Уоррен Мерфи - Последний алхимик

Из машины выскочил какой-то, человек с жетоном на груди и попросил водителей представиться. Затем он поинтересовался, куда они направляются.

– Обратно в гараж, – ответил один.

Человек с жетоном записал с его слов адрес гаража.

– Вы перевозили уран?

– Ну, ясное дело. Иначе с чего бы наши фургоны были укреплены свинцом? Свинец задерживает радиацию. И для чего, по-вашему, у нас на карманах радиационные карточки? Зачем спрашивать?

– Есть кое-какие проблемы. По всей стране с обогатительных фабрик пропало огромное количество урана. Мы проверяем весь транспорт.

– У нас накладные в порядке.

– Я бы хотел взглянуть на бумаги, – ответил мужчина, убирая свой жетон. – Причем на все.

Водители вернулись по кабинам. День был холодный и серый, и им не терпелось поставить машины в гараж и пропустить по кружечке пива. Грузовики стояли на бульваре Кеннеди посреди оживленной трассы. Несколько прохожих остановились поглазеть.

Человек с жетоном просмотрел накладные и заметил, что в них не отмечена остановка в Гарлеме.

– Ах, это. Ну да. Я вам дам адрес.

– Да что вы говорите? И это не секрет? – изумился мужчина с жетоном. – Разве вам не было предписано держать рты на замке, что бы ни случилось?

– Так вы не на правительство работаете?

Мужчина улыбнулся. Он поманил их к себе и протянул назад накладные. К каждой накладной был приложен конверт с запиской. В записке им было велено поднять глаза: их собирались ограбить.

При взгляде на мощный ствол “магнума” 357-го калибра – пистолета, больше похожего на пушку, – они поняли, что с ними не шутят. На одного водителя напала дрожь, он не мог даже расстегнуть браслет часов.

– Пары бумажников нам хватит, – сказал незнакомец.

Никто не спросил, почему два, а не три. Они уже стали думать, что им повезло. Но это продолжалось недолго – не прошло и трех секунд, как последовали вспышки. Этот свет, вырвавшийся из ствола пистолета, они увидели раньше, чем прозвучали выстрелы. Звук распространяется со скоростью шестьсот миль в час, пули “магнума” 357-го калибра летели быстрее, они в мгновение ока прошили три черепа, выплеснув мозги на мостовую бульвара Кеннеди.

Проходящая мимо машина притормозила, незнакомец вскочил в нее, и машина умчалась в сторону Бейоннского моста, который выгибался высокой дугой и упирался в Стейтон-Айленд. В верхней точке моста он выбросил в воду жетон. Все прошло без сучка, без задоринки, как и было предписано. Значит, в строгом соответствии с договоренностью возле теннисных кортов на Стейтен-Айленд с ним будет произведен расчет. Но в этом месте план претерпел изменения. Он не получил своего конверта с тридцатью тысячами долларов. Вместо того ему вручили новенькую лопату и позволили вырыть себе могилу.

Когда он закончил, ему посоветовали не утруждать себя зря и оставаться внизу.

– Эй, приятель, если они со мной решили так расплатиться, что тогда ждет тебя, а? Как думаешь?

– Дай сюда лопату, – сказал человек, который стоял у края могилы.

У него были светлые волосы, тонкие черты лица и мягкий, нежно очерченный рот. Получив лопату, он как будто протянул ее назад, чтобы помочь несчастному выбраться, но, тихонько засмеявшись, вонзил лезвие в глотку человеку, и без того уже стоящему в могиле. Потом, с приятным смешком, он засыпал тело рыхлой землей – как раз вовремя, чтобы не попасть в поле зрения подъехавшего в этот момент игрока в гольф. Белый мяч приземлился аккурат посреди мягкого могильного холма. Гольфист подошел и, увидев, что мяч наполовину зарылся в землю, выругался.

– Слушайте, да это же все равно что из песчаной ловушки бить, верно я говорю? Здесь что – площадка ремонтируется? Если так, то я бью свободный.

– Нет. Вы не бьете свободный. Эта площадка не ремонтируется.

– Знаете что, вы жестокий человек, – обиделся игрок. – Вы могли бы сказать, что здесь идет ремонт.

На следующий день все программы “Дайнэмик-ньюс” сообщали об убийстве с целью ограбления трех водителей завода по обогащению урана. В передаче звучали также заверения правительственных чиновников о том, что никакой утечки урана не было и нет.

“Хотя мы глубоко возмущены нападением на троих наших водителей, хотим со всей ответственностью заявить, что для беспокойства по поводу обстановки на ядерных объектах нет никаких оснований”, – так заявлял представитель правительства.

