Марк Смит - Мокруха

– Но ведь Готти никого не убивал!

– Правильно. Зато возглавлял преступную организацию. Рэкет!

Эстеван допил коктейль Мартина.

– Карахо!

Мартин только кивнул – и так ясно, что дело пахнет керосином.

– Значит, надо забрать у них эту долбанную руку!

– Если только ее уже не законсервировали и не приобщили к вещественным доказательствам!

– А если приобщили?

– Мой совет – убраться в Мексику!

Эстеван даже зарычал от ярости.

– Хрен тебе, каброн! Не для того я здесь себе жопу надрывал, чтобы сбежать в Хуарес из-за паршивого кулеро, который сам себе оттяпал руку! Нет! Я отсюда не уеду!

Эстеван поднялся, и вода струйками побежала по его груди.

– Позвоню-ка я своим приятелям.

Мартин неопределенно кивнул. Эстеван вылез из джакузи. Ночь обещала быть длинной.

Норберто опять очнулся и заморгал глазами. На сей раз он тут же сделал несколько глубоких вдохов, чтобы нагнать кислорода в больную голову. Затхло пахнуло блевотиной. Норберто поперхнулся. Пошевелил руками. Их все еще сковывали наручники. И труба тоже никуда не делась. Норберто попробовал подать голос. Получилось. Тогда он собрался с силами и заорал, призывая на помощь. От напряжения голове стало нестерпимо больно, его чуть снова не вырвало, но он продолжал кричать.

Внезапно дверь отворилась, и вошел Эстеван. На секунду яркий свет ударил в глаза Норберто. Он успел заметить, что лежит в ванной комнате в хорошем доме. Уютно мерцал чистый, белый кафель. Над ним висела фаянсовая раковина, напомнившая ему гостиничный номер, в котором однажды он балдел с двумя уличными проститутками и унцией кокаина. Приятное воспоминание! Губы Норберто тронула улыбка, но только на мгновение, потому что Эстеван принялся яростно пинать его ногами по ребрам, по лицу, по гениталиям.

Макс Ларга сидел перед большим экраном своего телевизора. Полы халата распахнулись, и его голый живот грела миска с попкорном, только что вынутым из микроволновки. Шла передача, посвященная японской кухне. Ларга скучал, но работа требовала от него быть в курсе последних веяний в кулинарии, а японская кухня как раз находилась на взлете популярности. Издатели уже достали его своими просьбами написать о том, как дома приготовить суши, что, по убеждению Ларги, приведет к тысячам случаев пищевого отравления. Он пытался отговорить издателей от этой затеи, но те и слушать не хотели. Вот и смотри теперь! Понятно, что для приготовления суши единственное и самое важное условие – высокое качество ингредиентов. Найдется ли достаточно свежая рыба на рыночных прилавках Пеории? Или какая-нибудь не подозревающая опасности домохозяйка приготовит маки из зубатки недельной давности? Ох, и неспокойно у него на душе от всех этих сомнений!

Ларга горстями засовывал попкорн себе в рот. Пальцы стали жирными на ощупь, толстые губы еще больше набухли и блестели от масла и соли. От теплой миски возникло приятное ощущение между ног, постепенно переросшее в легкое возбуждение. Ларге вспомнились выпавшие на его долю любовные связи. Изнывающие от однообразного быта домохозяйки, приходившие на презентации его кулинарного творчества. Деловые женщины, соседки по креслу в самолетах или у барной стойки в гостиницах. Так или иначе, он всегда ухитрялся с кем-то переспать. Но эти мимолетные знакомства не приносили ему истинного удовольствия, какое он получал, например, вкушая хорошо созревший сыр или правильно сваренный суп. Ларга даже начал беспокоиться, уж нет ли в нем каких-то отклонений или, может, некоторые аспекты секса недоступны его пониманию? Именно эта озабоченность в первую очередь подтолкнула его пойти на курсы мастурбации. Он рассуждал так: если я научусь удовлетворять самого себя, мне будет легче достигать этого вместе с другими.

Ларга переключил телевизор на эротический канал и стал наблюдать, как две блондинки сначала перепачкали одна другой груди шоколадным сиропом, а затем принялись слизывать его, шумно втягивая в себя воздух и причмокивая. Ларга, как учили, взялся рукой за отвердевший член, устроился на диване поудобнее и выполнил свою домашнюю работу, благо слой жира на пальцах послужил ему вместо мази.

