Джек Хиггинс - Ад всегда сегодня

— С тобой все в порядке?

Она жалобно всхлипнула вместо ответа, приложив ладонь к горлу.

Фокнер следил за ними угрюмым взглядом, застыв в непонятном, неожиданном спокойствии.

Морган презрительно усмехнулся.

— Так ведь оно и было? Ведь ты именно так убил Грейс Пакард?

Дьявольский смех Фокнера залил комнату: хриплый, неистовый и непонятный.

— Ладно, чего уж там! Это-то вы и хотели услышать, да? Убирайтесь ко всем чертям и трепите своими погаными языками всем, кому захотите!

Он схватил стул за ножку, поднял его высоко над головой, яростно замахнулся и изо всех сил метнул свою добычу в окно.

Миллер постучал в дверь. Она почти тотчас же растворилась, и на пороге появился Джек Морган. Джоанна, всхлипывая, полулежала в кресле у камина. Фокнер стоял у стойки бара спиной к дверям, наливая себе очередную порцию джина.

— Что здесь произошло? — официальным тоном осведомился Миллер.

Морган облизал языком пересохшие губы и судорожно сглотнул. Видно было, что слова давались ему с большим трудом.

— Джек, отчего бы тебе не сказать? — добродушно окликнул его Бруно. Он допил стакан и обернулся к остальным. На его губах появилась привычная, слегка язвительная усмешка.

— Знаешь, старина Миллер, мы с Джеком вместе когда-то топали в школу, такую очень древнюю школу со старыми добрыми традициями. Ты и представить себе не можешь, Миллер, как жутко для Джека стать доносчиком.

— Бога ради, Бруно, избавь меня… — негодующе заговорил Морган.

— Какие мелочи! О чем ты говоришь, дружище! — Походкой шута Бруно проделал недолгий путь к сержанту и словно врос в пол перед ним.

— Позвольте представиться, убийца Грейс Пакард. — Он вытянул руки прямо перед собой, стряхивая манжеты с запястий. — Как знать, Миллер, может, мне суждено стать причиной вашего продвижения по службе?

— Вы отдаете себе отчет в серьезности возведенных на себя обвинений? — Лицо Миллера оставалось спокойным и решительным.

— Только что перед самым вашим приходом он сделал точно такое же признание мисс Хартман и мне, — сухо заметил Морган и кивнул Фокнеру: — Бруно, ты не обязан ничего объяснять в эту минуту. Молчать — твое право.

— Я вынужден обратиться к вам с просьбой следовать со мной в полицейский участок, — обратился Миллер к скульптору. — Считаю своим долгом предупредить вас, что все, что вы скажете, может свидетельствовать против вас. — Он, сдержанно склонив голову, вручил Бруно официальное постановление о задержании, вынул из кармана наручники и звонко защелкнул их на запястьях Фокнера.

Тот иронически ухмыльнулся в ответ.

— Даже не скрываете своего счастья?

— Не вижу повода проливать горькие слезы, — выйдя из роли «крутого» полицейского, обронил сержант, беря подозреваемого под локоток.

— Если можно, я поеду с вами, — с готовностью предложил Джек.

— Ого-го! — коротко хохотнул Фокнер. Смеясь, он казался совсем другим человеком: мягким, летящим, готовящимся к успеху и принимающим его беззаботно и по праву, человеком, которым мог стать и должен был быть, сложись его судьба иначе.

— Ага, я забыл, навязчивая на зубах мудрость, а здесь как нельзя к месту. «Друзья познаются в беде». Если поедешь, я твой вечный должник, Джек.

— Мисс Хартман обойдется без нас? — поинтересовался Миллер.

Джоанна оторвала ладони от опухших от слез глаз и коротко бросила:

— Не стоит обо мне волноваться.

Странно, в ее голосе не было укора.

— Джек, ты заедешь за мной?

— Не знаю. Лучше оставлю машину тебе. — Он вынул ключи из кармана и бросил их на столик.

— Джоанна, мне ты ничего не скажешь? — весело осведомился Бруно.

Она с отвращением отвернула лицо. Ее плечи вновь задрожали от рыданий. Фокнер весело расхохотался.

Миллер подтолкнул его в спину и потащил к выходу. Морган, замыкавший шествие, тихо прикрыл за собой дверь, из-за которой, пока длился их путь по ступеням, доносились глухие сдавленные рыдания Джоанны.

Тишина в кабинете была слишком долгой. Дежурный, замерший у дверей, отрешенно копался в носу. Вдали вновь пророкотал гром, на этот раз чуть ближе и громче. Харолд обеими руками поднес ко рту фаянсовый стакан с горячим чаем. Собственно, поднес, но не отпил. Чаю явно не хватало «букета», а сверху образовалась неаппетитная пленка. Его начинало тошнить, стоило ему опустить глаза на стакан и увидеть это пористое сероватое варево. Он брезгливо содрогнулся и молча поставил полный стакан полицейского пойла на стол.

