Стивен Кинг - Ярость

— Пожалуйста, пож-ж-алуйста, Чарли… пож-ж-жж…

И тут Нэнси Каскин засунула ему в рот кляп из смятых листов бумаги. Он попытался вытолкнуть кляп языком, но Сандра загнала его обратно.

— В следующий раз подумаешь, прежде чем плеваться, — назидательно сказала она.

Хэрмон наклонился и стянул с ноги Теда ботинок. Повозил подошвой по залитым чернилами волосам, а потом приложил ее к груди Теда, оставив на белой коже громадный лиловый отпечаток.

— Вот тебе и звезда!

Кэрол осторожно наступила каблуком на оставшуюся в носке ногу Теда и покрутилась на пятке. Что-то хрустнуло. Тед заверещал.

Вроде бы он о чем-то просил, может, молил, но кляп не позволял разобрать ни слова. Свин неожиданно метнулся к нему и укусил за нос.

Потом в глазах у меня потемнело. А очнулся я, держа револьвер стволом к себе, хотя желания стреляться у меня не было. Но на всякий случай я разрядил револьвер и положил в верхний ящик стола, на журнал миссис Андервуд, в который она аккуратно записывала план каждого урока. Я не сомневался, что ее последний урок прошел совсем не так, как она его планировала.

Они все улыбались Теду, в котором не осталось ничего человеческого. В эти короткие мгновения они выглядели богами, юными, мудрыми и прекрасными. А вот Тед богом не выглядел. По щекам стекали чернила. Переносица кровоточила. Один глаз смотрел куда-то вбок. Изо рта торчала бумага. Воздух с шумом вырывался из ноздрей.

Мне хватило времени, чтобы подумать: Мы это сделали. Мы прошли весь путь до конца.

Они набросились на него.

Перед тем как они ушли, я попросил Корки поднять шторы. Он их поднял, одну за другой. К школе съехались, как мне показалось, сотни патрульных машин, сбежались тысячи людей. До часа дня оставалось три минуты.

От солнечного света болели глаза.

— Прощайте, — сказал я.

— До свидания, — ответила Сандра.

Думаю, они все попрощались со мной, прежде чем выйти за дверь. Их шаги эхом отдавались в пустом коридоре. Я закрыл глаза и представил себе громадную сороконожку с надписью ГИГАНТЫ ДЖОРДЖИИ на каждой ноге. Когда я вновь открыл глаза, мои одноклассники пересекали изумрудно-зеленую лужайку. Я жалел, что идут они по траве, а не по дорожке. Даже после того, что произошло, к лужайке я питал самые теплые чувства.

И последнее, что мне в них запомнилось: измазанные чернилами руки.

Толпа поглотила их.

Один из репортеров, забыв про осторожность, подбежал к ним.

Последней смешалась с толпой Кэрол Гранджер. Мне показалось, что она оглянулась, но утверждать не берусь. Филбрик направился к школе. Фотовспышки накладывались одна на другую.

Времени оставалось в обрез. Я подошел к Теду, которого усадили у выкрашенной зеленой краской стены. Он сидел, широко разбросав ноги, под доской объявлений, большую часть которой занимали информационные бюллетени Математического общества Америки (их никто никогда не читал), комиксы (по мнению миссис Андервуд, очень смешные) и постер с изображением Бертрана Рассела и цитатой из его сочинений: «Наличие гравитации уже доказывает существование Бога». Но, думаю, любой школьник, знакомый с теорией сотворения мира, мог бы сказать Бертрану, что никакой гравитации нет и в помине: просто земля притягивает к себе.

Я присел на корточки рядом с Тедом. Вытащил бумажный кляп изо рта, положил на пол. Тед начал что-то бормотать.

— Тед.

Он смотрел мимо меня, за мое плечо.

— Тед, — повторил я, легонько похлопав по щеке.

Он отпрянул, вжавшись в стену, бешено вращая глазами.

— Тебе станет лучше, — пообещал я. — Ты полностью забудешь этот день.

Тед что-то промяукал.

— А может, и нет. Может, с него ты начнешь новую жизнь, Тед. Попытайся. Или это невозможно?

Так и вышло. Для нас обоих. А близость к Теду еще и нервировала меня.

Включился аппарат внутренней связи. Филбрик. Опять он пыхтел и фыркал.

— Декер?

— Весь внимание.

— Выходи с поднятыми руками.

Я вздохнул.

— Лучше бы тебе прийти и забрать меня, старина. Я что-то устал. Психоанализ отнимает все силы.

— Хорошо. — В голосе зазвучали жесткие нотки. — Через минуту класс забросают гранатами со слезоточивым газом.

— Вот это зря. — Я посмотрел на Теда, а тот продолжал вглядываться в пустоту. Наверное, видел там что-то вкусное, потому что по подбородку текла слюна. — Ты забыл пересчитать головы. Один из них все еще здесь. Он ранен. — В последнем я несколько приукрасил ситуацию.

