Елена Су - Пещера Восходящего Солнца

Тут же в памяти пронеслись обрывки фраз зама босса о каком-то Михаиле, возглавившем бывший отдел Антона. И картинка сошлась.

Антон был подавлен таким невероятно простым ответом на все свои вопросы.

***

На следующее утро после встречи с Антоном у Вики раздался звонок:

– Возьмешь меня с собой в горы?

Уточнять причину Вика не стала.

***

– А почему три штуки? – Антон держал в руках конверт с билетами.

– Из Москвы едут шесть человек, а из Донецка мы втроем. – Ответила Вика.

– И кто этот третий? – сморщившись от неприятного предчувствия, спросил Антон.

– Макс. С нами едет Макс.

– Он? Зачем? Фу!

***

Антон ненавидел Макса еще со школы. В день рождения Вики тот любил объявлять всем, что имеет право первого танца с именинницей, это – традиция, и он ее чтит. Антона возмущала подобная наглость, но так как он не мог противопоставить еще более уверенное поведение и заявить, что Вика будет танцевать с ним, то каждый раз, промолчав, ненавидел себя за трусость. Относился Антон к популярности Макса с брезгливостью и завистью. Но эти чувства не были бы столь сильны, не будь между ними Вики.

Узнав о падении Макса, Антон был сильно удивлен. Затем к этому добавилось чувство превосходства с мимолетным легким привкусом возмездия.

Сейчас все позабытое как будто вернулось и накрыло волной прошлых переживаний. Но Антон знал лекарство от этого недуга – он поспешил напомнить себе, кто он сейчас и чего достиг в этой жизни. Сразу стало легче и внутренние весы уверенно склонились в его сторону. И Макс представился ему жалкой букашкой, а он сам – большим и сильным, смотрящим на жалкое насекомое через лупу.

В эти глаза, в эту улыбку, в этот голос была влюблена вся женская часть школы №2 города Селидово, включая учителей. А мужская часть, в свою очередь, уважала и завидовала остроумию, успехам в учебе, спорте, любви, мечтая оказаться на его месте или быть похожим на него.

Да, Макс был всеобщим любимчиком.

Первый во всем. Будь то соревнования по боксу, олимпиада по английскому языку, истории или борьба в финале КВН между старшеклассниками и оторвами из горного техникума.

К моменту окончания одиннадцатого класса мир спорта жаждал его в свои профессиональные объятия. Учительница английского, прозванная Куклой из-за неизменного обильного, яркого макияжа, прочила ему успешную карьеру в сфере международных отношений. А любимая девушка, закончившая школу на год раньше, с внешностью блондинки из легендарной «Армии любовников», надеялась провести с ним романтические каникулы на берегу моря, а, возможно, и всю жизнь, если он это счастье предложит.

Сам Макс определился с выбором профессии еще в седьмом классе, когда к ним в школу по обмену опытом приехали американцы. Он был среди тех немногочисленных счастливчиков, кого отобрали для помощи в организации приема дорогих гостей. Необходимо было вызубрить несколько фраз на английском, чтобы по утрам встречать делегацию и провожать на какой-либо урок, а также хотя бы отдаленно понимать иностранцев на случай, если школьной англичанки не окажется рядом, а произойдет что-то непредвиденное. Ему безумно понравилось общаться с гостями, говорить с ними на одном языке, хотя, конечно, его возможности были сильно ограничены школьной программой. Те две американские недели он провел, мотаясь счастливым по школе, успевая учиться и выполнять возложенные на него обязанности. Под мышкой у него всегда была зажата тетрадь в клеточку с отдельными словами и целыми фразами на английском, новые записи, в которой он делал каждый вечер.

Поступил Макс на иняз Донецкого Государственного Университета.

А еще Макс был окружен друзьями. Круг настоящих друзей был достаточно широк, и еще больше было тех, кто изо всех сил хотел принадлежать этому кругу. Макс купался во всеобщем внимании без разбора. Конечно, баловням судьбы не удается избежать лицемерия, зависти, но эти внешние ловушки ему удавалось обходить стороной. Он был храним самой судьбой. А вот внутренний Минотавр оказался куда более хитрым и изощренным. То, что удача ему изменила и мир рухнул, Макс понял в конце второго курса университета.