“Но ведь грузовики шли порожняком, не так ли?” – не унимался репортер.

“Машины направлялись на центральную автобазу в Пенсильванию”.

“Их с самого начала гнали порожняком?”

“Да”.

“Зачем тогда их вообще понадобилось перегонять?”

“Их нужно было отогнать на центральную автобазу в Пенсильванию”.

И ответственный чин из аппарата правительства заверил прессу, заверил телекамеру и весь мир, что на данный момент никаких оснований для тревоги нет. Все строжайшим образом контролируется.

Харрисон Колдуэлл сидел у себя в офисе на Уолл-стрит и смотрел, с какой легкостью биржа драгоценных металлов заглотила его пять тонн золота. И он отдал распоряжение продать вдвое больше. Он только что придумал, как усовершенствовать сбор урана. Для человека, обладающего неиссякаемым источником богатства, нет ничего невозможного.

Какой позор! Какое страшное оскорбление и унижение. Но ничего. Чиун стерпит. Он переживет его с достоинством и в молчании. Хотя, конечно, если бы Римо обратил внимание на его молчание, Чиун мог бы переживать свой позор и дольше. Молчание же, которого никто не замечает, лишь усугубляет оскорбление и к тому же становится абсолютно бесполезным занятием. С таким же успехом можно превратиться в безмолвный камень. А Чиун, Мастер Синанджу, не был камнем. И когда он с кем-то не разговаривает, этому человеку следует понимать это правильно.

– Я молчу, – сказал он, и серое с золотом кимоно, в которое он был сегодня облачен, высокомерно взметнулось вверх.

– Я слышал, – отозвался Римо.

Он предъявил их пропуска при входе на территорию секретного ядерного объекта в Мак-Киспорте (штат Пенсильвания), обнесенную забором из металлической сетки. Это была только одна из нескольких атомных станций, откуда произошла утечка. Но три грузовика, направлявшиеся на эту станцию, так и не попали на место, потому что их водителей ограбили и убили в небольшом городишке в штате Нью-Джерси. Это было очень подозрительно. Три трупа – и все из-за каких-то двух бумажников с полутора сотнями долларов, если не меньше. Конечно, в наши дни это не такая уж редкость. В любом случае, больше никаких зацепок не было. Все следственные органы пока были бессильны. Римо тоже не очень верил в успех, но он рассудил, что Смитти не прочь будет получить информацию из первых рук.

– Я продолжаю молчать, – сказал Чиун.

– Ну хорошо, – сказал Римо. – Извини. И о чем ты молчишь?

Чиун отвернулся. Когда человек молчит, вполне естественно, что он не намерен это обсуждать.

В пропуске значилось, что Римо и Чиун являются инженерами-атомщиками, которые прибыли с инспекцией, цель которой – установить эффективность производства. Такую инспекцию они якобы проводили не только на этом объекте. Бумаги давали им право задавать любые вопросы, даже самые нелепые.

Римо спросил, где хранится уран перед отправкой. В ответ прозвучало, что нигде: на весь уран потребитель известен заранее.

Чиун тронул Римо за локоть.

– Я знаю, папочка, ты молчишь. Оглядись-ка. Здесь довольно интересно. Смотри, сколько труб.

– Прошу прощения, сэр, – вмешался охранник. – Что именно привлекло ваше внимание?

– Просто любуюсь достижениями современной технологической мысли.

– Вы об этом, сэр? Это мужской туалет.

– Вот именно, – ответил Римо.

– Могу я посмотреть ваши документы?

Охранник стал изучать глянцевые карточки, из которых следовало, что Римо и Чиун являются инженерами-атомщиками. Фотографии были весьма неопределенного вида, но в то же время не давали оснований сомневаться в подлинности документов. Это были обыкновенные маленькие фотографии, какие, всегда наклеивают на документы.

– Попрошу вас пройти со мной, сэр.

– Нет, – возразил Римо.

Он взял документы из рук охранника, несмотря на то, что тот не хотел их выпускать.

– Вы обязаны следовать за мной. Иначе вы можете пострадать. У вас даже нет радиометра.

– Мне он не нужен. Я чувствую радиацию без приборов.

– Радиацию почувствовать нельзя.

– Вы тоже могли бы ее чувствовать, если бы внимательнее прислушивались к своему организму, – сказал Римо.

Чиун с негодованием отвернулся. Как это похоже на Римо – пускаться в пространные объяснения перед любым идиотом. От этого охранника так и несет переваренным мясом, а Римо рассуждает с ним о том, как надо прислушиваться к своему организму. Какая чушь. У Чиуна вдруг появилось сразу так много причин для молчания, что он решил нарушить его.