Роберт Кормер - Среди ночи

Он не заметил ни одного монстра, по утрам садящегося с ним на школьный автобус, вероятно, потому что дети проходили мимо в сказочных костюмах, не толкались и не избивали друг друга, и никто никого не стремился обидеть или оскорбить.

Дэнни глянул на часы. На них было почти семь. В ожидании, затаив дыхание, он вглядывался в каждую проезжающую мимо машину. Его голова металась из стороны в сторону, будто он наблюдал за игрой в теннис. В вечернем сумраке нервозно мигали неоновые огни вывески магазина «24 часа».

Он соврал отцу, что собрался сесть на автобус и поехать в библиотеку, где намечалась праздничная программа для молодежной публики. Он заметил, как отец вздрогнул. Он всегда содрогался, слыша о чем-нибудь связанном с Хеллоуином. Затем, покорно пожав плечами, он сказал: «Приятно провести время»; а затем, как обычно, добавил: «Будь осторожен». Дэнни ужаснулся и в то же самое время пришел в восторг от легкости, с которой ему далась ложь.

Неожиданно, откуда-то из-за угла выскочила машина, при повороте пробежав «зайчиком» фар по тротуару, осветив еще и его. Прищурившись, он попытался разглядеть, кто сидит за рулем, но увидел лишь размытое, темное пятно. Блеклая рука помахала ему из окна, и он направился к машине, будто сошедшей с экрана из старого фильма про гангстеров — черной, блестящей, с четырьмя дверьми и серебристым радиатором. Он открыл дверь.

Когда Дэнни начал садиться внутрь, то тусклое освещение маленького плафона около зеркала осветило руку, в нервозном возбуждении указывающую на сидение. Дэнни закрыл дверь и разглядел того, кто был за рулем. Он был поражен. За рулем сидел Дэйв — без «крыши», от его лысины отражалась тусклая лампочка, редкие пряди бесцветных волос торчали во все стороны, в глубоко посаженных глазах не скрывалась печаль, а тонкие губы не до конца прятали его вставные зубы.

— Извини, — сказал Дэйв. — Я не хотел, чтобы так получилось. Лулу — моя сестра… — он будто специально это репетировал.

Цветочный аромат донесся откуда-то сзади, будто кто-то открыл изящный флакон с духами. Чьи-то ладони обхватили его лицо, закрыв ему глаза, мягкая кожа коснулась его щек, и телефонный голос начал тихо шептать ему на ухо.

— Здравствуй, Дэнни. Я так рада, что мы, наконец, вместе, — затем тот же голос жестко скомандовал: — Давай, Бэби, жми на газ.

Квартира, в которую они вошли, была завалена всяким хламом: где попало, были разбросаны картонные коробки, по всем углам была свалена одежда, голые стены были испещрены дырками из-под гвоздей, на которых когда-то висели картины, будто отсюда кто-то съехал, а взамен только что въехали другие жильцы.

Дэнни почувствовал, что Лулу за ними не следует, но почему-то он не смог заставить себя оглянуться. Она лишь напомнила о себе, сидя позади него в машине во время их короткой поездки. Ее руки легким касанием проскользнули по его глазам, щекам, шее, плечам.

Во время поездки на черной, похожей на чудовище машине Дэнни принуждал себя к спокойствию, потому что он доверял Дэйву. Конечно, он был не на шутку удивлен и нервничал. Сильно нервничал. Его ладони вспотели, у него в мозгу крутился вихрь из множества вопросов… Черт, это был миллион вопросов, но он приказал себе не принимать это близко к сердцу. Дэйв всю дорогу молчал, сконцентрировавшись на дороге, костяшки его пальцев чуть ли не побелели, когда он сжал баранку руля. Лулу что-то тихо напевала. Дэнни так и не узнал этот напев.

Теперь Дэйв вел его по мрачному коридору к закрытой двери. Открыв дверь, он подтолкнул Дэнни внутрь, не глядя на него и отведя глаза в сторону.

Поначалу мрачное предчувствие, будто пальцами пробежалось по всему его телу. Он где-то читал о том, как судьи, выносящие обвинительный вердикт, старались не смотреть в глаза подсудимому, и Дэйв избегал взгляда Дэнни, когда он указал пальцем на кухонный, с прямой спинкой стул, куда тот должен был сесть. В комнате было еще два точно таких же стула и больше ничего. Голая лампочка без абажура, висящая на потолке, освещала помещение ярким желтым светом. Дэнни напряженно присел на краешек стула и обернулся, пытаясь найти Лулу, которая почему-то все никак не появлялась перед его глазами. Наконец, обернувшись на Дэйва, он был потрясен. В грубом, безжалостном свете лицо Дэйва было красным, в пятнах, около рта была большая язва, воспаленные глаза были налиты кровью.

