Элизабет Питерс - Лев в долине

– Давай не отвлекаться на мелочи, Эмерсон, – вмешалась я. – Поднесите фонарь ближе, Абу. И дайте мне ваш нож.

В теплом желтом свете керосинового фонаря пятна на рукаве бедняги, казавшиеся раньше чернильными, зловеще заалели. Я отняла у Абу нож и приготовилась разрезать ткань. Замершая в ожидании толпа удивительно напоминала груду тюков с грязной одеждой, свалившихся с телеги.

– Это великая Ситт-Хаким, – прошептал кто-то. – Сейчас она отрежет ему руку и съест!

– Отойди, дай посмотреть! – всполошился другой невидимый зритель.

Ножевая рана обнаружилась между кистью и локтем. К счастью, главные мышцы и кровеносные сосуды не пострадали, тем не менее я потуже наложила повязку. Пациент лежал неподвижно, не размыкая век, но я догадывалась, что он уже пришел в сознание. Догадка подтвердилась, когда я попыталась снять с него тюрбан: он схватил меня за руку, пытаясь помешать оголить голову.

– Я должна осмотреть ваш череп. Вдруг у вас... Черт, – пробормотала я, переходя на родной язык, – как будет по-арабски «сотрясение мозга от удара зонтиком»?

– Если такой диагноз существует, я с ним не знаком, – заметил Рамсес, садясь рядом со мной по-турецки. Он принял эту позу с той же недоступной мне легкостью, с какой ее принимают все египтяне, вплоть до дряхлых стариков. – Но ты можешь не искать арабский эквивалент, мама: сей джентльмен – англичанин.

– Учтивость – похвальное качество, – ответила я сыну, радуясь, что он в кои-то веки сам умолк. – Однако вряд ли оправданно называть джентльменом этого несомненно честного, но в остальном сомнительного субъекта. Ты сказал, что он англичанин?

– Самый настоящий. Я подумал так еще вчера, когда он жонглировал апельсинами, выкатившимися из тележки старого торговца. Кельтам присущи характерные черты и телосложение, к тому же щетина на его лице, пусть и потемневшая от грязи, явно рыжая. Если у тебя, мамочка, есть сомнения по поводу моей наблюдательности или познаний в анатомии, то добавлю, что с его губ сорвалось словечко «дьявол», а оно...

Занудство нашего чада воистину доведет меня когда-нибудь до могилы!

Тут человек, которого Рамсес причислил к соотечественникам, отчетливо простонал:

– Дьявол!

Глаза открылись и оказались синими – но не сапфировыми, как у Эмерсона, а цвета бирюзы, излюбленного камня древнеегипетских ювелиров.

– Чепуха! – отрезала я, не желая признавать свою ошибку. – Встречаются же берберы с синими глазами и высокими скулами! Эти дети пустыни – очень красивый народ. Жаль, что один из них довел себя до столь плачевного состояния.

– Зато если бы в том же состоянии оказался представитель несравненной британской расы, это вызвало бы куда больше сожаления, не правда ли? – проговорил мой пациент на чистейшем английском и насмешливо улыбнулся. – Увы, вынужден вас разочаровать, мэм. Благодарю за участие и прошу отпустить меня обратно в канаву, где такому оборванцу самое место.

Он попытался встать, но снова рухнул, лишившись чувств. Я воспользовалась его беспомощностью и наконец-то сорвала грязный тюрбан и бурую тюбетейку. Удивляться, почему незнакомец так не хотел оголять голову, не приходилось: среди берберов действительно встречаются голубоглазые, но никак не блондины... Гм... У человека, лежавшего на песке, шевелюра была того золотистого оттенка, что встречается только у северян. Волосы изрядно посеребрила седина, но, вглядевшись в темное от загара и, как верно заметил Рамсес, от грязи лицо, я убедилась, что человек совсем молод. Что за ужасная трагедия вызвала преждевременную седину? Или все дело в разгульной жизни и пристрастии к наркотикам?

Размышления грубо прервал Эмерсон. Осыпав проклятьями бедного Абу, он пришел в прекрасное настроение. Мой дорогой супруг вообще обожает устраивать разносы.

– Итак, наш герой – англичанин? Точнее, шотландец... Ничего, Рамсес, он не обидится на тебя за эту маленькую ошибку. – Эмерсон склонился над раненым. – Предлагаю всем вместе вернуться в гостиницу, дружище.

Джентльмен – а выговор незнакомца свидетельствовал об образованности – взирал на нас без всякой признательности.

– Если вам так хочется отблагодарить меня за услугу, то лучше оставьте околевать в канаве. Туда мне и дорога.

– Уважаю ваше стремление к независимости, – ухмыльнулся Эмерсон. – Но речь идет не о благодарности, а о должности.

– Что?!

От удивления с физиономии молодого человека исчезла недовольная гримаса. Я с интересом смотрела на лицо, отмеченное печатью грусти. Так, тут определенно требуется женское участие. Я уже собиралась сообщить об этом Эмерсону, но он проворно ткнул меня локтем в бок. Не удержавшись на корточках, – терпеть не могу эту шаткую позицию! – я повалилась на бок и, пока с кряхтеньем принимала более достойную позу, Эмерсон развил свою мысль:

– Я давно ищу сильного и надежного человека, который приглядывал бы за моим сыном. Меня зовут Эмерсон, а эта леди...

– Я знаю, кто вы такой, сэр.

– Значит, вы знаете и о том, что миссис Эмерсон – моя коллега по профессии и жена... Ты когда-нибудь встанешь, Амелия? Это очень непрофессионально – валяться на земле, как перевернутый жук! Так вот, из-за нехватки времени она не может уделять Рамсесу достаточно внимания...

– Действительно, если события этого вечера типичны для юного джентльмена, то за ним нужен глаз да глаз, – слабо улыбнулся незнакомец.

– События этого вечера не... – Эмерсон запнулся. – Так или иначе, завтра утром мы выезжаем в Дахшур и приступаем к раскопкам. Вы бы оказали нам услугу, если бы согласились продолжить дело, для которого, судя по всему, в высшей степени пригодны.

Это предложение удивило молодого человека не меньше, чем меня. Его улыбка утратила учтивость.

– Профессор, вы, должно быть, не в своем уме! Неужели вы доверите сына вероотступнику, бродяге, курильщику опиума и приверженцу гашиша?

– На сей счет у меня... – вмешалась было я, но тут же прикусила язык, увидев локоть Эмерсона и вспомнив о необходимости сохранять профессионализм.

– Если вы будете воздерживаться от наркотиков в рабочее время, то я не стану обращать внимания на ваши дурные привычки, – пообещал Эмерсон.

– Что ж... Почему бы не попытаться? По крайней мере, это что-то новенькое.

– Итак, возвращаемся в гостиницу, – подытожила я, с облегчением выпрямляясь.

– Я с вами не поеду, – твердо заявил молодой человек.

– Это еще почему?

– Потому что не хочу, – последовал упрямый ответ.

– Решайте: либо «Шепард», либо катитесь ко всем чертям! – рявкнул Эмерсон, исчерпав терпение. – Значит, вы отклоняете мое предложение, мистер...

– Зовите меня Немо.

Эмерсон приподнял брови. Молодой человек предупредил его язвительный ответ словами:

– Я не отказываюсь, просто до отъезда из Каира мне придется завершить кое-какие свои дела. Я буду у вас в гостинице завтра. Назначьте время.

– Семь утра.

– В семь так в семь. До завтра, профессор.

Не пожелав опереться на мою руку, спаситель Рамсеса самостоятельно поднялся и, не оглядываясь, побрел прочь.

Мы вернулись к своему экипажу. Среди других конных повозок, поджидавших туристов, не оказалось самой шикарной, принадлежавшей Каленищеффу.

– Ну, Пибоди? – молвил Эмерсон под шорох колес.

– Ты о чем, Эмерсон?

– Что скажешь о новом помощнике? Странно, что ты так долго воздерживалась от комментариев.

Я бы не воздерживалась, если бы не его сокрушительный локоть.

– Прекрасная мысль! Я и сама хотела предложить то же самое, но ты меня... э-э... опередил.

– Неужели?

– Представь себе. Мы обязаны протягивать руку помощи несчастным, тем более нашим соотечественникам. Уверена, что этот молодой человек пережил разочарование – скорее всего, любовное, потому и пал так низко. Надеюсь, ты не обвинишь меня в хвастовстве, если я напомню, что опыта и здравого смысла мне не занимать.

– Мои мотивы не столь альтруистичны, Амелия. Просто мне нужен человек для присмотра за Рамсесом, пока мы с тобой... В общем, когда нам не до него. Знаю, ты все равно станешь читать ему нравоучения, призывая отказаться от своих пагубных привычек. Но прошу тебя, Пибоди, не слишком зли его, чтобы он не плюнул и не сбежал! Это все, что я могу сказать. А почему ты помалкиваешь, Рамсес?

Рамсес откашлялся:

– Благодарю, папа. Я ждал, что моим мнением поинтересуются: в конце концов, я – самое заинтересованное лицо. Если не принимать во внимание то обстоятельство, что мне не требуется нянька, какого бы пола она ни была...

– Кажется, совсем недавно тебе понадобилась помощь, – напомнила я. – Ты был так беспечен, что тебя похитили у нас из-под носа!

Рамсес открыл рот, но Эмерсон, зная не хуже меня о словоохотливости сына, быстро заговорил: