. Им нравится развязывать языки. Это милая работенка...

— Полицейские?

— А вы что думали? Что я за подобный «сувенир» отпущу вас на все четыре стороны?

Я посмотрела на Рафаэля так, что он закашлялся.

— С мистером Втормом произошла ошибка. Мы отвезли его домой и хотели оставить, но его жена возражала... Мы не появились бы здесь, если бы сеньора Вторм действительно не отдала такой приказ... под дулом пистолета, — сказал он. — Я редко слушаюсь женщин, но если женщина шантажирует меня с помощью фотокамеры и при этом угрожает оружием, что ж, я подчиняюсь. Он был жалок. Мне захотелось плюнуть ему на ботинки. Раздались шаги, и в гостиную кто-то вошел. Я сразу узнала вошедшего, хотя ластов на нем уже не было. Но на носу красовались все те же очки-консервы. Я закрыла глаза, надеясь на чудо, но оно не произошло. Пришлось смотреть правде в лицо.

— Как ваши чулки? — очкарик улыбнулся мне. — А, вот и ваш друг здесь, — он заметил «Джорджа». — Ему уже лучше?

— Ему совсем хорошо! Не то, что нам!

Я увидела, что очкарик издевается, и спросила напрямик:

— Вы еще на пляже поняли, что наш друг мертв?

— Девочка моя, — он еще раз улыбнулся, — я близорук, но не слеп. А вблизи я вижу лучше вас.

— Зачем же вы морочили нам голову?

— Во-первых, это вы морочили мне голову. А во-вторых, я поддержал игру, потому что боялся. Двое убийц на пустом пляже — это серьезно. Есть такая поговорка: лучше быть сто раз трусом, чем один раз трупом.

Мэлройд развеселился, наблюдая эту сцену.

— Представляешь, Бен, — сказал он, обращаясь к человеку в очках, — после того, как ты спугнул их на пляже, они попытались подложить Вторма вдове, но она велела привезти труп сюда.

— Алекс, я не знал, что ты занялся бальзамированием трупов, — наигранно удивился гость. — Что, много платят?

— Люди мрут каждый день, заработок постоянный, — хохотнул Мэлройд.

— А как он умер? — очкарик кивнул на Джонатана Вторма, после чего уставился на Рафаэля.

Тот молчал.

Мэлройд с невинным видом подошел к нему и резко выбросил кулак. Рафаэль полетел на пол вместе со стулом. Поднялся, но не проронил ни слова.

Очкарик осуждающе покачал головой и поморщился:

— Ну что ты, Алекс! Я сделаю это лучше.

Его удар действительно был мощнее. Рафаэль позеленел.

Но, как ни странно, очки Рафаэля остались на носу.

— Вы будете отвечать или... мы вас изуродуем?!

Рафаэль произнес что-то короткое по-испански.

Очкарик посмотрел на меня.

— А, может, мисс окажется разговорчивее? Она ведь не хочет, чтобы у ее друга появились серьезные неприятности...

— Не хочу! Зачем вы его бьете?

— Затем, что нам нужна правда.

— Рафаэль Вега прибыл в нашу страну, чтобы охранять одного человека...

— Артуро Сантерроса. Мы знаем это.

— Артуро остановился в особняке на Беверли-Хиллз. Ночью мистер Вега пристрелил Джонатана Вторма, потому что принял его за бандита. Он не знал, что это финансист, известный человек...

Мэлройд посмотрел на очкарика, очкарик посмотрел на Мэлройда: это был язык, которым я не владела.

— Спасибо, дорогая, — сказал наконец Бен. — Вы оказались умнее, чем сеньор. Впрочем, если человек так метко стреляет, зачем ему мозги?

— Пор диос! Когда я пристрелю вас, то узнаю, есть ли мозги в вашей голове! — загремел долго молчавший Рафаэль.

— Вы не успеете это сделать — я не доставлю вам такого удовольствия, — парировал очкарик.

Мэлройд прервал схватку:

— Что будем делать, Бен?

— Восстановим справедливость — вернем мертвеца туда, где он был живым в свой последний миг.

— В дом Артуро Ненасытного и Великолепного? — ухмыльнулся Мэлройд.

— Туда!

— Хорошая мысль. Позволь, я разовью ее. Я знаю людей, которые доставят труп на место преступления. Это такая парочка: мужчина и женщина.

Рафаэль поднял голову и повернулся ко мне. Даже его черные очки раскалились, как угли.

— Я считаю, Рафаэль, что агентство Рио должно отказаться от тройного гонорара, — поспешно произнесла я. — Мы снижаем цену за свои услуги!