— Опухоль возвращается, Дэнни, и она — злокачественная, — сказал он. — Она отступила и вот наступает снова, как звонок на урок после обеденного перерыва.

Тяжелый шум заставил Дэнни обернуться, и он увидел вошедшую в комнату женщину. Опираясь на алюминиевый ходунок, она не спеша переставляла ноги, приближаясь к нему тяжелым шагом.

— Еще раз здравствуй, Дэнни.

Голос принадлежал Лулу. Но это была не она. Это была совсем другая женщина: со стальными скобками, обтянувшими ее колени, старая, не то, чтобы совсем старуха, но и не молодая, сухая тонкая кожа обтянула ее худые, ввалившиеся щеки, беспорядочные черные волосы, спутавшись в колтуны, торчали над ее лбом.

— Извини, я обманула тебя, Дэнни, — сказала она. В ее голосе сохранилась все та же сиплость, но появился заметный оттенок сарказма.

Все тело Дэнни сжалось в комок, в горле пересохло. Ему было ясно, что воображаемая им Лулу долго одурачивала его со всех сторон. Было понятно, что она — не девочка, которую он себе воображал во время всех тех телефонных звонков, но и такую старую калеку он тоже не мог себе представить, с обшелушившимися кромками губ и холодным блеском в глазах.

Он посмотрел на Дэйва, не столько из надобности на него смотреть, сколько из необходимости отвести глаза от женщины, которой оказалась Лулу.

— Что все это значит? — спросил Дэнни. — Зачем я здесь?

Но Дэйв не ответил, вместо этого он послал свой взгляд Лулу.

— Не надо больше игр, Лулу. Если ты это прошла, то сделай это где-нибудь не здесь.

«Что сделай?» — Дэнни не очень то хотел знать ответ на этот вопрос. Ему лишь хотелось уйти отсюда, и как можно скорее. Он не был привязан и подумал, что сможет встать и в какой-то момент удалиться. Но какое-то чувство подсказывало, что сделать ему это будет непросто.

— Твой отец, — сказала Лулу. — Вот, почему ты здесь, Дэнни.

— И что мой отец?

— Он меня убил. Когда балкон рухнул, то я умерла в театре «Глобус» двадцать пять лет тому назад — из-за него, — она сказала, что «умерла». — Он поджог балкон, и тот рухнул на нас. Мы погибли — я и остальные.

— Мой отец не был в чем-либо виноват, — возразил Дэнни. — Его даже не арестовали, и не было никаких доказательств его вины.

— Это предлог. Ты там не был, ты не слышал детских криков, не чувствовал боль, ты не умирал, как это произошло со мной.

«Сумасшедшая», — подумал Дэнни. — «Пора уходить».

Холодная, хилая улыбка появилась на лице Лулу. Грубый свет бликами отражался от алюминия ее ходунка, когда она сделала еще один неловкий шаг в его сторону.

— Не думаю, что ты заметил укольчик, пока мы ехали в машине. После укола прошло лишь несколько минут, как он уже сделал свою маленькую работу. Я — эксперт по уколам. Когда много времени проводишь в больнице, то многое о них узнаешь. Это был особенный укол: твоя голова работает по-прежнему, но тело спит.

Она была права: он не мог пошевелиться, или просто на это совсем не было сил. Он попробовал поднять руку, повернуть голову, но любое усилие не приводило ровным счетом ни к чему.

— Это не больно, Дэнни. Я не хочу тебе причинить боль. Я хочу, чтобы больно было твоему отцу, чтобы это была самая страшная боль. Боль потери сына и осознание собственной вины. Это самое худшее, что может быть. Смерть сына…

Он чувствовал неизбежное исполнение приговора, когда в ее словах наступила полная ясность. Он уже понимал, зачем его сюда привезли. Для мести — мести его отцу. Он посмотрел на Дэйва в надежде на его помощь, но глаза Дэйва были прикованы к сестре, его тело было хрупким, руки были прикованы к спинке стула, на котором он сидел задом наперед, будто это он получил усыпляющий тело укол.

— И что ты будешь делать, — спросил Дэнни, пытаясь держать свой голос под контролем, стараясь подавить панику, набирающую все большие обороты в его теле, отчего его сердце забилось в небывалом темпе.

— Я буду к тебе добра, Дэнни. Я обещала тебе, что больно не будет, и я сдержу свое обещание. Но я не могу гарантировать ничего из того, что будет дальше. Самое печальное, это когда ты уже умер…

— О чем ты говоришь? — спросил Дэйв, сказав то, что хотел произнести Дэнни.

— Я о том, что ты все время хочешь узнать, Бэби, что произошло, когда я умерла. Я тебе расскажу: мое тело было неподвижно, как камень, сердце остановилось, легкие не дышали. Это была смерть! А хочешь знать, что было дальше?

— Да, — ответил Дэйв, крепко схватившись за спинку стула. В его глазах был дикий интерес.