Дэвид Гиббинс - Золото крестоносцев

За повозками двигались карлики и уродцы, доставленные в столицу на потеху народа со всех концов Римской империи. Толпа, собравшаяся у Священной дороги, с любопытством разглядывала людей с луковицеобразными головами, уродцев со ссохшимися конечностями или пораженных диковинной слоновой болезнью. Одни карлики и уродцы шли сами, других несли на подставках, словно зажаренных поросят, приготовленных для пирушки. Среди уродцев выделялся диковинный человек с единственным глазом в середине лба, схожий этим дефектом с легендарным Циклопом. За уродцами катила небольшая квадрига, запряженная не лошадьми, а козлами. Квадригой правил одетый греческим богом карлик в огромном, не по голове, парике золотистого цвета; с шеи карлика свешивался плакат со словами damnatio memoriae — «проклятой памяти». Это была пародия на ненавистного Нерона. Квадригу толпа встретила язвительными возгласами, шутками, смехом. Император последовал примеру толпы и громко расхохотался — он не отделял себя от народа. Веспасиан ликовал: вот он, долгожданный триумф, да нет, не триумф, а гораздо больше того — событие исторического масштаба.

Тем временем в арке показались два всадника, оба в лавровых венках, как и Веспасиан. Это были Тит и Домициан, сыновья императора. Толпа встретила их громом аплодисментов, после чего наступила полная тишина: за всадниками в триумфальной арке показались быки, запряженные в передвижные сценические площадки, каждая с высоким, расписанным по-своему задником, на фоне которого легионеры и пленники разыгрывали драматические сценки из недавно закончившейся войны. Все взгляды устремились на сценические площадки. Вот сельская местность, преданная римлянами огню и мечу. Вот легионеры с помощью стенобитных орудий пробивают брешь в крепостной стене, а защитники крепости атакуют неприятеля сверху. Вот поле сражения, устланное погибшими вражескими солдатами. Вот иноземный храм в клубах дыма и пламени. А вот одержавшие победу легионеры маршируют по превращенному в развалины городу, рядом пленники в кандалах и повозки с добычей. Сцены опустошения были настолько яркими, что римляне, хотя и отличались жестокостью нравов, рассматривали живые картинки в полном молчании и зашумели только тогда, когда повозки со сценическими площадками удалились.

За ними по Священной дороге под охраной легионеров шли пленники, скованные цепями, — мужчины, женщины, дети. На мужчинах были алые одеяния, скрывавшие рапы, полученные в бою. Пленные в таком виде казались серьезными, нешуточными противниками, одолеть которых было непросто. Веспасиан наклонился и устремил на них сосредоточенный взгляд. Эти пленники не походили на дикарей, которых он лично доставил в Рим несколько десятилетий назад после завоевания Южной Британии. Иудеи — люди иного сорта. Правда, его информатор Иосиф Флавий, иудей, перешедший на сторону римлян, сообщал, будто иудеи сочли, что их города и святилища разрушены римлянами по повелению Бога в отместку за моральное разложение. Но, глядя на пленных, Веспасиан пришел к мысли, что это — гордые люди, не тронутые раскаянием — они шли навстречу кончине с высоко поднятой головой. Среди пленных выделялся красивый, представительный человек с окладистой бородой, показывавший всем своим видом, что он презирает смерть. Это был Симон, предводитель восстания иудеев. Когда Симон проходил мимо подиума, он устремил на императора жгучий взгляд, заставив Веспасиана поежиться и даже почувствовать сожаление, но император быстро избавился от этого постыдного чувства.

Веспасиан перевел взгляд на триумфальную арку. Вот-вот должны показаться сказочные сокровища из Иерусалимского храма, о которых ему говорил Иосиф. А вот и они. Эти сокровища не везли, поместив в повозки, их несли на руках, отдельно каждую вещь, чтобы ее было можно как следует рассмотреть. Веспасиан увидел священный занавес, предназначавшийся для укрытия алтаря от остальной части Иерусалимского храма, роскошные одежды иудейских священнослужителей, украшенные сверкающими камнями, скрижали с «иудейским законом», который Иосиф называл Пятикнижием. За скрижалями несли многочисленные чаши, подносы, сосуды для омовения, все из чистого золота. Затем император увидел золотой стол, который несли четыре человека; по его углам курились лампадки, и Веспасиан даже почувствовал тяжелый запах кассии и корицы. Император прикрыл глаза, вспоминая свои молодые годы — годы солдатской службы, проведенные на Востоке, а когда он открыл глаза, то даже вскрикнул от непомерного удивления — в арке показалось невиданное сокровище.

