Лариса Ильина - Вредность не порок

Стас укоризненно посмотрел на меня, поджав губы, но ничего не сказал. Из комнаты выглянула удивленная бабка:

— Да что ты, Стас, погоди… И не отдохнул еще, а сразу уж топором махать! Не дело это! Погуляй сначала, отоспись, а потом и разговоры будем разговаривать!

Согласно покивав ей головой, Стас покосился в мою сторону и расплылся в улыбке до самых ушей:

— Конечно, Степанида Михайловна, как скажете…

Коварная выходка моей мамы не давала мне покоя.

«Чтобы мама оставила Стаса! И вызвала сюда Виктора Степановича! Неужели она и впрямь настолько серьезно отнеслась к этой дурацкой записке? И без Стаса я теперь даже в туалет не смогу сходить! Наверняка по каждому поводу придется ездить с ним в город и докладывать».

Эти размышления отнюдь не улучшали моего настроения. И вовсе не потому, что Стас был каким-то вредным или приставучим, нет, он был отличным парнем, почти членом нашей семьи. Я к нему так привыкла, что иной раз забывала, что у него имеются собственные родители, которых, надо отдать должное Стасу, он никогда не забывал. Просто сейчас… Даже еще вчера утром я наверняка бы обрадовалась, если бы узнала, что он будет здесь. Но со вчерашнего утра все изменилось. И мне очень хотелось поболтаться по Горелкам, поговорить с подружками и кое-что разузнать…

— Стаська! — Я очнулась и торопливо сунулась в окошко.

— Надька, привет! — Увидев улыбающуюся подружку, я поняла, что нашелся человек, которому смогу пожаловаться и который меня поймет. — Заходи скорее!

— Нет, — махнула рукой Надежда, — я сейчас не могу… «Мерседес» увидела, дай, думаю, спрошу… Родители, что ли, приехали?

— Ага! Только они уже и уехали.

— Да? А чего это они так?

Я вздохнула:

— Мама за границу уезжает, поэтому неожиданно нагрянули. И Стаса подкинули…

— Куда подкинули? — удивилась Надька.

— Куда… Сюда, куда же еще! Будет теперь тут отдыхать.., шпион…

— А что ты расстроилась-то? — еще больше удивилась Надька. — Он же хороший парень! И почему шпион?

Тут я изложила подруге всю подноготную неожиданного Стасова отпуска, она поджала губы и сочувственно закивала головой:

— Ну-у, если Вера Николаевна такую тревогу подняла, я тебе не завидую!

Сама себе я завидовала еще меньше, потому что маму свою знала гораздо лучше Надьки.

— Теперь от него не отвяжешься, — пожаловалась я, и, словно нас услышав, в поле зрения показался Стас, облаченный в широкие цветастые шорты, увидев которые я взвыла от смеха и едва не вывалилась в окно.

Но Стас и ухом не повел. Широко улыбнувшись, он подошел к Надьке и протянул руку.

— Привет, Надежда! Все хорошеешь?

Надежда расплылась, словно медовый крендель на солнышке, и радостно запела:

— Стас! Приве-ет!

— При-ве-ет! — передразнила я и буркнула:

— Ну вы тут кудахтайте от счастья, а мне некогда!

Я скрылась в доме, но мое исчезновение, похоже, никого не расстроило. Надька продолжала щебетать, словно канарейка, в тон ей басил Стас. Мне неоднократно приходилось замечать странности в поведении некоторых особ женского пола при общении с маминым телохранителем: они начинали хихикать, словно их непрерывно щекотали. Однако их старания, насколько я могу судить, ни к какому положительному результату не приводили, в общении со слабой половиной человечества Стас был неизменно галантен, но ровен. Поэтому, решив пожалеть Надькино красноречие, я снова высунулась в окошко и проронила:

— Дорогая, ты вроде бы куда-то спешила…

— Ой! — всплеснула руками наша физкультурница. — Спасибо, а я уж совсем забыла! Потом забегу, пока!

Надька моментально исчезла за смородиновыми кустами, мы со Стасом глянули друг на друга, я растянула рот до ушей и молча удалилась. Переодевшись по случаю жары в легонький сарафан и убедившись, что ни бабки, ни Стаса на горизонте не наблюдается, я огородами направилась к Ирке.

Жила она на другом конце деревни у своего дядьки, причем еще два года назад, когда я появилась здесь впервые, это была окраина, теперь же все изменилось. Обогнув птичник, я неторопливо прогулялась до продуктовой палатки, купила мороженое и вышла на Иркину улицу. Называлась она улицей Ломоносова и была до неприличности кривой.