— Кто? — Голос мгновенно наполнила тревога.

— Тед Джонс.

— Рана серьезная?

— Наколол мизинец на ноге.

— Его там нет. Ты лжешь.

— Я не стал бы лгать тебе, Филбрик, и ставить под удар наши столь прекрасно складывающиеся взаимоотношения.

Нет ответа. Лишь пыхтение да фырканье.

— Спускайся вниз, — пригласил его я. — Револьвер разряжен. Лежит в ящике стола. Мы даже сможем сыграть пару партий в криббидж, а потом ты выведешь меня из школы и расскажешь газетчикам, как тебе это удалось. Возможно, даже попадешь на обложку «Тайм».

Щелчок. Он выключил интерком.

Я закрыл глаза, закрыл лицо руками. Перед собой я видел только серое. Ничего, кроме серого. Ни единой белой вспышки. Не знаю уж почему, но я подумал о новогодней ночи, когда люди толпятся на Таймс-сквер и кричат, как шакалы, когда сверкающие звезды праздничного фейерверка спускаются вниз, чтобы своим блеклым сиянием озарить все триста шестьдесят пять дней нового года в этом лучшем из возможных миров. Меня всегда занимал вопрос, каково это, попасть в такую вот толпу, где ты можешь кричать, но не слышать своего голоса, где твоя индивидуальность растворяется в общей массе, где нет личностей, а есть стадо.

Я заплакал.

Переступив через порог, Филбрик посмотрел на слюнявого Теда, потом на меня.

— Господи, что ты с ним… — начал он.

Я прикинулся, будто хочу что-то вытащить из-за стопки учебников на столе миссис Андервуд.

— Получай, грязный коп! — выкрикнул я.

И он всадил в меня три пули.

ИНФОРМАЦИЯ ДЛЯ ПРИЧАСТНЫХ К ПРОЦЕССУ:

В этот день, 27 августа 1976 года, Верховным судом рассмотрено дело ЧАРЛЗА ЭВЕРЕТТА ДЕКЕРА, обвиняемого в преднамеренном убийстве Джин Элис Андервуд и Джона Доунса Вэнса.

По заключению пяти психиатров штата, Чарлз Эверетт Декер в момент совершения преступлений не мог отдавать отчета за свои действия по причине безумия. Поэтому суд постановил поместить его в психиатрическую клинику в Огасте, где он и должен пребывать на излечении до тех пор, пока уполномоченная на то комиссия не признает его способным нести ответственность за свои действия.

Подписано моей рукой.

(Подпись)

(Судья) Сэмюэль К. Н. Диливни

То есть до второго пришествия, детка.

ОТ КОГО: от доктора Андерсена.

КОМУ: Ричу Госсэджу, администратору.

Касательно Теодора Джонса.

Рич!

У меня по-прежнему не лежит душа к использованию электрошоковой терапии в лечении этого мальчика, хотя я даже себе не могу объяснить причины — будем считать, что это интуиция. Разумеется, я не могу ссылаться на интуицию, отчитываясь перед советом директоров или перед дядей Джонса, который оплачивает счета, а лечение в частной клинике вроде Вудлендса обходится недешево. Если в течении ближайших четырех или шести недель мы не достигнем никакого прогресса, нам не останется ничего другого, как прибегнуть к электрошоку, но пока я хотел бы повторить стандартный медикаментозный курс, добавив некоторые новейшие препараты. Я имею в виду синтетический мескалайн и силоцибин, если на то будет ваше согласие. Уилл Гринберг, как вы знаете, добился превосходных результатов в лечении неполной кататонии, и эти два галлюциногена играли важную роль в предложенном им терапевтическом методе.

Этот Джонс — такой странный случай. Черт побери, если бы мы только могли узнать, что произошло в классной комнате после того, как этот Декер опустил шторы!

Диагноз остается неизменным. Устойчивое кататоническое состояние[27] с признаками деградации.

Готов также признать, Рич, что теперь уверенности в благополучном исходе у меня поубавилось.

5 декабря 1976 г.

Дорогой Чарли!

Мне сказали, что теперь ты можешь получать письма, вот я и решил черкнуть тебе пару строчек. Может, ты заметил на конверте почтовый штемпель Бостона — твой старый друг наконец-то прорвался в высшую лигу и теперь учится в Б.У. Учеба дается нелегко, за исключением английского. Весь семестр корпели над книгой «Почтальон всегда звонит дважды». Книга мне понравилась, и я получил А на экзамене. Написал ее Джеймс Кейн, уж не знаю, читал ли ты ее или нет. Я даже думаю писать диплом по кафедре английского языка, ну не смешно ли? Должно быть, сказалось твое влияние. По части словесности ты у нас был докой.