— Ну, и долго еще? — раздраженно спросил он.

Дверь открылась, стукнув о косяк. Маллори подошел к окну, прислонился к раме и уставился на дождь. К столу подошел Уэйд, с перевешенными через плечо брюками, занял место, только что нагретое старшим инспектором, сел и молча скрестил руки на груди.

Харолд ощутил странный, растущий в горле ватный ком. Он судорожно схватился за воротничок, ослабил узел галстука и бросил умоляющий взгляд на Брейди, только что закрывшего дверь за на редкость тактичным конвоиром, который бесшумно вышел и столь же неслышно прикрыл за собой двери.

Огромный увалень ирландец явно смутился. Лишь на мгновение его глаза встретились с глазами Харолда и сразу же скрылись под тяжелыми веками. Брейди явно не старался встретиться с взглядом Харолда.

— Что ты сделал с десятью фунтами? — не оборачиваясь, спросил Маллори.

— Десять фунтов? Какие десять фунтов? — проблеял Харолд.

Маллори повернулся к нему.

— Тот банкнот, целые десять фунтов, что был у девушки под чулком. Куда ты его дел?

— В жизни не держал в руках десятки одной бумажкой.

— Будь ты поумнее, сразу бы уничтожил купюру, но ты, как ни жаль, дурак и дураком умрешь, — беззлобно продолжал Маллори, словно вовсе не заметил объяснений юноши. — Где ты мог разменять его в такой поздний час? В забегаловке для пьянчуг? Вряд ли. В буфете на вокзале? Кажется, ты вспомнил, что заглядывал туда.

Прямо на их глазах Харолд съежился и словно бы стал меньше ростом.

— Что вы собираетесь делать, черт возьми?

Маллори снял трубку и набрал номер Главного управления по делам убийств.

— Старший инспектор Маллори, — бросил он в трубку. — Я хотел бы срочно связаться с хозяином буфета на Центральном вокзале. Мне нужно знать наверняка: менял ли вчера вечером кто-либо десятифунтовую купюру на более мелкие бумажки? Или, может, расплачивался ею за покупку? Да, да, именно десять фунтов.

Лицо Харолда стало белее мела. Глаза его неожиданно зажглись дерзким, воинственным огнем.

— Напрасно теряете время, господа. В субботний вечер через их руки прошло, самое малое, с полдюжины десяток, сами отлично это знаете. Что же это за улика?

— Поглядим, посмотрим, — равнодушно промурлыкал Маллори.

Обоим полицейским стало ясно, что Харолд собрал в кулак всю свою волю. Он отклонился от спинки стула, выпрямился и втянул в себя воздух.

— С меня хватит! Если вы обвиняете меня в чем-либо, я требую адвоката. Если нет, то не собираюсь тут рассиживаться ни минутой дольше!

— Меня вполне устроит, если вы задержитесь еще на пяток минут, — добродушно ответил Маллори.

— Что вы имеете в виду?

— Жду парнишку из лаборатории, он вот-вот должен появиться. Мы намерены сделать тебе анализ крови.

— Какого черта?

Инспектор указал рукой на Уэйда, который с преувеличенной аккуратностью раскладывал на столе брюки, тщательно выглаживая ребром ладони случайные складочки.

— Твои штаны в лаборатории были подвергнуты самым разным тестам. Из этого следует, что вчера ты где-то порезвился с женщиной.

— Ну и что! Я сам в этом признался.

— Вскрытие трупа показало, что и Грейс Пакард занималась сексом с кем-то перед самой смертью.

— Только не со мной!

— Это установить несложно. Достаточно проделать парочку анализов. — С этой минуты Маллори начал блефовать. Риск был велик, но, казалось, оправдан. — Не знаю, известно тебе или нет, но по остаткам семяизвержения мужчины можно без труда определить его группу крови.

— Ну и что из этого?

— В ходе анатомического исследования тела Грейс Пакард был сделан мазок, в котором обнаружились сперматозоиды мужчины, с которым она совершила половой акт перед самой гибелью. Эта крохотная пробирка пока в лаборатории, там должны определить группу крови партнера. А с минуты на минуту должен прийти лаборант, чтобы сделать анализ тебе. Не пройдет и четверти часа, как мы будем знать, какая у тебя группа крови. Кстати, может ты сам ее знаешь?

Харолд уставился на Маллори затравленным взглядом. Он вдруг почувствовал, какой тяжелый, спертый воздух в кабинете. Дышать было нечем. Словно рыба, выброшенная на песок, Харолд жадно ловил воздух ртом. Его голова, будто сама по себе, задергалась, стремясь оторваться от плеч. Он попытался вскочить, но покачнулся и как подкошенный рухнул на стол. Спустя мгновение, словно избалованный ребенок, он замолотил кулаками по столу.