Шагая к Иркиной калитке, я старательно косилась вправо. Именно там, соседствуя садами с улицей Ломоносова, находилась улица 50-летия Октября, та самая, на которую прикатили загадочные гости, разъезжающие на машинах с московскими номерами. Однако буйная растительность сводила на нет все мои старания. Разглядеть соседнюю улицу можно было лишь зимой да поздней осенью. Очутившись во дворе, я окликнула хозяев и, не получив ответа, постучала в окно. Через пару минут на крыльце показалась тетя Лена, жена Иркиного дядьки, полная добродушная женщина, постоянно погруженная в домашние хлопоты.

— Настя! — Тетя Лена устало заправила под косынку выбившиеся локоны. — Здравствуй, деточка! Ты к Иришке? — Я кивнула, уже сообразив, что Ирки дома нет. — А вы разве не встретились? Она в магазин пошла… Ты что, вокруг обходила?

— За мороженым завернула… Ладно, догоню ее. Спасибо!

Почти все магазины в Горелках располагались неподалеку от недавно заасфальтированного глиняного пятачка, расположенного в центре деревни и гордо именуемого площадью Восстания. Кто здесь восставал и по какому поводу, история умалчивает, но это место, по единодушному признанию коренных жителей и многочисленных дачников, само собой считалось местным центром цивилизации, тем более что тут же было расположено первое и оно же последнее административное здание деревни. Оно соседствовало с всенародно признанным и посещаемым заведением «У Лизы», считающимся у населения баром.

Мои попытки догнать Ирку по дороге успехом не увенчались. Лишь добравшись до продуктового магазина, я увидела в дверях хмурую подружку.

— Привет, — сказала я, подойдя поближе, — я за тобой от самого твоего дома чапаю…

— Привет, — вяло отозвалась та, пытаясь улыбнуться, — подождала бы там…

— Ты чего такая? — Я заглянула Ирке в глаза и с удивлением обнаружила, что подружка их прячет. — Что, в магазине батон свистнула?

Ирка все-таки усмехнулась:

— Ты, Настька, иной раз брякнешь!.. Не выспалась просто.

— А что тебе не спалось? — не унималась я, решив все же выяснить причину ее плохого настроения.

Ирка глубоко вздохнула и задумалась, явно размышляя, рассказывать ли о причинах поразившей ее бессонницы, и, развернувшись ко мне, сказала:

— Помнишь этих.., ну что вчера… Надькин воротник порвали?..

— Ну? — оживилась я. — Случилось что?

— Да нет же, — поморщилась Ирка, — ничего. Они ведь в семнадцатый дом приехали, к Савченко…

— К Савченко, к Савченко… — забормотала я, стараясь припомнить. — Это тот пацан, что записку написал?

— Вроде так…

— И что?

— Их участок с дядькиным углами соприкасается. Те два дня ничего, нормально все было, а вчера вечером веселиться принялись, беда. Наверное, как на пляже начали, так и остановиться не смогли! Здорово ты их завела!

— Вот еще, я тут при чем?

— Не знаю при чем… Только вот! — Тут Ирка протянула мне сложенный вчетверо лист бумаги.

«Ирина Захаровна и Анастасия Игоревна! Уезжайте в город». Ни больше ни меньше. Я покрутила листок и так и этак и взглянула на Ирку:

— И откуда это?

— Утром нашла. На подоконнике.

— Почерк вроде тот же?

Ирка кивнула:

— Похоже.

— И что все это может значить?

— Откуда мне знать? Я только знаю, что это Володькин почерк. К нему, вернее, к его старшему брату, приехала братва…

— Сразу уж и братва… — засомневалась я.

— Нет, ты что, слепая? Ты их вчера плохо разглядела, что ли? И брат Вовкин, Вадим, прошлой весной только из тюрьмы вернулся. Это я точно знаю, тетя Лена с Валентиной Петровной дружит, что в пятнадцатом доме живет, как раз рядом с Савченко. А это, видать, однополчане его проведать приехали.

— А с кем они живут здесь?

— Да с бабкой, совсем уж старая.

— Неплохо было бы, конечно, с этим Володей поговорить.

— Правильно, — с сарказмом в голосе поддакнула Ирка, — сходи к ним, сходи. Не забудь со вчерашними мальчиками парой фраз переброситься. Особенно с тем, с седым.

Я задумалась. Вожак этой веселой стаи весьма доходчиво посоветовал мне на глаза им не попадаться. Да и мне самой, если по совести, этого не очень хотелось. Хотя кое для кого я бы сделала исключение… Так, опять меня заносит. Он ведь Надьке весь воротник оторвал, значит, сукин сын. Но… Стоп, никаких «но»!

— Ты же ничего не знаешь! Ко мне вчера родители приехали. И мама записку нашла в сумке. А она, знаешь, как к этим вещам относится? Думала, не отобьюсь. Сегодня утром они с папой уехали, оставили здесь Стаса с букетом инструкций.

— Да? — неизвестно чему обрадовалась Ирка. Я уже говорила, что одно упоминание о Стасе приводит самых слабонервных женщин в состояние, близкое к эйфории. — Это здорово, хороший парень.