Галина Войцеховская - Холодно

- Я вот что выяснил - твои хозяева хотели что-то вроде спектакля разыграть - инсценировать вооруженное ограбление, отнять портфель. Шофер машины был в курсе, должен был просто в условленном месте остановиться. У Голубенки в автомате и рожка не было... а вышло вон как. Не по уговору вышло... И похоже, мужики эти наши, компания Голубенковская, попробовали хозяев твоих шантажировать, бабок с них за Голубенко слупить. Конечно, при таком раскладе труп мужики вовсе не прятали - это, можно сказать, ихний козырь такой был. За шантаж они на другой же день жизнями поплатились, да на них же еще это дело свалили. И вот скажи мне - на хрена ж ты теперь своим хозяевам? С какой стороны не глянь, везде ты крайний! Ничего тебе тут не остается, как все мне рассказать - чтобы я ваши с Ольгой задницы прикрыл.

- А может, я ничего говорить не буду? Я к этому делу никакими уликами и доказательствами совсем не подвязан. Мало ли что Воронцова эта ваша натрепала? Кроме ее слов, ничего у вас на меня нету, иначе бы со мной тут не так разговаривали... Трое суток отсижу, съеду куда-нибудь, и поминай, как звали. А вы со своей Ольгой сами тут разбирайтесь.

- А вот это у тебя не получится. Никак не выйдет!

- Почему же?

- А ты у нас еще по одному делу проходишь. Дело мелкое - о краже из квартиры Ольги Воронцовой пятисот долларов. Но там от тебя остались следы, улики, свидетельские показания. Пацан тебя видел. Соседка.... К Воронцовой я тебя подвязал. А теперь на нее покушались, и тебя можно придержать до конца расследования. И дело с Голубенко можно расследовать - ты не думай, что тут совсем зачистили концы. Кроме Ольги, у нас еще свидетели есть. Все раскрутим. А для тебя вопрос стоит так - или ты пойдешь свидетелем, или соучастником. А чтобы совсем отмазаться, остаться в стороне - не получится. Это я честно тебе говорю. Ты подумай!

Рыжов усмехнулся недобро:

- Что тут думать...

Оленька прижималась спиной к горячему печному боку, и никак не могла согреться. Зубы стучали так, что она ничего не слышала, кроме этой назойливой частой дроби. Димка вошел, хлопнул дверью, с грохотом ссыпал возле печи охапку дров:

- Ничего... Вот натопим, будет тепло. Сегодня в кухне переночуем, а завтра пустим насос, воду в батареи закачаем. Включим котел. Вообще будет лафа! И помыться можно, и постирать... Да не трясись ты так! А то иди, тоже дровец поруби - топором помашешь, сразу станет тепло. Этот вон - даже дубленку скинул! - Димка мотнул головой в направлении двери. Оленька стиснула зубы - и услыхала гулкие мерные удары, хруст раскалываемых поленьев." Да уж - пойду я туда, как же... Рыжов с топором - мечта всей жизни... А Димка еще удивляется, что у меня зубы стучат... Идиот Дубинин - не нашел ничего лучше, как приставить к нам этого жуткого Сергея Рыжова..."

- Слушай, а что это он странно так - полено держит правой рукой, а рубит левой? Он что, левша? У нас пацан один в классе был - левша - на одни двойки учился...

- Точно не знаю, но, по-моему, не левша. У него плечо прострелено - правое...

- А-а-а... то-то он заорал, когда ему руку завернули... А то я думаю - такой большой, а орет... А морду ему менты хорошо отрихтовали.... А он и так-то был не красавец, а тут ваащще-е... а злющий, слышь... на тебя злой!

Печка разгорелась, и скоро наполнила кухню жилым теплом. Оленька устала бояться и дрожать, завесила голое кухонное окно покрывалом, и занялась ужином. Или завтраком - это как посмотреть. Три часа ночи - это поздний ужин, или ранний завтрак? Олины вещи и съестные припасы из квартиры, можно сказать, выкрали под покровом темноты, и доставили в Черняки на рыжовской машине. Ездить пришлось три раза, они замерзли, устали и проголодались.... Яичницу с ветчиной Рыжов уничтожал в молчании, не отрывая глаз от большой чугунной сковородки. Оленька маялась - ее неудержимо тянуло оправдываться и извиняться за всю советскую милицию. Но, кажется, извинения были бы бесполезны - стоило рыжовскому взору оторваться от сковородки, и пасть на бедную Оленьку, от нее остались бы одни угольки...

С утра заявился Дубинин. Уселся на матрас, спиной к печке, как давеча Оленька, потер озябшие ладони, властно потребовал:

- Олька, подавай мне кофе в постель - большую кружку! И сами рассаживайтесь, прямо передо мной, чтоб я всех видел! Устроим очную ставку, мозговой штурм, бурное обсуждение - короче, карты на стол. А то, понимаете ли - стрельба, отравление, взрыв, где-то притихарились два автомата, а теперь... вот еще... возникло тут... одно обстоятельство... - он покосился на Оленьку, и про возникшее обстоятельство распространяться не стал.

Оленька и Димка послушно уселись перед Дубининым, Рыжов примостился на подоконнике. Пили чай, молчали, собираясь с мыслями. Наконец, Дубинин отставил кружку, повернулся к Рыжову:

- Начинай... Давай пока только факты, в хронологическом порядке, без комментариев и сторонних соображений.