Это была менора, семисвечник, символ иудейской веры. Из рассказов Иосифа Веспасиан знал об этом бесценном сокровище и все же не ожидал, что увидит колоссальное изделие из чистого золота в рост взрослого человека, которое пришлось нести на плечах двенадцати дюжим легионерам. Веспасиан уставился на менору. Из двухъярусного восьмиугольного основания исходил витой стержень с тремя симметрично изогнутыми кверху ветвями по обеим его сторонам; ветви эти достигали высоты стержня. Семисвечник походил на трезубец бога Нептуна, отличаясь по форме от него тем, что «зубцов» было семь и на каждом из них было установлено по лампадке. Когда менора миновала триумфальную арку, к светильнику приблизился раб и, подняв над головой факел, зажег все лампадки. Те стали куриться, и вскоре толпа, собравшаяся на обеих сторонах Священной дороги, окуталась белым дымом, словно предрассветным туманом. Веспасиан почувствовал запах ладана. Он знал, что менора — наиболее почитаемая святыня Иерусалимского храма. Об этом ему рассказал Иосиф, добавивший, что число семь имеет особенное значение для евреев, оно получило особую значимость еще во времена первых пророков, а менора для иудеев, по словам того же Иосифа, значит то же, что статуя Капитолийской волчицы для римлян.

Неожиданно начавшийся в отдалении шум отвлек внимание императора от созерцания семисвечника. Толпа утолила свое любопытство, сполна насмотревшись на захваченные трофеи, и теперь жаждала крови — зрелища, венчающего победу над неприятелем и бытующего со времен Рема и Ромула. Основная масса люден собралась у подножия Капитолия вокруг большой круглой ямы; напор толпы сдерживали гвардейцы с саблями наголо. В этом месте в свое время нашли смерть Югурта, враг Римской республики, Верцингеториг, вождь галльского племени, да и вожди бриттских кланов, в казни которых Веспасиан принимал непосредственное участие. Он видел, как пленников построили вокруг ямы, освободив от цепей. Вот стражники стали колоть одного из пленников копьями, травя его, словно зверя на арене амфитеатра. Иудей держался с достоинством, высоко подняв голову, но, когда с него сорвали хитон и набросили на шею веревочную петлю, он все же сорвался в яму под одобрительный гул толпы.

За спиной императора взошло солнце, поднявшись над храмом Марса, бога войны; менора засверкала под солнечными лучами. Еще одно хорошее знамение, подумал Веспасиан. Но тут он вспомнил жгучий неприязненный взгляд, брошенный на него Симоном, и обратил взор на запад.

Он положит конец насилию.

Тем временем из ямы, держа что-то в руке, поднялся человек в черном плаще с накинутым на голову капюшоном. Толпа неистовствовала. Пришел черед казнить других пленников. Веспасиан увидел, как детей вырывают из рук родителей и ведут к яме. Какая-то женщина потеряла сознание и упала; ее схватили за волосы и вмиг обезглавили. Та же участь постигла и бросившегося к ребенку мужчину. Детей подводили по трое к краю ямы и перерезали им горло; маленькие тела бились в конвульсиях. Затем наступила очередь взрослых. Мужчинам, построенным в ряд по несколько человек, отрубали головы гладиаторы в шлемах с закрытым забралом. Они орудовали острыми мечами под аккомпанемент барабана, действуя слаженно и под то же сопровождение, что и гребцы на галерах. Клинки сверкали под солнечными лучами, тела падали друг на друга. Толпа исходила восторгом, упиваясь кровавым зрелищем.

За казнью иудеев наблюдали не только римляне, но и семь пленных, соотечественников людей, предававшихся лютой смерти. Этим семерым пленникам даровали свободу, чтобы они вернулись на родину и рассказали своим согражданам о мести Рима за поднятое восстание, о том, что святыни Иерусалимского храма перешли к победителям, перестав изливать свет на прежних владельцев. Теперь иудеи не посмеют поднять восстание. Они жестоко наказаны. Таков путь Рима.

Наконец казни завершились, и Веспасиан вздохнул полной грудью. Впереди грандиозное народное празднество, устраиваемое за счет государства, ристалища и, конечно, богослужение. Сокровища иудеев отвезут в храм Юпитера, а янтарь и статую Капитолийской волчицы окропят жертвенной кровью первых казненных.

Веспасиан надел пурпурную мантию, поданную двумя слугами, собираясь покинуть подиум, чтобы присоединиться к своим сыновьям и возглавить группу священнослужителей, направлявшихся к храму Юпитера. Перед тем как уйти, он еще раз взглянул на план новых сооружений, которые намеревался возвести в Риме. Время завоеваний прошло, теперь он займется строительством. Он построит храм Мира, который затмит своими размерами все другие святилища. В этом храме будут храниться сокровища поверженных иудеев. Веспасиан снова вспомнил жгучий неприязненный взгляд, брошенный на него Симоном. Что же, он постарается сделать все, чтобы менора более никогда не принимала участия в церемонии, посвященной победе над неприятелем.