Павел Ганжа - Холодное блюдо

– Пасть закрой!- и, словно размышляя вслух, спросил:- Может, здесь больше не появляться? А вопросы решать в думе и в банке? Не спасет. Достанут даже в думе. Вместе с потрохами и долбанной депутатской неприкосновенностью, мать их растак!

Пожатием плеч и легким вздохом Костя выразил "папе" сочувствие и понимание.

– Что же они, козлы, нарыли?- то ли сам у себя, то ли у пространства, то ли у Масальского поинтересовался Алексей Михайлович.

Ничтоже сумняшесь, Константин решил, что для его же собственной безопасности (недаром же он свой хлеб ест – должность начальника службы с соответствующим названием обязывает) лучше сейчас не отсвечивать и на разные провокационные вопросы не отвечать. Хоть про козлов, хоть про кроликов, хоть про зеленых крокодилов. Поэтому он лишь едва заметно, чтобы не раздражать патрона, пожал плечами и преданно выпучил глаза. Авось сам разберется. На то он и Сам.

Не дождавшись ни от Масальского, ни от пространства никакой вразумительной реакции, "папа" задал Косте (на сей раз точно ему) другой вопрос, куда более конкретный.

– Какие острые темы у нас не закрыты? По прессе?- Намек на одного ретивого журналиста, примерно полгода назад умудрившегося раскопать некоторые не слишком благопристойные факты из биографии банкира и мецената, был прозрачен, аки застывшая на листьях малины предрассветная роса. Журналист умудрился не только раскопать, но и собрать материал, подтверждающий эти самые неблагопристойные факты, о чем Туманова и его окружение своевременно известили…доброжелатели. К увещеваниям, просьбам и предложениям борзописец оказался глух и собирался опубликовать ряд статей разоблачающего содержания в местной печати. Собирался, но…не успел. Все его грандиозные жизненные и карьерные планы оборвало глупейшее дорожно-транспортное происшествие со смертельным исходом. На похоронах депутат не присутствовал, но скорбел со всем городом…

– Обижаете, Алексей Михайлович, давным-давно все чисто. Как в аптеке, ей-ей,- Масальский дернул клешню ко лбу, словно собираясь перекреститься, но тут же вернул ее обратно, очевидно, сообразив, что общественный туалет не вполне подходящее место для подобных жестов.

– А по заправкам?

– Там вообще не подкопаться, без вариантов. Работу делал иногородний кадр, причем профи, – напомнил Константин, – приехал на место, три дня осмотрелся, оформил жмура, забрал "бобосы" и отчалил. В городе он не светился, кто жмура заказал, не в курсах…

Шеф поморщился и неожиданно вежливо почти задушевно попросил Масальского:

– Ты…выражения все-таки аккуратнее выбирай. Микрофон в унитаз, наверное, не поставят, но…лучше без "жмуров" и "бобосов" обойтись. Береженого бог бережет.

– Понял, шеф! По заправкам все сделано – высший класс! Комар носа не подточит. На нас вывести мог только посредник, но он уже того…- Костя ладонью провел по горлу и закатил очи к небесам, вернее – к украшенному лепниной потолку.- Не выведет, одним словом. Малолетки возле подъезда напали, ограбили, по башке трубой…

– Я же просил, без подробностей!

– Виноват, больше не буду,- Масальский развел руки, демонстрируя извинение в стиле "каюсь, грешен, бес попутал". – В общем, никто не подкопается, как бы не копал. Дохлый номер,- и, осознав двусмысленность фразы, ощерился жизнерадостной ухмылкой.

– Чего лыбишься?

– Так номер-то, в натуре, дохлый!

– Юморист, твою мать,- проворчал Туманов.- Ну а с "железнодорожным" вопросом?

Последний намек поверг Масальского в ступор. "Острых" тем, связанных с вокзалами, поездами, рельсами и прочим хозяйством Министерства путей сообщения, как-то…не припоминалось. На железной дороге Туманов в принципе интересов не имел, ни по бизнесу, ни по депутатским делам. По крайней мере, Костя о таковых не знал. Если память Масальскому не изменяла, Алексей Михайлович поезд, как вид транспортного средства, игнорировал, предпочитая самолет или автомобиль.

Напряженная работа мозга ситуацию не улучшила. Казалось, от скрипа извилин начнут ежиться люди, находящиеся двумя этажами выше, а у самого Кости раскрошатся пломбы в подпорченных кариесом зубах, но…ребус "папы" не поддавался. От усердия Масальский нахмурил брови, высунул язык и…вынужден был обратиться за разъяснениями к первоисточнику. -Шеф, я не догнал…

– Чего ты не догнал?

– Железнодорожным…это про что?