- Пятнадцатого декабря, в понедельник, наш постоянный клиент Дмитрий Андреевич Баранников заказал машину и шофера для поездки в Воскресенск. В среду вечером, в 23.00 он приехал в агентство, и потребовал выделить дополнительного охранника. Я был дежурным, хлопец один попросил подмениться в тот день, поехал с ними. Выехали в половине первого. Шли медленно, дорога была очень плохая, снег с дождем. В Воскресенск прибыли в три часа примерно. Тут Баранников заблудился, все никак третью проходную найти не мог. Где-то в половине шестого увидели на остановке... вот ее... - Рыжов недобро покосился на Оленьку - попросили показать дорогу. Заехали на проходную, Баранников пошел оформлять документы. Вернулся минут через двадцать. Выехали две фуры. Мы развернулись, двинули следом... на некотором отдалении.

На мосту нас обстреляли, трассирующими... Генку убили сразу, наповал. В голову. Машина пошла в кювет, я попытался руль перехватить, и пулю словил - в плечо. Отключился на пару минут... так, не совсем... а... немножко... потемнело... Потом мужик с автоматом дверь распахнул, заднюю. Увидел... вот ее... удивился, спросил "Воронцова?". Тут я выстрелил, почти в упор, между сиденьями, как на Марчука свалился... с левой руки. Автоматчик от двери отлетел, а я сиденье пихнул назад, как-то на коленки Марчуку умостился, и по газам... За кольцевой завернул в лес, по грунтовке, вырулил на какую-то поляну. Красовскому позвонил... Там и стояли, пока он с ребятами не приехал. Пистолет отдал Красовскому. Баранникова на другой день после всей этой стрелянины видел, сам к нему ездил. Он попутчицей интересовался, но фамилию с перепугу не услышал, я ему и не говорил... Через пару дней я решил поискать, кто тут так выступил... круто. В субботу сюда приехал, взял в паспортном столе адреса, Воронцовых довольно много оказалось. До... этой вот... уже к вечеру добрался. Никакой был... Поел и уснул... на диване... нечаянно... Утром съездил на мост, в лесочке и на поле пошарил. Потом опять в паспортный стол, потом к Голубенке домой, там встретил соседа. Потом к Коньковым - он обернулся к Димке с белозубой улыбкой - Там в глаз схлопотал. Потом в "Олимпе" проставился, потом поехал на гаражи. Поговорил со сторожем, он тут же пошел инспекцию навести. Через пять минут прибежал, весь трясется, на кепку свою наступил. Ну, я еще пару минут посмотрел, и в Москву помчался. Хотел с Красовским все это дело обсудить... Сказал шефу про Воронцову... Он все думал, что она подставная какая-нибудь...

А двадцать третьего Баранникова застрелили. На пороге моей квартиры,... снайпер, с чердака соседнего дома. Кажется, вместо меня застрелили... Я сразу сюда рванул - разбираться на местности, что за фигня такая... Вот еще мне не понятно - в лесочке на проходной стрелков было два. Из автомата лупили, кажется, для блезиру. А Марчука убил снайпер, из винтовки. Моя... одна знакомая... считает, что крыса сидит где-то в окружении Красовского. На нее, кстати, тоже покушались, поставили растяжку на входную дверь. Она Баранникову была непосредственным начальством, так что все дело явно на бизнес подвязано... А раз пистолет у мужиков этих выплыл, значит, Красовский сам его отдал, сразу же. Вот этого я вообще не пойму... Вроде бы, все...

- Так... Теперь ты, Олька, давай.

Оленька хмуро покосилась на Дубинина - раскомандовался тут, да и рассказал она ему уже все. Но решила не перечить - вдруг, и вправду что-то надумается:

- Ну, до проходной ничего интересного не было... Мужик этот противный, Баранников, на сиденье сидел сначала слева, за водителем, а потом, после погрузки, сел справа, ему к той дверце от проходной идти ближе было. Я переползала на левый край, со всей этой охапкой шмотья... А потом, когда уже стреляли, я сразу не поняла, что убили шофера - трассирующие высоко поверх машины шли. Видно было, что не в нас... А когда машина в кювет повернула, то встала косо, я чуть на Голубенку не упала, когда он дверь распахнул. Встретились прямо нос к носу - то-то он так и удивился... Я Володьку сначала не узнала - вылупилась на автомат. Он, кстати, был без рожка, но это я потом уж сообразила... А сразу перепугалась очень... А когда мне... этот вот... над ухом выстрелил, я прямо в распахнутую дверцу прыгнула, и такого чесу дала... пока не свалилась в канаву. Было же еще темно... а потом очнулась - уже светало - в ручье. Мокрая, зуб на зуб не попадал... Вылезла, там рядом ремонтный вагончик был, ключ оказался под ковриком... Позвонила Худякову, он меня оттуда забрал. Привез домой и уехал, он куда-то очень спешил... Я позвонила на работу, сказала, что заболела... Потом влезла в ванну, а потом легла спать. В субботу-воскресенье поговорили... вот с ним... а потом я подумала... Ладно, про "подумала" мы позже поговорим... Нет, сейчас - я подумала, что дело в портфеле, и портфель может быть у Худякова. Даже наверняка! Пошла к нему, а он меня выставил полной дурой!