«Джордж», как и прежде, лежал в багажнике, похоже, он стал моим постоянным поклонником. Рафаэль, как и прежде, сидел за рулем. Я — рядом с ним.

Но машина стояла уже не у виллы Мэлройда, а у дома Артуро. Мэлройд был рядом, в «кадиллаке», который следовал за нами неотступно.

— Не вздумайте шутить со мной, — предупредил Мэлройд, не вылезая из своей машины. — Я уезжаю, но мои люди будут держать вас под наблюдением. Труп должен быть в доме. Артуро получит свой «сувенир». Это говорю вам я.

Мэлройд уехал.

Я сказала:

— Мне тоже нужно домой. Если ты не возражаешь, я возьму такси.

— Я не возражаю, — бархатным голосом ответил Рафаэль. — Но ты ведь должна была кое-что сделать для меня.

— У меня силы на исходе. Я хочу домой.

— Я тоже хотел бы сейчас оказаться дома. Но... — Рафаэль помолчал. — Чикита, может, ты встретишься с Артуро и объяснишь ему все так же толково и внятно, как сделала это в доме Мэлройда? Тем более, что великолепная идея подбросить труп в дом Вторма принадлежит тебе.

— Идея может быть очень хорошей, но ее, как правило, портят никудышные исполнители.

— Чикита, исполнителей было двое. И, между прочим, это ты разговаривала с мадам по телефону. Ты совершенно гениальна в своих заблуждениях.

— Ты тоже сегодня был очень умным, предусмотрительным и смелым, — огрызнулась я.

— Но за мои ошибки меня порядком наказали. А тебя — нет. Так что идем, дорогая.

Он втащил меня в дом. Рафаэль улыбался — значит, в любой момент я могла ожидать удара. Но сеньор только толкнул меня изо всех сил. Я полетела, как пушинка, и оказалась на софе. Софа стояла в гостиной.

— Ах, как мило! Какая красивая большая девочка! Какие ноги! У тебя, Рафаэль, есть вкус.

Голос принадлежал мужчине, в котором я никак уж не могла признать Артуро Великолепного, сына президента. Грязные жирные волосы, красные мутные глаза и большое родимое пятно на носу... Вид пьяницы, человека опустившегося и потасканного.

Свой маленький рост Артуро пытался исправить с помощью высоченных каблуков и толстой подошвы. У черных лакированных сапог были огромные серебряные шпоры, которые при ходьбе издавали что-то вроде «динг-донг-динг». Красная рубашка из атласа или шелка, с перламутровыми пуговицами, была вправлена в черные брюки. Это немыслимое сочетание — вид пьянчужки и напыщенные манеры вельможи в пестром одеянии — вызвало у меня приступ тошноты.

Я закрыла глаза.

— Это Артуро Великолепный? Артуро Ненасытный? — слабым голосом спросила я.

— Да, — ответил Рафаэль. — Артуро, позволь я представлю тебе частного детектива Мэвис Зейдлиц!

Я не успела и глазом моргнуть, как эта каракатица в сапогах со шпорами оказалась рядом со мной на софе.

— Я очарован вами, — промурлыкал Артуро. — Мне всегда нравились американки. Но вы меня поразили. Рафаэль, я признателен тебе за такую встречу. А теперь — уходи.

Он небрежно махнул рукой.

— Только попробуй это сделать, — сказала я Рафаэлю.

Артуро раздвинул губы в улыбке. Ему не стоило этого делать — я чуть было не послала Великолепного к стоматологу. Потом он выразительно посмотрел на Рафаэля:

— Иди, не отнимай у меня время. Иначе я извещу отца телеграммой, что ты здесь превратился в контрреволюционера.

Рафаэль поклонился и вышел, аккуратно закрыв за собой дверь.

Артуро алчно посмотрел на меня и придвинулся поближе.

— Вот мы и одни, любовь моя, — нежно произнес он. — Требуй, чего хочешь, — деньги, кольцо с бриллиантом, автомобиль... Все будет! Утром...

— Я очень устала... — пришлось переломить себя, чтобы не ударить Артуро кулаком по родимому пятну. — Я бы хотела только чашечку кофе. Сейчас.

Артуро засмеялся:

— Ах, как остроумно!

Он легонько хлопнул меня по бедру и провел пальцем по моей ноге до колена. При этом рукав шелковой рубахи приподнялся, и показались золотые часы.

Артуро глянул на часы, прекратил смеяться и сказал совсем другим, будничным голосом:

— Время позднее, любовь моя. Снимай.

— Что?..

— Снимай блузку и все остальное. Короче, раздевайся.

— Ну нет! Только через мой труп! — твердо ответила я. — И, вообще, я здесь не для того...

Артуро хмыкнул: