Валентина Андреева - Лопнувшее колесо фортуны

Вступив на территорию монастыря, все присмирели. В моей голове царил полный сумбур. Как и когда я отпочковалась от основного состава, не заметила. Опомнившись, решила, что моей вины в этом нет. Меня просто потеряли, пока я сверху любовалась на окаймленную зеленью деревьев и кудрявых кустов ленточку Жиздры. Благодать-то какая!

Определяясь с дальнейшим направлением следования, я поймала себя на том, что ступаю там, где в свое время ходили Гоголь и Достоевский. После смерти сына Достоевского буквально силком привез сюда Владимир Сергеевич Соловьев. Здесь Федор Михайлович обрел некоторое душевное равновесие. Косвенно результат сказался на отдельных деталях «Братьев Карамазовых». Затем мои мысли скакнули к матери погибшего в обители иеромонаха Василия. После случившейся в ее жизни трагедии женщина, которую до этого страшного события нельзя было назвать истинно верующей, постриглась в монахини…

Я вспомнила, что место встречи изменить нельзя, в любом случае все вернемся к машине. И смело отправилась во Введенский собор, памятуя, что там должна находиться чудесная икона Казанской Божией Матери. В 1988 году она неожиданно замироточила. Ближе к вечеру этого же дня замироточила икона Оптинского старца преподобного Амвросия. Ровно пять лет спустя, практически день в день, мироточение на этих иконах повторилось. Ну разве не чудо?

– Ирина Александровна, сегодня собор закрыт, – услышала я позади себя знакомый голос Пашкина и резко обернулась. – Меня за вами послали, – смиренно доложил Алексаша, не отрывая глаз от земли.

Я сразу воспротивилась возвращению, доложив, что хочу побродить по территории, а кроме того, намерена помянуть всех родных и близких мне людей. Кого во здравие, а кого, увы, за упокой. И делать это налетом не намерена.

– Тогда давайте пойдем в церковь Преображения Господня, – тихо предложил Алексаша. – Там это… Наталья Николаевна у емкостей со святой водой дежурит. Объясняет прихожанам, из какой именно ее следует набирать. В одной – теплая, в другой – свежая, холодная.

– А остальные где?

– Дима с Аленой… уже всех помянули и… пошли к могилам убиенных монахов… Оттуда отправятся к святому источнику… За водой. Это много времени не займет. Понимаете… Нам ехать… надо.

Я почувствовала острое недовольство. Побывав в Оптиной пустыни, фактически в ней… не побывала. Хотела проявить строптивость, отправившись следом за дочерью и зятем, но, взглянув на Алексашу, застопорилась. Вид у него был явно болезненный. Неестественно бледное лицо, по которому ручейками стекали капельки пота. И эта замедленная, приправленная паузами речь… Он словно выдавливал из себя слова.

Перехватив инициативу в свои руки, я потащила Пашкина к выходу. По ходу настоятельно уговаривала его не падать в обморок, поскольку я к нему мгновенно присоединюсь и наше показательное выступление неизвестно чем обернется. С небольшим опозданием сообразила, что на стоянке машин нет ни одного теневого местечка, кроме как под машиной, а я туда, точно, не полезу. И развернула Алексашу в обратную сторону. Призвав на помощь силы небесные, неожиданно легко довела его до храма Преображения Господня. Усадив безвольного на скамеечку у входа, помахала над ним Наташкиной пятисотрублевой купюрой, что его немного оживило. Наказав Алексаше не двигаться с места, я заторопилась в храм…

Посещением монастыря были довольны все, кроме меня. Даже мягкотелый Алексаша, который в общем-то за мой счет и выехал с его территории. Ждать помощи от подруги не приходилось, она тащила бутылки со святой водой, уверяя, что для моей персоны это непосильная ноша. Непременно возьму грех на душу и уроню, бутылки непременно лопнут, бесценная влага непременно и бездарно уйдет в пересохший асфальт. А Пашкина можно ронять сколь угодно. От него не убудет.

Коллектив находился в приподнятом и в то же время умиротворенном настроении, что позволило его членам возлюбить меня, как самих себя. Мое обещание непременно вернуться в монастырь другим разом и исключительно в одиночку, восприняли с великим удивлением, разъяснив, что я и так пребывала в нем сама по себе, то есть единолично. Пару раз меня окликали, что само по себе кощунственно в тихой обители, но я не реагировала.

– И куда мы сейчас направляемся?

Мне очень хотелось прервать обвинительные речи в свой адрес, и это удалось. Еще бы! Ответ на мой вопрос знали только Дим-2 и Пашкин. По предварительному сговору. Ну и, разумеется, я – по предварительному сговору со своей интуицией. Не зря Алексаша меня торопил. «Нам ехать надо!» Не себя же во множественном числе имел в виду.

– Мы направляемся в Калугу, – предположила Наташка.

– Там и переночуем, – поддержала ее Алена.

– В Калугу, – вздохнул Димыч, – но с заездом в Дугну. Как раз ближе к вечеру. Жара немного спадет. А в машине микроклимат. Да и другого выхода нет. У господина Пашкина завтра свадьба, а ему еще надо разобраться в сложной ситуации. Автостопом он вовремя не доберется, даже если мы снабдим его деньгами. У него нет главного – здоровья. А нам с вами торопиться некуда.

– Вот увидите, места там замечательные, – с энтузиазмом воскликнул Алексаша. Зачем в такое пекло таскаться по Калуге? А в Дугне – сто метров от дома и, пожалста вам, речка. Хоть сутки из воды не вылезайте. Свободного места в коттедже навалом, запросто потеряешься. Завтра можете заехать в Тарусу – чуть больше сорока километров. Или в Алексин – всего двадцать четыре.

– Да разумом я все понимаю, вот только домой бы… – тоскливо промямлила я, мучаясь нехорошими предчувствиями.

– А ты и так дома! – Не сомневаюсь, подруга выдала эту фразу исключительно из чувства противоречия. – Наш дом – Россия.

– «Где под каждым ей кустом был готов и стол и дом!» – торжественно провозгласила дочь. – Мамуль, я тебя просто не узнаю. Димка вымотался. Целый день за рулем. А если не за рулем, так в еще более худшем положении. И с Пашкиным мы почти сроднились. Ну что мы тебя уговариваем, как…

– …упрямого козла…ослицу! – обрадованно подсказала подруга. – Ир, у тебя явно закончился запас сострадания к ближнему. В конце концов, давай рассуждать практически: зачем мы тебе купальник купили?

– Следовало сообщить об убийстве Ежова в милицию! – мрачно заявила я и прилипла носом к боковому стеклу.

– В купальнике?! – возмутилась Наташка. – Все слышали?

– Все! – отрезала я. – Следовало сообщить, даже если покойник был в купальнике. «Мертвые сраму не имут!»

– Давайте-ка успокоимся, – предложил Дим-2. – Куда надо, уже сообщили. Александр Сергеевич постарался. Одна пожилая женщина в церкви попросила его написать под диктовку поминальную записку. Сама не могла – руки тряслись, да и зрение слабое. Саша написал две, передал ей и сразу вышел. Одна из записок содержала его просьбу немедленно сообщить о преступлении в милицию. Через три минуты после небольшого переполоха просьбу выполнила одна из туристок. Елена была свидетелем.

– Ну да, – подтвердила дочь. – Я бы даже сказала, соучастницей. Бабушка никак не могла разобраться с количеством записок, думала, из-за катаракты в глазах двоится. Пришлось помочь. Я их обе вслух зачитала. Ой, давайте забудем этот неприятный момент. Кто-нибудь хочет горячих пирожков с капустой? Так жалко, что в багажнике нет кондиционера!

– Это еще более неприятный момент, чем публичное оглашение записок, – недовольно отметила Наташка. – Зачем только ты про пирожки вспомнила. Смотрите, как Ирину Санну с голодухи к окну приплющило. Банный лист, а не человек. Ни у кого нет сухарика?

– Подъезжаем к Тарусе, – оповестил всех Дим-2. – Можно заехать в какое-нибудь кафе…

– И выкинуть испорченные пирожки, – подхватила я.

– Не стоит, – возразил Алексаша. – Через час будем в Дугне. Там и выкинем.

Не отрывая носа от окна, я отметила высокую степень риска этого заезда. Как бы самим не вылететь. Вместе с пирожками или следом за ними – не принципиально. Меня не поняли. В первую очередь Наташка, сославшаяся на мой возраст, в котором пора бы уже научиться говорить внятно. Повторяться я не стала.

Через час выяснилось, что мы выбрали бездорожье. Выбоины на кое-где сохранившемся асфальте и глубокие застарелые колеи там, где о его существовании давно забыли, заставили сбросить скорость до минимальной. Ныряя и выныривая, мы почти не слышали утешительных слов Алексаши, уверявшего, что наша обратная дорога пойдет другим путем. Как по маслу. Надо только переехать понтонный мост.

– Какие могут быть у него понты?! Я плавать не умею! – испугалась Наташка. – Даже на понтынном мосту.

– Не понты, а понтоны! Никто и не будет для тебе его разрушать, – заметила я.

Как ни старалась, но сдержать свое раздражение на подругу не смогла. Нашла прилипалу! Банный лист!.. Раньше я долгой обидчивостью не славилась, от Наташкиных сравнений сразу смех разбирал. Вот и приучила ее к своей безответности. На сей раз номер не пройдет, без ответа не оставлю.