Боб разглядывал свой пенис, вытянувшийся до предела и подрагивающий от напряжения. Он проснулся ранним утром с потрясающей эрекцией и теперь мог полюбоваться этим зрелищем во всей красе. Ну почему Мора называет его член омерзительным? Конечно, не такой длинный, как, скажем, у актеров в порнофильмах, но, во всяком случае, до сих пор жалоб на него не поступало. Напротив, женщины, которым довелось с ним познакомиться, обычно не скупились на положительные отзывы.

И наверняка вполне искренние. С эстетической точки зрения пенис выглядел очень привлекательно – красивой, пропорциональной формы, здорового розового цвета. Боб содержал его в чистоте. Пользовался презервативами. Неужели у Моры прорезались лесбиянские наклонности? Боб уже пережил подобный удар судьбы еще в колледже – ему тогда пришлось расстаться со своей подружкой.

Мора мирно спала рядом. Боб присмотрелся к ней и решил, что она совсем не похожа на лесбиянку. С другой стороны, разве можно определить это по внешности со стопроцентной гарантией? Люди меняются со временем.

Мора лежала на боку спиной к Бобу и ровно дышала. Он вспомнил, как впервые увидел ее спящей. До сих пор ему не встречалась более целеустремленная и жизнедеятельная личность. В постели Мора вела себя, как армейский сержант на плацу во время занятий по строевой подготовке, выкрикивая команды и безжалостно наказывая, если они не выполнялись в точности и своевременно. Боб привык, что женщины во время секса, как правило, стеснительные, довольно неловкие и в большинстве очень нежные. Мора совершенно не такая! Он не раз восхищался ее умением планомерно и целенаправленно обеспечивать достижение оргазма. Неудача полностью исключалась из числа вероятных результатов.

Энергия Моры била ключом не только в постели. Она не дожидалась, когда Боб взвесит все «за» и «против», размышляя, в какой ресторан пойти ужинать. Просто назначала ему место и время встречи. Боб с восторженной готовностью принимал ее выбор, тем более, что он неизменно оказывался удачным. В общем, Мора была изумительной женщиной, и Боб испытывал достаточно чувствительные угрызения совести, типичные для представителя мужской половины человечества эпохи постфеминизма, чтобы не замечать, какая она па самом деле деспотичная, иногда несносная и явно подверженная неврастении.

Мысленно оглядываясь на их совместное прошлое, Боб неожиданно для себя пришел к умозаключению, что Мора не только поставила его перед собой на колени, но связала по рукам и ногам, а в итоге выбросила на свалку. Пенис его вдруг сник и съежился, как проколотый воздушный шарик. Стал маленьким и безжизненным. Боб понял, что ему уже никогда не заниматься сексом с Морой.

Она называла его омерзительным. Он называл это предательством. Боб тяжело вздохнул. Он любил Мору, но это не значит, что ей можно пинать его, как футбольный мяч.

Боб взял с прикроватной тумбочки полароидную карточку покрытой наколками руки. При виде знакомой татуировки ему захотелось встретиться с той женщиной. «Может быть, я смогу найти ее, – подумал Боб. – Может быть, она добрая и нежная, и не станет называть мой пенис омерзительным!»

Он встал и начал собираться на работу. Этот ритуал – Боб в самом деле считал его ритуалом – повторялся каждое утро, кроме воскресений, когда он любил поваляться, почитать в постели газету и долго, до изнеможения заниматься сексом с Морой, пока организм не потребует срочно восполнить нехватку протеина.

Но сегодня была среда, а значит, день будничного ритуала. Боб развинтил итальянскую кофеварку для приготовления эспрессо, и налил воды в нижнюю часть вплоть до резиновой прокладочки. Потом вставил на место металлическое ситечко и ложечкой наполнил его с небольшим верхом тонко помолотым кофе. В ноздри приятно ударил насыщенный запах темно-землистого порошка. Боб привинтил верхнюю половину к нижней и зажег горелку. Затем налил молока в маленький кувшинчик и поставил на плиту подогреваться.

С кухни Боб направился в ванную комнату. Он как раз успевал сходить на толчок прежде, чем сварится кофе – процедура, отработанная за долгие годы. Кофеварку будто нарочно сделали с расчетом на его пропускную способность.

Под удаляющийся шум спущенной воды в унитазе Боб вернулся на кухню именно в тот момент, когда горловое бульканье кофеварки переросло в мощный рев. Он выключил газ и стал одновременно наливать в чашку кофе и молоко, следя, чтобы получился правильный цвет. Точно также наполнил и вторую чашку.

Обе чашки Боб по установившейся традиции отнес в спальню и поставил одну на прикроватную тумбочку рядом с Морой. Она пошевелилась.