Ты умрешь следующей - Лама Диана

Тела были расчленены, понимаете? И в какой-то момент решили, что одного тела вроде бы как не хватает!

Очки для чтения и грассирующее «р» обращали на себя внимание, только когда Тутти произносила публичную речь в защиту в суде, и придавали ей менторский вид.

Лючия громко фыркнула:

— Что это? И охота тебе читать подобное? Я пока даже не решила, считать это смешным или отвратительным.

— Да что ты?! Это же очень интересно, а ты, как обычно, дорогая, дальше своих сосков ничего не видишь. Чтиво называется «Пропавшие служанки» и подзаголовок «Правдивая история ужасов виллы Камерелле», я нашла книгу в своей комнате. Это очень интересно.

— Покажи. Кажется, я это тоже где-то видела, — нехотя добавила Дэда.

Дурной вкус. Ну а чего иного можно было ожидать от Тутти? Дэда посмотрела на открытую дверь. И куда же запропастилась Мария-Луиза?

Чтобы выйти из комнаты, Дэде достаточно было найти какой-нибудь предлог. Она и не подозревала, что застрянет здесь вот так, как в классической ситуации: «остановилась и остроумно болтает с подругами, для которых это самое лучшее занятие». Мария-Луиза, ты где?

— «Обнаружив прислугу, предположили, что убийцей был отверженный воздыхатель, пообещавший, что ни его невеста, ни ее подруги никогда не будут с другими мужчинами. Эта версия заслуживала внимания и считалась истинной долгое время, потому что большинству она была удобна. Естественно, призрачный и разочарованный воздыхатель так никогда и не появился. Никто не был наказан за ужасные кровавые убийства, а души девушек продолжали бродить по дому еще долгие годы».

— Долгие годы, понимаете? — сказала Тутти, глядя поверх очков. Дэда сейчас была готова растоптать своими каблуками ее очки в мелкую крошку.

— Это могло бы объяснить роковые стечения обстоятельств и с другими людьми, оказавшимися в этом месте, — задумчиво произнесла Лючия. — Я слышала, что здесь умерли люди. Некая дама из Падуи утонула в бассейне, купаясь ночью после плотного ужина. И еще один немец умер. Вроде от инфаркта. Я не стала вам раньше говорить об этом: вы такие впечатлительные, к тому же с таким энтузиазмом согласились с выбором Пьеры…

— Лючия, иной раз твоя скромность действительно неуместна, — резко и невпопад произнесла Дэда.

Лучия и Тутти посмотрели на нее с непонятной тревогой.

— История на этом не закончилась. Слушайте дальше, — невозмутимо и весело продолжила Тутти. — «Совсем недавно пришли к выводу, что злодеяние, возможно, было совершено женихом, который застал невесту во время занятия запретными играми со служанками. Чтобы выяснить возможность лесбийской любви в обществе, где царят строгие моральные правила, обратились к известному специалисту Прокаччини, который достаточно глубоко изучал подобное поведение. Мы ограничимся только изложением дошедших до нас слухов. Юноша не устоял перед желанием пошпионить за своей красавицей в последнюю ночь, которую она должна была провести вдали от него, но это ему дорого обошлось. Он застиг врасплох несчастных девушек за отвратительными играми, во время которых они ласкали друг друга, истомленные ожиданием.

Непристойное зрелище затуманило разум и сердце юноши, и он потерял контроль над собой. Он растерзал их тела и таким образом смыл кровью позор измены. Возможно, любой в те времена поступил бы так же, а поэтому преступление было сокрыто под покровами лжи».

— Ласкали друг друга? Фу-у! И кто же эту дрянь написал, можно узнать? — спросила стоявшая прислонясь к двери Джованна, с выражением то ли удивления, то ли отвращения на лице.

— Лучше, дорогая, тебе этого не знать, — ответила Дэда со вздохом, взяла ее под руку и вышла с ней из комнаты.

— Ты спускаешься? Ну давай же, спускайся! Вода замечательная!

Вода бассейна, утопающего среди зелени, действительно манила искупаться, а вот размахивающая руками и кудахтающая Мария-Луиза в своем раздельном флуоресцентном купальнике с рюшечками — значительно меньше.

