Андреас Вильгельм - Проект "Вавилон"

Патрик ткнул пальцем в строчку, где светились какие-то красные цифры.

— Он должен показывать расстояние, на которое уходят лучи. Посмотрите сюда, — он направил прибор, немного напоминающий микрофон, на стену.

— Один, точка пять? — прочитал Питер. — В метрах?

— Да, он измеряет в метрах, с погрешностью в пятьдесят сантиметров.

— Думаете, он должен работать точнее?

— Да нет, этим эхолотом можно измерять глубину или удаленность на многие километры. И такая погрешность, черт побери, просто превосходная. Но смотрите дальше, что с ним происходит, если я навожу прибор на этот проход.

Показатели изменились, и на мониторе высветилось Е99999.0.

— Да, выглядит не очень, — признал Питер, — неужели проход почти сто километров?

— Да в том то и дело, что нет. Вот эта Е означает, что прибор выдал ошибку.

— Ну, раз вы так говорите, значит, так и есть. С другой стороны… исходя из моих скудных познаний в области техники, этот прибор работает на прием отражаемых лучей. И если эта дыра, как говорится в документах, действительно поглощает излучение, то нет ничего удивительного в том, что прибор выдает ошибку.

— Поглощает излучение? Неужели вы в это верите?

— Я не физик, поэтому не могу ни подтвердить, ни опровергнуть, что такое случается.

— Я тоже не физик, Питер. Но если бы в природе действительно существовала настолько эффективная среда в плане поглощения лучей, то это было бы настоящим прорывом в обманной технологии.

— Вы имеете в виду самолеты?

— К примеру. Американцы делают ставку на одежду, поглощающую излучение. Но для того, чтобы предметы были невидимыми на радаре, нужно исключить любую выпуклость, а также гладкую поверхность и даже самые идеальные окаймления.

— Чтобы лучи радара уходили в другом направлении?

— Питер, вы меня удивляете! — Патрик рассмеялся.

— Я просто сложил вместе все показатели. И случайно оказался прав.

— Этот ящик нам, увы, не понадобится, — Патрик подошел к границе между пещерой и проходом и погрузил руку во мрак.

— Что вы там делаете?

Питер вмиг оказался возле Патрика и схватил его за плечи.

— Я хочу посмотреть, — ответил он и резко наклонился вперед, погрузив голову в проход.

— Нет! — Питер выдернул француза из тьмы.

Патрик отпрянул назад и рухнул на пол, сильно ударившись ягодицами. Питер склонился над ним и прислонил коллегу к стене пещеры. Взгляд Патрика был застывшим, а дыхание прерывалось. Казалось, он полностью потерял контроль над собственным телом.

— Патрик! Очнитесь! — Питер тряс коллегу за плечи. — Что с вами?

Тут до Питера вдруг дошло, что если с ними случится несчастье, они никому не смогут сообщить об этом. В пещере не было ни рации, ни мобильного телефона. А сейчас, кажется, произошел самый что ни на есть экстренный случай.

Голову Патрика поразила ослепительная вспышка, прозрачная и резкая. Это было больше, чем свет. На самом деле вспышка состояла из миллионов и миллиардов картинок и сцен. Исследователь увидел города, людей, леса, горы, пустыни и моря. Картинки сменяли друг друга с безумной скоростью, и все это было очень ясно и полноцветно, светло и блестяще. Это была даже не вспышка, а что-то намного более сильное, что объединяло в себе все картины в одно мгновение, кажущееся вечностью.

Вспышка сопровождалась оглушительным шумом, громом, ревом, словно одновременно заиграла сотня оркестров. Этот рев соединил в себе звуки всего, что только можно было представить: от плача грудного ребенка до предсмертного крика воина, завывание ветра и шум морского прибоя, крик орла и песню соловья.

Мимо пронеслись бесконечные ряды знаков, символов, букв и цифр на различных носителях: книгах, пергаменте, позолоченных стенах и глиняных досках. Только они сменяли друг друга с невообразимой скоростью, и было невозможно разобрать, что там написано. И все это было так убедительно, что череп грозил расколоться на несколько частей.

И тут все внезапно кончилось. Резкая тишина окружила Патрика, словно толстая черная перьевая подушка. Погруженный в абсолютную темноту и тишину, он начал парить, потеряв ориентацию и способность двигаться. Патрик попал в никуда. Чернота поглотила его, как тягучая смола. Постепенно тяжесть пересилила его, и он уснул.