– Не про что, а про кого.

– Про кого,- исправился Константин.

– Про Сашу…- Туманов скорчил невнятную рожу и выразительно посмотрел на начальника службы безопасности.

Скорченная рожа ничего не навеяла, только слегка напугала Масальского. Мимика шефа большим разнообразием не отличалась, и подобные эскапады в его исполнении видеть Константину доводилось нечасто. Почти никогда не доводилось. И столь редкое проявление мимическое активности…внушало опасения. Причем опасения не за психическое состояние начальственной персоны, а за физическое здоровье его не всегда понятливого и чуткого к намекам подчиненного.

Невзирая на испуг и легкую оторопь, означенный подчиненный рискнул уточнить:

– Какого Сашу?

– Какого-какого…- Туманов изобразил жест, отдаленно напоминающий то ли колющее движение шпагой пьяного мушкетера, то ли судорожный взмах рафинированной дамочки, отбивающейся зонтиком от бешенного быка.- Которого мы хотели…- эти слова сопровождал еще один жест, на сей раз более традиционный, которым обычно символизировали решетку, тюрьму, срок заключения, нары и тому подобное.

Относительно жеста, изображающего то ли шпагу, то ли зонтик, у Кости имелись определенные сомнения, а вот, что означают перекрещенные перед лицом указательные и средние пальцы рук, он понял. И догадался, на кого ему шеф намекает.

– А-а, Сашу Паро…

– Без имен!- оборвал Туманов.

– Кха-кха,- закашлялся Константин.- По нему тоже почти все в порядке, я уже докладывал: пацаны Велика, кого задействовали, за пределами города. Да и расклад они в основном не знают, обычные быки. Разве что Митяй что-то слышал от Велика, но он тоже далеко…здоровье поправляет, болезный. Так что проблем почти нет…

– Почти?

– Почти. Остается сам Велик, помните? Он один полностью в теме, и ЦУ получал, и людей подбирал, и…личную инициативу проявил. Нашел лоха на нашу голову. Мало того, что зло на нас затаил, еще и неуправляемый. Реально безголовый кадр.

– Безголовый, говоришь?

– Конечно. Способен выкинуть, что угодно. То бухал сутками напролет, не просыхая, то… Ребята за ним присматривают, в соответствии с указаниями, так Велик уже неделю, как пропал куда-то. В кабаке нет, в спортзале – тоже, дом время от времени проверяли, там тоже тишина.

– Пропал?!

– Ну, не пропал,- пошел на попятную Масальский,- просто мы его найти не можем пока.

– Нормально ты за ним присматриваешь! Этот крендель неделю где-то ошивается, а у тебя все в порядке,- зашипел схваченной за хвост гадюкой Туманов.- А если он в мусарне сейчас явки с повинной пишет?

– Шеф! Да нет его у ментов, чем угодно клянусь!

– А ты проверял?!

– Ну…не то чтобы проверял, но…

– Тогда клятвы свои засунь, знаешь куда? Нет, Костя, ты меня когда-нибудь реально разозлишь…

После этих слов в горле у Константина запершило, а внутренности покрылись изморозью. Пожалуй, никто лучше Масальского не был осведомлен о том, что пустыми угрозами патрон не разбрасывается. Столько народу по "папиному" приказу в землю легло – и не сосчитать. Не один десяток, к бабке-гадалке не ходи. И калькулятору не верь. А в лихие, отмороженные девяностые Алексей Михайлович и самолично неоднократно курок нажимал, отправляя в лучший мир, как надоевших недругов, так и провинившихся бывших друзей и соратников. Слава правительству и президенту, что те времена миновали. Костю тоже ангелом не назовешь; пару жмуриков завалил и ликвидацию минимум полутора дюжин организовал по приказу того же Туманова, но по сравнению с боссом…он просто щенок. Жалкий щенок.

Некстати вспомнилось, что Костин предшественник лишился своего места, а заодно и жизни, после того как перестал устраивать Алексея Михайловича в качестве начальника службы безопасности. Еще вечером предшественник докладывал Туманову о текущих делах, а утром его с тремя пулевыми ранениями в области живота и головы обнаружили недалеко от подъезда собственного дома. Можно было счесть данный факт происками недругов и конкурентов, если бы Масальский сам не принимал участия в подготовке акции по устранению предшественника. Конечно, тому очень крупно не повезло: на дворе стоял девяносто седьмой год, и большинство проблем Туманов тогда еще решал радикально. По принципу: нет человека – нет проблемы. Однако и ныне провоцировать шефа на кардинальные меры не стоило.

В связи с вышеизложенными обстоятельствами к любому проявлению недовольства патрона следовало отнестись очень внимательно. Где-то даже трепетно.