Дэда сдалась (ничего уже не поделаешь, Мария-Луиза ее видела, и теперь от нее не скроешься), закрыла с внутренней стороны окно гостиной, где она уединилась, и пошла в комнату переодеться.

На уик-энд Дэда захватила с собой пять или шесть купальников, и, к счастью, все они были на месте, включая и тот, в котором она купалась ранним утром и который сушился на террасе. Потом она выбрала цельный болотного цвета очень простенький купальник, явно назло Марии-Луизе, и спустилась вниз, предварительно убедившись, что закрыла дверь комнаты на ключ. Ей пришлось прихватить с собой маленькую дамскую сумочку для того, чтобы положить туда ключи с тяжелым гостиничным брелоком.

Дэда сразу же вошла в воду и, явно назло Марии-Луизе и под ее неустанным взором (бедолага Мария-Луиза умела плавать только по-собачьи), четыре раза проплыла бассейн от бортика до бортика.

— Вода чудная, правда? — спросила Дэда, подплыв к Марии-Луизе, барахтающейся у бортика и размахивающей ногами, выполняя какие-то чудодейственные упражнения от целлюлита. — Вместо того чтобы мокнуть, как истукан, плавай и увидишь, что твой целлюлит исчезнет, — сказала она и легла на воду, вытянув свои стройные ноги.

Мария-Луиза язвительно улыбнулась.

«Вся прелесть истинной дружбы, — подумала Дэда, — в том, что знаешь точно, на какие кнопочки нажимать, а какие не трогать, в зависимости от того, какой результат хочешь получить».

Дэда сделала кувырок назад и вынырнула, встряхнув волосами.

— Я, право, не знаю, как тебе не надоедает просушивать их всякий раз. Мне бы терпения не хватило, — сказала подруга.

— А я бы не смогла стоять, как ты, в воде, как истукан или гусыня, с прической и макияжем.

Она это произнесла. Или точнее, у нее это вырвалось. Ну и что же с ней происходит? Сначала не сдержала слез, а теперь не смогла промолчать. Мария-Луиза смотрела на Дэду, которая была явно шокирована ее поведением.

— Извини, дорогая, извини, извини, извини. Это не в моем характере, я знаю, но я очень нервничаю. Могу только сказать, что я хотела сказать другое, но эти слова вылетели так неожиданно.

Мария-Луиза не улыбнулась, боже, она и вправду казалась гусыней: под глазами тени в тон купальнику и с «килограммом» золота, подвешенного к мочкам ушей. Только этого было уже достаточно, чтобы утопить ее, а еще и ожерелье из жемчуга…

Ну кто надевает жемчуга, отправляясь в бассейн, кто, скажите ради бога?

Но Мария-Луиза была хорошей подругой. Ее обиженный взгляд был и неприятен Дэде, и в то же время заставлял ее укорять себя за совершенную оплошность.

— Извини меня. Ты же знаешь, что на самом деле я так не думаю.

И все же она, Дэда, думала именно так. Мария-Луиза прикусила губу, сомневаясь, а потом ее прорвало:

— Ты странная начиная с сегодняшнего утра, я просто не узнаю тебя. Ты никогда не была такой нелюбезной либо до сих пор притворялась. Но если ты именно так думаешь обо мне…

Дэда принялась уверять ее, что и вправду никогда так не думала, ну правда, никогда; что ее беспокоят ее собственные дела, воспоминания о прошлом, что этот дом на нее как-то странно влияет, бла-бла-бла, и что она ее любит, Мария-Луиза — ее самая лучшая и самая близкая подруга и так далее.

Наконец Мария-Луиза улыбнулась и была готова посплетничать.

— Как тебе Джованна? По-твоему, она лесбиянка? Ты обратила внимание, как она держится? А этот пирсинг над бровью? Я что-то слышала по этому поводу, но не представляла…

— А что ты о ней знаешь? — спросила Дэда с любопытством.

— Чуть больше, чем ты. Она не закончила учебу. Помнишь, как она блестяще училась? Первая в классе и без всяких усилий. Потом она выбирает юриспруденцию и зацикливается на частном праве. Она работает на износ. Потом у нее погибают родители, мне кажется, в автомобильной катастрофе, и с тех пор она несметно богата и с полным правом может ничего не делать, сорить деньгами со всякими ошалевшими чудаками. Обязанности, солидарность, и в итоге все эти наркоманы на последней стадии.