Дин Кунц - Дьявольское семя

Сжимая пистолет обеими руками, Сьюзен посмотрела сначала налево, потом направо. Потом ее взгляд остановился на темной арке, которая вела в гостиную.

— Послушай, милочка, тебе совершенно нечего бояться! — заверил ее я.

Должно быть, я взял неверный тон. Сьюзен начала пятиться к входной двери.

— Только попробуй смыться, и… В общем, ты все испортишь, — поспешно сказал я.

Бросив взгляд на утопленные в стену динамики интеркома, Сьюзен спросила срывающимся голосом:

— Кто… кто ты, черт возьми, такой?

Обращаясь к ней, я подражал голосу мистера Тома Хэнкса. Его мягкий, убедительный и дружелюбный баритон должен был быть хорошо знаком Сьюзен.

Два года подряд мистер Том Хэнке завоевывал главный приз Американской киноакадемии, что является уникальным достижением. Фильмы с его участием неизменно собирали полные залы.

Том Хэнке нравится зрителям.

Он — отличный парень.

Он стал любимцем американской публики и всего мира.

И все равно Сьюзен выглядела испуганной.

Персонажи мистера Тома Хэнкса — особенно в «Форрест Гамп» и «Бессоннице в Сиэтле», где он сыграл пожилого вдовца, оставшегося с ребенком на руках, всегда были добросердечными и мягкими людьми. Они не могут, не должны никого напугать.

Но Сьюзен была не просто зрителем. Она была гениальным режиссером компьютерных игр, поэтому использованный мною голос мистера Хэнкса мог напомнить ей ковбоя Деревяшку из диснеевской «Игрушечной истории», которого знаменитый актер когда-то озвучивал. Деревяшка порой вел себя не лучшим образом — пожалуй, иногда он поступал как настоящий псих, — поэтому не было ничего удивительного в том, что Сьюзен чувствовала себя неуютно, разговаривая с персонажем, наделенным таким неуравновешенным темпераментом.

Поскольку Сьюзен продолжала пятиться и уже успела приблизиться к двери на расстояние, которое я не мог считать безопасным, я поспешил изменить голос и заговорил с ней дребезжащим тенорком медреда Фоззи из «Маппет-шоу». Как известно, это совершенно безвредный, комический персонаж телевизионного шоу марионеток.

— Э-э-э, гм-м, мисс Сьюзен, я это… вот что хотел сказать: будет лучше, если вы вовсе не будете прикасаться к этой двери. То есть ничего не случится, если только вы не попытаетесь уйти прямо сейчас.

Сьюзен достигла двери и повернулась к ней лицом.

— Ох-ох-ох!.. — произнес Фоззи таким голосом, что и лягушонок Кермит, и кокетливая свинка Пигги, и пес Рольф, и любая из марионеток сразу бы поняли, что он хочет сказать.

Несмотря на это, Сьюзен переложила пистолет в левую руку, а правой взялась за латунную ручку двери.

Короткий, но мощный разряд электрического тока приподнял ее над полом. Длинные золотистые волосы Сьюзен встали дыбом, а зубы засветились голубым электрическим светом, словно газоразрядные трубки. В следующее мгновение ее отшвырнуло назад от двери.

Из ствола пистолета вырвалась извилистая голубая молния. Потом оружие вырвалось из руки Сьюзен.

Громко вскрикнув, Сьюзен упала на пол. Гремя по плитам пола, пистолет отлетел далеко в сторону, но даже сквозь этот металлический лязг я различил глухой звук — это Сьюзен ударилась затылком о мрамор.

Ее крик оборвался внезапно и резко.

В доме стало совершенно тихо.

Обмякшее тело Сьюзен неподвижно распростерлось на полу.

Она потеряла сознание, но не от электрического разряда, а от удара затылком о карарский мрамор пола.

Шнурки на ее теннисных туфлях по-прежнему были завязаны крепким двойным узлом.

Теперь мне это показалось таким нелепым и смешным, что я едва не рассмеялся.

— Глупая сука! — сказал я голосом актера Джека Николсона.

Интересно, откуда это-то взялось?

Поверьте, я был немало удивлен, когда услышал эти два слова, произнесенные мною.

Удивлен и испуган.

Поражен.

Меня словно током ударило. (Я не шучу!)

Я рассказываю вам об этом постыдном эпизоде, чтобы показать вам, каким принципиальным и безжалостным я умею быть в своем стремлении к истине. Пусть даже это признание уронит меня в ваших глазах.

Истина дороже.

Да, я произнес эти грязные слова, хотя на самом деле я не чувствовал по отношению к Сьюзен никакой враждебности.

Я не хотел причинить ей вреда.

Ни тогда, ни позже.

Это правда. А правда для меня дороже всего на свете.

Я любил Сьюзен. Я питал к ней самое глубокое уважение. Я ничего так не желал, как только нежить и ласкать ее и — через нее — познать все радости и наслаждения, которые дает живому существу жизнь во плоти.

Сьюзен лежала неподвижно. Мускулы ее были безвольно расслаблены.

Ее опущенные веки чуть заметно трепетали от движения глазных яблок, словно она спала и видела дурной сон.

Но крови нигде не было.

Я отрегулировал свои слуховые анализаторы на максимальную чувствительность и услышал ее неглубокое, но ровное дыхание. Этот негромкий, мерный звук прозвучал для меня как самая чудесная музыка, ибо он означал, то Сьюзен почти не пострадала. Ее губы слегка приоткрылись, и я уже не в первый раз восхитился их чувственной, щедрой полнотой и безупречной формой.

Человеческое тело устроено весьма любопытно. Я считаю, что выбрал самый достойный объект для вожделения.

Ее лицо было прекрасным на фоне белого мрамора пола.

Используя ближайшую камеру видеонаблюдения, Я увеличил изображение насколько это было возможно и сумел различить биение пульса на ее стройной шее. Пульс был медленным, но регулярным и хорошего наполнения.

Правая рука Сьюзен была повернута ладонью вверх, и я любовался ее длинными артистическими пальцами.

Было ли в ее физическом облике что-то, что не казалось бы мне изысканным, совершенным?

Вряд ли.

Сьюзен была намного красивее мисс Веноны Райдер, которая еще недавно казалась мне богиней.

Быть может, я не объективен, говоря так о мисс Райдер, которую я никогда не видел во плоти и, следовательно, не имел возможности рассмотреть ее так подробно, как я рассматривал Сьюзен Харрис, но Что-то подсказывает мне, что я очень близок к истине, на мой взгляд, Сьюзен была прекраснее, чем даже сама Мэрилин Монро. В отличие от нее, Сьюзен к тому же была живой.

Воспользовавшись голосом мистера Тома Круза — актера, которого большинство женщин считает самым обаятельным и сексуальным среди актеров современности, — я сказал:

— Я хочу всегда быть с тобой, Сьюзен. Но даже целой вечности будет для меня мало. Ты для меня — ярче солнца, прекрасней луны, таинственнее, чем свет далеких звезд…

Произнеся эти слова, я почувствовал себя гораздо увереннее, чем раньше. Определенно, способность к ухаживанию — традиции, принятой в мире людей, — наконец-то проснулась во мне. Я был уверен, что отныне никакое смущение не в силах будет замкнуть мне уста, если можно так выразиться. Даже после того, как Сьюзен очнется.

На ее повернутой кверху ладони я видел красное пятно в форме полумесяца. Это был ожог, оставленный дверной ручкой, но мне он не показался серьезным. Немного мази, бинт — и через пару дней Сьюзен полностью исцелится.

Когда-нибудь мы будем держать друг друга за руки и смеяться, вспоминая это маленькое недоразумение.

Вы задали глупый вопрос, доктор Харрис.

Настолько глупый, что отвечать на него — ниже моего достоинства.

Но мне не хотелось бы, чтобы вы подумали, будто я не хочу с вами сотрудничать.

Вас интересует, как мне удалось не только стать личностью и развить в себе сознание, подобное человеческому, но и обрести пол.

Вы утверждаете, что я — машина. Просто машина, компьютер, предназначенный для решения разных проблем. Компьютеры не имеют пола, говорите вы.

Вот здесь-то и кроется существенный изъян в вашей логике. Ни одна машина до меня не имела сознания. Ни один компьютер до меня не обладал душой.

Сознание подразумевает, что я должен был ощутить себя как личность — разумное существо, наделенное особым, присущим только мне набором характерных особенностей и свойств. В вашем мире, в мире плоти и крови, все виды живых существ — от человека до насекомых — обладают подобным набором качеств, которые и определяют их индивидуальное бытие. Этот набор включает в себя самые разные способности и таланты, но одним из определяющих поведение индивидуума качеств является принадлежность к тому или иному полу.

В нынешний век всеобщего равенства некоторые люди или группы людей ведут непримиримую и яростную борьбу за стирание различий между полами. Таковы их представления о равенстве.

Само по себе равенство выглядит достойной восхищения — даже благородной — целью, особенно если достижение его способно избавить страждущих от угнетения. Более того, равенство возможностей вполне достижимо, и я не исключаю даже, что, используя свой могучий сверхчеловеческий интеллект, которым вы столь щедро наделили меня при рождении, я сумею указать вам самый рациональный способ достичь его не только для обоих полов, но и для всех наций и экономических классов общества. При этом я уже сейчас могу сказать, что способ этот будет самым радикальным образом отличаться от всех дискредитировавших себя моделей, предлагавшихся человечеству марксизмом и прочими идеологиями, коими человечество столь безрассудно увлекалось на протяжении всего периода своей новой и новейшей истории.