Мариус Габриэль - Маска времени

Анна почувствовала, что плачет. Плачет от бессилия и напрасной злобы.

А старик между тем развязал ей укушенную руку и сказал:

— Что ж, пора и на восход полюбоваться.

Ее вывели из лаборатории. Восток уже был окрашен в розовый и оранжевый цвета. Длинные тени появились в пустыне. Этот прекрасный вид даже Анну заставил поднять голову.

— Что ж, посмотрим и на то, какими жизненными силами ты располагаешь, — проговорил Каплан, отпуская Анну.

Теперь она оказалась абсолютно свободной. И сделала первые неверные шаги, пытаясь дальше уйти от своих мучителей. Рана ныла не переставая.

К Анне вдруг вновь вернулось ясное сознание. Она сняла через голову порванную футболку, оставшись только в бюстгальтере и джинсах. Мужчины молча следили за ней. Анна опустилась на колени и попыталась порвать футболку на жгуты. Но сил не хватило.

— Хорошо, — одобрительно закивал Каплан. — Очень хорошо, мисс Келли.

Тогда Анна принялась рвать футболку зубами, и та поддалась. Дальше, пальцами, она увеличила дырку и начала отрывать куски. Новая волна слабости неожиданно лишила Анну силы.

Но, преодолев себя, она все-таки сделала тугую повязку у самого локтя.

— Очень хорошо. Классический вариант, — продолжал комментировать Каплан. Ему явно нравилось это представление. Индеец же спокойно стоял рядом, скрестив руки на груди. Анна решила найти какую-нибудь палку, чтобы как можно туже закрутить жгут. Ей удалось ее найти.

Затем, приблизив раненую руку, Анна присосалась к ней так сильно, как могла.

— Великолепно, — не унимался Каплан.

Странная солоноватая жидкость брызнула прямо в рот. Анна выплюнула ее на песок и вновь поднесла руку ко рту. Вскоре высасывать уже было нечего.

Каплан тихонько засмеялся.

— Думаю, что теперь мы можем предоставить мисс Келли самой себе на какое-то время. А нам надо все приготовить с тобой, Рамон, — скомандовал старик.

Они ушли: Каплан — в лабораторию, а Рамон направился к «лендроверу». Шум генератора утих. Свет в строении погас. Каплан вышел и закрыл дверь на ключ. Он вернулся к «лендроверу» с обрезом, который болтался теперь у него на плече. На Анну уже не обращали никакого внимания.

Преодолев еще один приступ слабости, Анна решила встать и двигаться по направлению к холмам. Она с трудом понимала, что делает, но ей во что бы то ни стало надо было оказаться как можно дальше от этих мужчин. Но сделав всего десять шагов, Анна почувствовала, что у нее вновь помутилось сознание. Ее вдруг начала мучить рвота. Идти дальше уже не было никакой возможности, и Анна повалилась на колени.

Оранжевый диск солнца появился на горизонте.

Индеец с помощью метлы заметал все следы. Так он оказался рядом с Анной, по-прежнему стоящей на коленях. Она тупо посмотрела на своего мучителя. Дышать становилось все тяжелее и тяжелее.

— Пойдем, — велел Рамон и попытался поднять ее с земли. Анна начала было сопротивляться, но все оказалось напрасным. Так же заметая за собой следы, индеец повел свою пленницу к «лендроверу».

— Готово, мистер Каплан.

— Подожди немного. — Старик словно застыл на месте. Потом снял с головы вязаную шапочку, и его седая шевелюра рассыпалась по плечам.

Индеец также начал прислушиваться.

— Это джип, — тихо сообщил он.

Не понимая еще смысла сказанного, Анна стояла, понурив от слабости голову и с трудом пытаясь перевести дыхание.

— У тебя есть еще ружье? — спросил Каплан.

— Нет. Только это.

— Дай мне женщину.

Рамон оттолкнул Анну к Каплану. Пальцы старика крепко вцепились в ее изможденное тело. Каплан вынул острый как бритва охотничий нож. Рамон умело перезарядил ружье:

— Кажется, это он едет.

Послышался отдаленный звук мотора. Анна медленно подняла голову. Что-то двигалось по направлению к ним. Поднимавшийся от колес столб пыли был заметен на фоне чистого утреннего воздуха.

— Что это, черт побери? — тихо и неизвестно кого спросил Каплан.

Анна была настолько слаба, что не ощутила ни малейшего проблеска надежды, но по мере приближения джипа ее сердце начало биться все чаще и чаще. Она уже узнавала силуэт человека за ветровым стеклом.

Джип остановился на расстоянии двадцати ярдов. Дверца открылась, и из машины выпрыгнул человек. Тьма вновь обрушилась на Анну.

— Филипп! — только и успела выкрикнуть она.

