Лоуренс Сандерс - Торговцы плотью

— Ну… — протянула Дженни, — не совсем так.

— Она его не любит, но ложится с ним в постель, потому что он ее содержит. Разве это не низводит ее до уровня проститутки?

— Нет, если она ухаживает за ним, заботится о нем и детях, ведет хозяйство. Проститутки этого не делают.

Я молчал.

— И, кроме того, — продолжала Дженни, — со временем она может его полюбить.

— Вполне возможно, но ставить на это нельзя. Все может повернуться совсем иначе. А я говорю только о том, что все мы тем или иным образом торгуем собой. Вот ты, например: разве не продаешь свой талант художника?

— Конечно. Но это моя работа. И она не имеет никакого отношения к моей личной жизни. Разве ты можешь сказать, что я продаюсь тебе?

— Конечно! Продаешься в обмен на эти роскошные апартаменты и бриллианты, которыми я тебя усыпал.

— Свинья, — объявила она, поудобнее устраиваясь у меня на плече. — Давай-ка спать.

Я подождал, пока дыхание ее станет сонным и ровным, потом высвободил руку и нежно откинул волосы с ее лица. Она во сне что-то пробормотала. Голос у нее был счастливый.

Я лежал без сна и все думал о том, о чем мы с ней говорили и о наших с ней отношениях. Она все-таки предлагала мне кое-что, а именно — свою любовь. А я предоставлял ей объект любви. Значит, и я ей кое-что продавал — разве не так?

Я совсем запутался в этих построениях и заснул с мыслью, насколько честно заработанные пятьдесят долларов облегчают существование.

Сол Хоффхаймер сказал, что у его жены проблемы с женскими органами и может потребоваться операция. Младшую дочку водили к ортодонту, который потребовал за услуги три тысячи долларов. («Наверное, вознамерился поставить ей платиновые скобки», — мрачно прокомментировал Сол.) А пару дней назад прямо на шоссе в Лонг-Айленде у него полетела к черту коробка передач…

— Сол, — сказал я, — похоже, этот парень на небесах за что-то на тебя прогневался.

— Я и сам начинаю так думать. Знаешь, какой у меня был доход за прошлую неделю? Целых пять баксов. И как, ты думаешь, я их заработал? Нашел на полу в такси.

Я принес с собой еду: два кофе, две горячих колбаски на ржаном хлебе и два куска датского яблочного пирога — все это я купил в деликатесной лавке на углу. Мы сидели, жевали, так и не сняв пальто, — что-то случилось в котельной, и в офисе стоял жуткий холод.

— Значит, дела идут хреново?

— Хреново? Не то слово. Вовсе не идут.

Я выложил на стол три бумажки по десять долларов.

— Это в счет моего долга. Огромное тебе спасибо!

Сол недоверчиво воззрился на деньги.

— А ты уверен, что можешь себе это позволить?

— Уверен. Пей кофе, а то остынет.

— У меня тут есть пара предложений. — Сол толкнул мне через стол листочки. — Одно для новой «мыльной оперы» — им нужен персонаж типа врача-интерна. А второе — на озвучивание какого-то дурацкого документального фильма о Южном Бронксе. Ты бы сходил в студию — режиссер там натуральный козел.

— Звучит многообещающе. — Я сунул листочки в карман. — Спасибо, Сол. Попробую сдать очередной экзамен. Скажи по правде: я у тебя единственный, у кого дела — швах?

— Ха! Дело не в тебе. Весь бизнес трещит по швам — шесть миллионов душ на каждое рабочее место.

— А сколько у тебя вообще клиентов? — спросил я, украдкой взглянув на исцарапанный ящик для архивных папок.

— Кто считал? Каждый день кто-то звонит, каждый день кто-то отваливается. Может, уезжают домой, куда-нибудь в Айову или другое какое место… У меня сейчас приблизительно человек сорок — половина женского пола, половина мужского.

— И все как-то работают?

— Интересно, сидел бы я сейчас в ледяном офисе и горевал по поводу жениной операции, если б они работали?

— Двадцать парней? — задумчиво переспросил я. — И в основном молодых?

— По большей части молодых. А что?

— Да просто так, любопытствую.

Выйдя на улицу, я достал из кармана листочки с предложениями, разорвал на мелкие клочки и пустил по ветру.

На «сцену» к Кингу Хейесу явилась до ушей накачанная кокаином дама, она вытащила пудреницу с порошком и предложила ему нюхнуть вместе с нею. Когда он отказался, дама обозвала его «грязным черномазым» и гордо удалилась.

