Антти Туомайнен - Целитель

Улыбка испарилась с лица Вэнтинена, и ствол пистолета снова пополз вверх.

— Паси говорил, что готов перейти к серьезным методам. Но так все говорят до тех пор, пока на самом деле не приходится применять эти самые серьезные методы. То же самое было и с Паси. Сначала — пустая болтовня, а потом — хныканье. Я думал, что все будет просто. Мы убьем несколько ублюдков и соберем денежки. Но с Паси появились проблемы. Прежде всего, он не захотел стать Целителем. Мне пришлось стать дирижером этого проклятого оркестра, взять все на себя.

Я попытался незаметно посмотреть вокруг. Но это не укрылось от Вэнтинена.

— Ты хочешь все это выслушать или попытаешься улизнуть? Мне все равно. Я просто стою здесь и пытаюсь решить, стрелять тебе в голову, в шею или в грудь.

Меня передернуло. Я не сводил глаз с его лица, скрытого тенью. Он стоял примерно в четырех метрах от меня. Вокруг ничего не было слышно, кроме шума дождя. Ни машин, ни людей. И где бродят эти чертовы опасные обитатели парков, когда в них действительно нуждаешься?

— Я думал, тебе будет интересно, — продолжал Вэнтинен. — Теперь, если ты не возражаешь, перейду к твоей жене, вот уж действительно человек, который для меня как заноза в заднице. Будешь слушать или нет?

Я кивнул, содрогаясь от холода, который успел уже проникнуть глубоко, до самых костей.

— Я так и думал, — проговорил Вэнтинен. — Это было как последняя соломинка, последнее недоразумение во всем этом чертовом бардаке. Конечно, не во всем виновата твоя жена, эта чертова любопытная сучка. Ну, ты сам знаешь.

Он улыбнулся и стал рассказывать дальше:

— У Паси была мечта. Он хотел, чтобы кто-то из журналистов сумел понять, что он делает. Если хочешь, Паси мечтал выглядеть ангелом в глазах публики. Он всегда говорил, что, когда люди поймут, чем мы занимаемся, почему мы делаем это, они сразу же согласятся, что все это необходимо.

Теперь Вэнтинен почти смеялся, ствол пистолета ходил вверх и вниз.

— И, что самое удивительное, Паси думал, что они присоединятся к нам. Как тебе эта идея?

Я ничего не сказал. Вэнтинен заметил, что я дрожу.

— Ты дрожишь от возбуждения. Я не был столь же преисполнен энтузиазма. Но это меня не остановило. Мы все-таки сделали на этом чертовски хороший бизнес.

— Итак, Таркиайнен тоже замешан в этом, — произнес я.

— Ну, он в какой-то степени был вынужден заниматься этим. Паси очень скептически относился к охранной компании. Если напуганные люди, как он считал, узнают об этой бизнес-схеме, это сразу же настроит их против нас. Поэтому нам и был нужен журналист, кто-то, кто смог бы увидеть за этим более полную картину и преподнести широкой аудитории нашу, более благоприятную для него версию событий. И Паси решил, что этим журналистом станет его бывшая жена.

— Но они никогда не были женаты! — воскликнул я. — Где сейчас Йоханна?

Вэнтинен коротко и зло рассмеялся.

— Ты не понимаешь? Я не собираюсь тебе это говорить. Ты хотел узнать, как все это началось? Теперь ты знаешь. Больше я не собираюсь ничего тебе рассказывать.

Минуту он стоял молча. Дождь барабанил по деревьям, плясал на мокрой земле. Где-то неподалеку, в глубине парка, слышался визгливый, жалобный вопль бензопилы или мопеда. Но это было слишком далеко от меня, чтобы я мог извлечь из этого какую-то пользу. Мне нужно было во что бы то ни стало продолжить нашу беседу.

— Но почему?

— Почему — что?

— Вообще почему, — сказал я, глядя туда, где должны были находиться его глаза, но не видя ничего, кроме черной тени. — Почему ты не хочешь сказать мне, где Йоханна? Почему ты убивал невинных людей?

Вэнтинен пожал плечами так равнодушно, словно мы просто обсуждали меню ланча.

— Все равно конец близок, — проговорил он легкомысленным тоном. — Какая разница, что мы будем делать? Будем жалостливыми ублюдками, работающими барменами, собирая объедки, станем трудиться в чертовой дыре, с каждым днем все ближе и ближе подходя к нищете, и так до самого конца. Или отправимся на север, заживем там с комфортом в собственном доме, спокойно и мирно. К тому же так ли много на свете по-настоящему невинных людей? Здесь мы с Паси мыслили в одном направлении. Уже десятилетия все знали о том, что грядет, но никто не захотел ничего предпринять, чтобы хоть как-то, хоть чуть-чуть изменить все это.

— Некоторые пытались. — Я чувствовал, что теперь даже мои губы стали дрожать. — И таких было много.