Филипп медленно приближался к ним. Рамон стоял, широко расставив ноги и целясь в грудь приближающемуся человеку.

— Стой там, — тихо произнес Каплан. Филипп повиновался. Солнце уже высоко поднялось над горизонтом и превратилось из ярко-красного в оранжевое. Мир вокруг был безмолвен, и только рыдания Анны нарушали тишину. Филипп все-таки пришел за ней. Он услышал ее молчаливый вопль в ночи. Но что мог сделать ее возлюбленный, стоя сейчас против направленного на него ствола винтовки?

— Почему ты приехала сюда без меня? — тихо спросил Филипп.

Анна покачала головой и показала ему свою перевязанную руку, которая напоминала сейчас резиновую перчатку. Лицо Филиппа медленно стало меняться.

— Гремучая — змея — укусила…

— Развяжи повязку, — тихо сказал он.

— Нет! — еле переводя дыхание, ответила Анна. — Яд — кровь…

— Ты потеряешь руку. Развяжи!

Анна неожиданно для себя самой повиновалась. Каплан не собирался останавливать ее. Он по-прежнему держал в руке охотничий нож, медленно вращая его в ладони.

— Итак, мистер Филипп Уэстуорд, вы все-таки пожаловали к нам. Это становится интересным.

— Каплан, скажите вашему человеку, чтобы он опустил ружье. Полиция штата уже на подходе.

— Не думаю. Вы никогда не связываетесь с полицией. Кто бы вы ни были, но полиция никогда не входила в ваши планы.

— Это не Джозеф Красновский! — выкрикнула Анна.

— Знаю.

— А кто же он?

— Его зовут Клаус Оскар фон Ена. — Филипп посмотрел в сторону Каплана. — Он был сыном веймарского фермера, который занимался разведением цыплят. Но сынок решил посвятить себя военной карьере. Он возглавлял особое подразделение СС «Мертвая голова» и занимался уничтожением беглых евреев в восточной зоне.

— Нацист!

— Да, и довольно крупный. В 1943 году он стал одним из самых молодых шефов СС. Это было большим достижением.

— Продолжайте, — велел Каплан. Рамон по-прежнему целил в грудь Филиппу.

— Он лично отвечает за смерть десятков тысяч человек. Фон Ена отличался такой жестокостью, что шокировал этим даже своих собратьев по преступлениям. Эсэсовцы сами начали составлять досье на этого человека еще в начале 1944 года, но ему удалось выйти сухим из воды, не так ли, Клаус?

— Меня просто разжаловали из оберфюреров СС, вот и все, — слегка улыбнулся Каплан.

— Да. Его назначили комендантом лагеря Варга. Ты видела его фотографию там. Тогда он был значительно моложе и не имел этого шрама.

Анна взглянула на человека, который по-прежнему держал ее за руку.

— Если бы русским удалось схватить коменданта, его повесили бы вместе с остальными. Но он оказался слишком умен. Клаус и часть преданных ему офицеров решили бежать любой ценой, когда развязка казалась уже неизбежной. Организацию свою они назвали «Ртуть». Каждый член этой организации должен был добыть подлинные документы человека — американца или англичанина. Используя необходимые бумаги узника в неразберихе последних дней, каждый из них был почти уверен в успехе. Фон Ена выбрал для этой цели Джозефа Красновского.

— Во всяком случае, мы были очень похожи. Это оказалось решающим фактором, — прошипел Каплан.

Анна посмотрела теперь на старика совершенно другими глазами. Отныне она знала, что за этой внешней оболочкой скрывается ужасающее зло. И надо же было оказаться такой глупой, такой наивной, чтобы попасться этому злу прямо в руки.

Неожиданно Анна вспомнила о картинах, висевших в гостиной. Теперь она узнала этот стиль. Стерильный добротный стиль художников третьего рейха.

Каплан продолжал играть тяжелым охотничьим ножом:

— Вы оказались очень умны, мистер Уэстуорд. Ни при каких других обстоятельствах я бы не отважился выдать себя за Джозефа Красновского. Но мне надо было пересечь русскую границу любой ценой, чтобы оказаться в Швейцарии или в Ватикане. Но я поставил на проигрышный номер.

— Русские тебе не поверили. Они поняли, что ты не Джозеф Красновский, тем более что уже слышали про организацию «Ртуть».

— Меня пытали не один месяц, но так ничего и не добились.

— А затем словно забыли.

— Если это и было забвение, то оно показалось мне очень страшным. В течение пятнадцати лет я находился в самом настоящем аду, мистер Уэстуорд. Вы даже представить себе не можете, что это такое. Даже самый кошмарный сон не идет ни в какое сравнение с тем, что мне пришлось испытать. Понять это просто невозможно.