Патрик обмяк, как тряпка, его глаза закрылись, а дыхание восстановилось. Питер взял его за руку и попытался нащупать пульс. Француз производил впечатление полностью расслабленного человека, что было не только удивительно, но и опасно. Питер не мог определить, находится ли его коллега в коме или просто потерял сознание. Может, это был сердечный приступ. Но у Питера было недостаточно медицинских знаний, равно как и соответствующего оборудования. Альтернативы не было: Патрика нельзя было оставлять здесь одного. Его непременно нужно было разбудить, чтобы взять с собой или по крайней мере предупредить, что отправляется за помощью. Как не помешало бы сейчас ведерко холодной родниковой воды! Но эту мысль Питеру пришлось немедленно оставить: чересчур опасно. Питер взял Патрика за мизинец левой руки и сильно нажал на него, прямо под ногтем. Приемам акупунктуры он научился еще в годы учебы в Китае. Такое действие должно выводить человека из беспамятства. Жаль, апробировать раньше это ни на ком не удавалось.

Но Патрик на самом деле начал шевелиться. Он удивленно приподнял одну бровь. Способ однозначно действовал, пусть даже сам Питер в него не верил. Патрик с трудом открыл глаза.

— Патрик! Это я, Питер. Как вы себя чувствуете? Вы можете говорить?

— Что… что произошло? — Патрик с трудом произносил слова.

— Вы пережили шок. Сейчас вы сидите на полу пещеры во Франции.

— Это я знаю. А что случилось со мной? — дух постепенно возвращался в Патрика. Он обхватил голову руками.

— Вы засунули голову в проход, я вытянул вас оттуда. Болит голова? Вы можете подняться?

— Не знаю. Думаю, я в порядке.

— Вставайте медленно. Хорошо бы выйти наружу на свежий воздух. А если получится, нужно спуститься со скалы, пусть даже с моей помощью. Вам срочно нужно к врачу.

Патрик медленно встал и на шатающихся ногах пошел к выходу из пещеры, где облокотился о скалу. Дрожащими пальцами он достал пачку сигарет из заднего кармана брюк и начал ковыряться в бумаге.

— Не думаю, что это хорошая идея, — сказал Питер.

— А я уверен, — Патрик прикурил сигарету, но не успел он сделать и затяжки, как его вмиг скрутило.

Начался сильный кашель до рвоты, и Патрик выплюнул сигарету на землю. Рот наполнился слюной, а желудок сжался в комок. Дрожа, он нащупал выступ в скале и схватился за него. Потом он согнулся пополам, и его начало безостановочно рвать, что причиняло жуткую боль. Патрик запачкал не только землю, но и собственные ботинки.

— Черт, — пробубнил он спустя какое-то время. А когда немного пришёл в себя, сказал: — Итак, спустите меня вниз.

Спуск дался исследователям нелегко. Питер шел впереди, чтобы подхватить Патрика, если тот потеряет равновесие. Но коллега держался железной хваткой за канат и, прежде чем сделать очередной шаг, просчитывал все до мельчайших подробностей. Патрику пришлось держать себя в ежовых рукавицах, потому что всю дорогу он балансировал между наплывами тошноты и адской головной боли. Так что это была даже не осторожность, а неспособность двигаться быстрее.

Профессор привез Патрика в отель. Когда пришел врач, вызванный Питером, его коллега снова крепко спал. Ему пришлось описать все симптомы, не называя при этом причину приступа. Пульс и давление исследователя были в порядке, а вот температуру измерить не удалось. Врач посоветовал Питеру дать больному выспаться, потому что, судя по симптомам, он был сильно истощен. Так как прямого физического воздействия не было, то причиной головных болей, по-видимому, могло стать психическое расстройство, а также приступ мигрени или эпилепсии. Чтобы исключить что-то серьезное, например, апоплексический удар или опухоль головного мозга, врач настаивал на очередном визите уже завтра. Он сможет проверить состояние больного и при необходимости транспортировать его в Монпелье.

30 апреля, поместье Морже, Швейцария.

Рядом с модной чернильницей на деревянной подставке лежало гусиное перо с позолоченным наконечником. На кожаной папке покоилась рука мужчины, одетого в темный жакет. Белые манжеты были заколоты дорогими запонками, а на среднем пальце красовалась печатка из красного золота. Письменный стол был грубым и массивным — настоящий антиквариат. Такой вполне гармонично смотрелся бы несколько веков назад в каком-нибудь замке. По другую сторону стола стояли мужчина и женщина, оба значительно моложе мужчины с кольцом.

— Что вы об этом думаете, друзья мои? — спросил мужчина за столом.