– Я смотрел на своих друзей и не мог поверить, что они боятся. Боятся пустить меня в свой дом: вдруг я что-нибудь украду? Боятся одолжить денег: вдруг не верну? Но даже это не так страшно, как то, что им было противно иметь со мной дело. Нет, не то… Самое отвратительное, что каждый из них видел, что я качусь в пропасть, но никто, НИКТО, понимаешь, не сделал ни одной попытки, чтобы встряхнуть меня, поговорить, может быть, морду набить, ну хоть как-то дать понять мне, неразумному, заблудившемуся, что я убиваю себя!

Макс сидел на корточках у стены, с силой сжимая пустую сигаретную пачку. Руки его дрожали, скулы свело от сдерживания предательской глазной жидкости. Вика в оцепенении сидела на краешке лавочки и молча слушала, от волнения и сострадания вцепившись рукой в руку. Теплый вечер в парке около Дворца спорта. Редкие прохожие и странная пара у стены.

Макс и Вика с первого класса сидели за одной партой. Первые три года учебы можно было назвать романтической неразберихой. По странной иронии судьбы, они влюблялись друг в друга в течение этих трех лет, не совпадая во времени. Первым симпатию проявил Макс, который уже в восемь лет имел представление о том, как надо ухаживать за дамами. Он пригласил Вику на свой день рождения. Закончилось тем, как помнит Вика, что он прыгал на диване и громко рассказывал всем, как они «будут жениться», когда вырастут. Скромную Вику этим можно было только напугать. Потом еще пару месяцев Макс дергал ее за косички и подсовывал невзначай шоколадки и печенье. Вика только улыбалась и пожимала плечами. А еще через какое-то время он заявил, что ему нравится Маринка. Вика значения не придала, возможно, потому что не находила в той самой Маринке никакого обаяния. Но Макс начал действовать. Он провожал ее домой и дергал за косички. Вику сначала это удивило, потом возмутило и… она влюбилась. После Маринки он влюбился в Наташку, а потом снова в Вику. И случилось это именно в тот момент, когда Вика обратила внимание на белобрысого Димку с белозубой улыбкой и челкой на один глаз. Промучившись всю начальную школу, их симпатии так и не встретились. Но две вещи оставались неизменными до окончания школы: они всегда сидели за одной партой и никогда не забывали поздравить друг друга с днем рождения. Когда стали старше, любовная дрожь угасла сама собой, и во время неинтересных уроков они могли свободно болтать о том, как обстоят дела у каждого из них в личной жизни. В школе все знали, что Вика находится под особой защитой, и к ней опасались приближаться даже с безобидными шутками. А многочисленные девушки Макса почти не испытывали ревности к этому странному на их взгляд союзу.

– Я работаю на заводе. Мы производим полиэтиленовые пакеты. Смены отличаются друг от друга только картинкой, которая накладывается станком на полотно пакета. Вчера, например, был день леопарда. Это ходовое изображение, его заказывают в разных вариациях чаще всего. Под конец дня так насмотришься, что закрываешь глаза, – и эта большая пятнистая кошка начинает двигаться. – Спокойный, ровный тон Макса вколачивал в Вику слова гвоздями. Она молчала. Макс продолжал.

– Все началось на втором куре. Мы чувствовали себя богами… Мы и были богами… С учебой – все прекрасно. Девчонки – выбирай любую. Не хватало только денег. Но и тут быстро сориентировались – подработки на рынках, заправках. Запах бензина до сих пор не могу выносить, – Макс слабо улыбнулся. – Наступила зима, холодно. Ну, ты знаешь какие у нас зимы: при минус пять с такой влажностью можно околеть, а работать приходилось на улице. Нам и предложил один паренек согреться. Конечно, ни о каких внутривенных инъекциях речи быть не могло, мы просто нюхали. Вещь дорогая, но вставляло по полной. Как зима прошла, мы и не заметили. Да и как встал вопрос о моем отчислении, я тоже, признаться, не отследил. Даже это прошло тогда мимо меня. Сменились приоритеты, – сарказм, ухмылка.

Вика слушала и не могла поверить. Неужели перед ней тот самый Макс, который хватал звезды с небес?

– Я опускался все ниже и ниже. А знаешь, можно сказать, я эксперимент проводил. Как низко могу пасть. Конечно, я осознавал, что перехожу границы, что обратной дороги может не быть, но до конца не верилось, что ЭТО МОЖЕТ СЛУЧИТЬСЯ СО МНОЙ. С кем угодно, но не со мной. И я наблюдал за собой как бы со стороны. Ждал, когда мои друзья запаникуют, поймут, и перестанут делать вид, что ничего не происходит. Это как идти в шлепанцах по дерьму. А я и шел по дерьму. Во вьетнамках. И чем дольше я шел, тем больше заляпывался дерьмом по самые уши.