Вэнтинен громко вздохнул.

— Да-да, — внезапно уставшим голосом произнес он. — Что было, то было. Но мне нужно кое-куда отправиться.

Бармен выпрямил руку, в которой держал оружие. Отверстие в стволе, как мне показалось, стало расти, и я подумал, что это последнее, что я вижу в этой жизни, — маленький черный зрачок, который подмигнет мне, после чего все кончится.

От звука выстрела я оглох, тело дернулось, и мне показалось, что даже деревья наклонились к земле. Капюшон Вэнтинена слетел с головы. На его лице вдруг стало чего-то не хватать. Лба, догадался я. Выстрел, прозвучавший откуда-то справа, начисто снес его. Вэнтинен рухнул лицом вниз.

Из-за дерева вышел Хамид. Он осторожно пробрался между корнями деревьев и ступил на тропинку. Его глаза горели яростью, короткие курчавые волосы блестели под дождем, как стальная проволока. По впалым щекам вытянутого лица пробежала короткая судорога. В руке он держал пистолет, который я оставил в своем рюкзаке. Я посмотрел на него, потом на Вэнтинена.

Рука Вэнтинена все еще сжимала пистолет, ствол которого теперь был забит песком и грязью. Голова лежала так, что я видел чисто вымытую дождем белую кость. Я посмотрел на Хамида.

— Я не всегда был водителем такси, — проговорил он.

Ослепительно-красная рождественская звезда сияла в окне третьего этажа, прямо посередине здания таунхауса. Казалось, она осеняла светом все здание. Когда ко мне вернулась способность слышать, единственными звуками, которые воспринимал мой слух, были урчание печки в салоне машины и стук капель дождя по капоту машины.

Хамид молча уселся на водительское место. Так же молча он принял от меня слова благодарности. Его глаза были устремлены куда-то вдаль, и он выглядел сейчас так, будто в любой момент мог совершить неожиданный поступок. Хамид положил пистолет в бардачок. Я сначала хотел забрать его обратно, но понял, что для меня этот предмет совершенно бесполезен. А Хамид, наоборот, как раз был тем человеком, который умел с ним обращаться.

После недолгих поисков мы нашли машину Вэнтинена. От дороги зону парковки отделяла стена безопасности высотой около метра. Я еще раз проверил, заряжается ли телефон Йоханны, убедился в том, что ключи Вэнтинена лежат у меня в кармане куртки, и вышел из машины.

Ветер стих. Свежий ночной воздух был чистым и резким. Машина Вэнтинена блестела так, будто только что вышла из мойки. Капли дождя на черной поверхности автомобиля сияли, как жемчужины. Я сел на водительское место.

Внутри машина была такой же чистой, как и снаружи. Я проверил кармашки дверей и ящичек между сиденьями. Там обнаружились замшевые перчатки и несколько монет. Единственное, что лежало в бардачке, — это документы на автомобиль. Узким задним сиденьем, похоже, никогда не пользовались. За исключением пространства под ногами водителя, все остальные поверхности машины сияли девственной чистотой. Я вылез наружу и отодвинул сиденья назад, чтобы проверить, что было под ними. Но и там ничего не обнаружил, даже грязи.

Потом я обошел машину и открыл багажник. Он оказался небольшим и был довольно плотно забит. Посередине лежала огромная спортивная сумка с длинной стальной молнией. Я раскрыл ее: там лежала мужская одежда, скорее всего принадлежавшая Вэнтинену. Через минуту тщательного копания в сумке я обнаружил, что там были и зимние и летние вещи.

Был канун Рождества. Вэнтинен упомянул, что собирается ехать куда-то на север. Если он успел уже упаковать вещи, то, скорее всего, планировал вот-вот отбыть туда.

В багажнике я обнаружил еще две сумки и небольшой рюкзак, в которых лежали еще одежда, банные принадлежности, бритва и, наконец, паспорт Вэнтинена. Я вынул сумки и заглянул под коврик багажника: ничего, кроме запасного колеса и домкрата.

Я захлопнул багажник, водительскую дверцу и закрыл машину. Потом отправился к Хамиду, взгляд которого все еще был устремлен куда-то вдаль, а лицо за лобовым стеклом было похоже на восковую маску. Тогда я понял, что для того, чтобы узнать, куда собирался Вэнтинен, мне придется вернуться туда, где мы оставили тело.

Труп лежал на тропинке в том же положении. Пистолет, казалось, зарылся в песок. Дождь еще больше отбелил кости черепа Вэнтинена, а мокрая насквозь одежда была похожа на груду мусора, лежащую на земле. Мне показалось, что было бы неправильно обшаривать его карманы. Ведь я уже обыскивал сегодня вещи мертвого Громова. Разница была в том, что на этот раз пальто было на своем хозяине. Я вынул телефон и, вытерев его о свою рубашку, поспешил обратно к такси.