Одна из моих клиенток после успешного окончания «сцены» заявила: «Все было шикарно, давай повторим», — и мне пришлось как можно дипломатичнее объяснять ей, что «дубли» за все те же пятьдесят долларов не предусмотрены. Что и говорить, клиентка осталась недовольной.

Я понял, что пришло время встретиться с Мартой Тумбли.

Я позвонил ей, она спросила, насколько важный нам предстоит разговор, я ответил, что важный, и она предложила в девять вечера прийти к ней домой.

— Выпить у меня найдется, а ужина не жди, — сообщила она.

— Все в порядке. Куда прийти?

Она назвала адрес и добавила:

— Кстати, моя фамилия — Тумбли.

Жила она на Восточной Тридцать восьмой улице, возле Йорка, в бывшем особняке, превращенном в многоквартирный дом, но куда более элегантный, чем мой. У нее была двухкомнатная квартира — гостиная плюс спальня — с высокими потолками, удобная и хорошо, но не роскошно обставленная. Как оказалось, она собирала фигурки слонов — медных, покрытых эмалью, из дерева, жести и т. п. Нас окружали хоботы, по большей части триумфально воздетые.

— Их нужно держать хоботами ко входу, — пояснила она. — На счастье.

— Любопытно, что сказал бы об этом доктор Фрейд?

Она была в домашнем брючном костюме из оранжевого бархата — странный выбор для рыжеволосой женщины. Поскольку она была босиком, я с удивлением отметил, что ногти на ногах покрыты черным лаком.

— У тебя траур? — спросил я.

— Да. По выщипанным бровям. Будешь арманьяк?

Она разлила коньяк в хрустальные бокалы, такие хрупкие на вид, что к ним было страшно прикоснуться, не рискуя раздавить. Мы уселись на обитую черной кожей кушетку.

— Так что случилось?

— У нас возникли проблемы. — И я рассказал ей о том, что случилось с Кингом Хейесом.

— Черт побери! Вот ведь сучка, надо же, так оскорбить парня! И какого парня! Да за последнее время у меня в постели лучше никого не было!

— А я? — спросил я ехидно.

— Ну, ты не в счет.

— Послушай, нам вообще нужно исключить даже намек на наркотики. Мы и так ходим по острию ножа.

— Я с тобой совершенно согласна. — Видно было, что Марта говорит искренне. — Извини, что связалась с такой дурой, больше ты ее не увидишь. И будь уверен: впредь всех клиенток я предупрежу: никаких наркотиков.

— Договорились. И еще кое-что…

Я описал свою «сцену» с клиенткой, которая хотела за те же пятьдесят долларов получить удовольствие дважды.

— Так дело не пойдет, — твердо заявил я. — Только начни, и они за свой полтинник захотят иметь тебя весь день.

— Я тебя понимаю, — задумчиво проговорила Марта. — Но давай взглянем на ситуацию с другой стороны: а если парень клиентку не удовлетворит?

— Ну, такого пока не случалось, а если случится, то пусть клиентка не оплачивает услуги.

— Справедливо… Питер, вот почему я не хочу так уж активно разворачиваться. По ходу дела мы непременно будем сталкиваться с проблемами, о которых пока и не подозреваем. Что еще?

Идя сюда, я намеревался рассказать ей, что давно уже знал и ее имя, и то, что она работает в «Баркароле», и что большинство ее клиенток — вовсе не «приятельницы», а покупательницы, с которыми она познакомилась в магазине.

Но теперь понял, что говорить об этом не стоит — мне показалось, что вся эта псевдотаинственность имеет для нее особое значение: предлагать «подружкам» часок удовольствия — одно дело, искать клиентуру — совсем другое. Это уже называется сутенерством.

А она не желала глядеть правде в глаза.

— Отличный коньяк, — заметил я. — Можно еще?

— Возьми и мне плесни.

Я встал за бутылкой и как бы между делом сказал:

— Я кончил работать в «Королевских дланях», да и с актерскими делами сейчас не густо. Твои подружки платят хорошо, но, пойми меня правильно, пара сотен в неделю, включая чаевые, — на них не проживешь. Слушай, а твои подружки могут платить сотню?

— Еще как могут! У них денег куры не клюют.

— Вот что я предлагаю…

И я выложил свое предложение: пусть клиентки платят Марте сто долларов вперед. Двадцать пять пойдут ей, двадцать пять — мне за предоставление парня, пятьдесят — самому парню. Со мной и с парнями Марта будет рассчитываться в конце недели.

— Таким образом, — объяснял я, — даме не придется платить наличными из рук в руки, что разрушает романтический флер. А если она захочет дать ему на чай — это уж ее личное дело.

— К тому же, — Марта мгновенно оценила ситуацию, — если ей не придется сию же минуту платить ему пятьдесят наличными, чаевые могут быть больше.