Дик Френсис - Крысиные гонки

– Обещаю.

– Очень хорошо... Я знаю Руперта очень давно. Почти с детства. Он лет на пятнадцать старше меня... Когда я была совсем молодой, я восхищалась им и не понимала, почему люди замолкают в нерешительности, когда говорят о нем. – Энни Вилларс вздохнула. – Став старше, я, конечно, поняла. В молодости он был совершенно необузданным. Вандал, хотя в те годы вандализм не был так широко распространен, как сейчас. Когда ему было двадцать с небольшим, он брал деньги на различные проекты у родственников и друзей и никогда не возвращал. Его семье пришлось заплатить очень большую сумму, чтобы спасти Руперта от неприятностей. Как-то раз ему оставили на сохранение картины, а он продал их и потратил деньги на свои проекты... И таких историй я могла бы рассказать вам десятки. Потом началась война, и он сразу пошел добровольцем в вооруженные силы. По-моему, только во время войны он и чувствовал себя хорошо. Кажется, он служил в инженерных войсках... Но, когда война кончилась, ему разрешили без шума уйти в отставку: он расплачивался со своими друзьями-офицерами необеспеченными чеками. – Она нетерпеливо тряхнула головой. – Он всегда выставлял себя дураком... После войны он жил на деньги, оставленные ему дедом, и выпрашивал у друзей, которые еще не отвернулись от него.

– Включая вас? – спросил я.

– О да! – кивнула она. – Он умеет быть таким убедительным, а проекты у него поразительно разумные. Но все они кончаются провалом и новыми долгами... – Она задумчиво посмотрела вдаль, на холмы, окружавшие ипподром. – А в этом году, наверно в феврале или марте, он приехал и заявил, что больше ему не придется одалживать у меня деньги, потому что он придумал такое дело, которое принесет ему богатство.

– И какое же дело?

– Он не сказал. Только заверил, что все законно, и я могу не беспокоиться. Он стал партнером одного человека, у которого есть гениальная идея, как нажить состояние. Прекрасно. Но я столько раз уже слышала от него о гениальных идеях... Правда, он больше не просил денег. И в этом была разница.

– Но он хотел чего-то другого?

– Да. – Она нахмурилась. – Он хотел, чтобы я представила его Бобби Уэссексу. Он сказал... будто мимоходом... как бы он был счастлив познакомиться с герцогом. И, наверно, почувствовав облегчение, что он не просит пятьсот фунтов или даже больше, я согласилась и совершила величайшую глупость. Но тогда мне не казалось это важным.

– А потом?

– Герцог и Руперт приехали в Донкастер на открытие сезона скачек по ровной местности, и я познакомила их. – Она пожала плечами. – Ничего особенного. Обычное случайное знакомство на скачках. А в следующий раз, – у нее был раздосадованный вид, – Руперт появился с этим типом, Голденбергом, и сказал, что Бобби Уэссекс позволил ему решать, как должен Рудиментс проводить заезды. Я ответила, что уверена, Бобби никогда на такое не пойдет, и позвонила ему. – Энни вздохнула. – Но Руперт действительно договорился с герцогом, и тот дал ему полную свободу действий насчет Рудиментса. Руперт такой специалист убеждать, а Бобби, бедный Бобби, он легко поддается влиянию. Даже с закрытыми глазами видно, что Голденберг жулик. Но Руперт утверждает, что Голденберг нужен, чтобы делать ставки. Потому что он, Руперт, делать этого не может: ни один букмекер в кредит ему не верит, а для тотализатора нужны наличные.

– А потом его проект не сработал, – заметил я.

– Первый раз, когда Рудиментс выиграл, они получили очень много денег. Я сказала им, что лошадь победит. Должна победить. Ставки шли сто к шести, и их радость поднялась выше неба.

– А в следующий раз Кенни Бейст снова выиграл, хотя предполагалось, что проиграет, и они остались ни с чем?

– Так вы поняли, о чем они говорили? – удивилась Энни.

– Не сразу.

– Очень похоже на Руперта. Все выболтать. Никакой сдержанности.

– Очень вам благодарен за искренность, – вздохнул я. – Но я все равно не вижу, какая связь между Рудиментсом и поступками майора Тайдермена. Почему он взорвал один самолет и повредил другой.

– Я говорила вам, – Энни Вилларс скривила рот. – С самого начала говорила, что не могу сообщись ничего полезного.

* * *

Перед последним заездом Колин остановился возле меня на пути из весовой к парадному кругу. Он смотрел строго вопросительно, но потом его взгляд смягчился и выразил что-то похожее на сострадание.

– Ожидание не идет тебе на пользу, – заметил он.

– Она звонила?

Он покачал головой,

– Мидж не выходит из дома на случай, если она позвонит.

– В субботу я буду в Варвике на скачках… Привезу зрителей из Кента... Ты попросишь ее... только поговорить со мной?

– Я сверну ее глупую шейку, – сказал он.

* * *

Я привез клиентов в Уилтшир и отправился на “Чероки” в Букингем. Харли с обиженным видом ждал меня и тотчас сообщил, что следственная комиссия определенно решила передать мое дело в суд.

– Я так и ожидал, – промямлил я.

– Но я не об этом хотел с вами поговорить. Пойдемте в кабинет. – Как обычно, он был недружелюбен. Вытащил из стола бумагу и помахал перед моим носом. – Посмотрите на эти цифры. Я просмотрел все счета, которые Хони посылала с тех пор, как вы здесь. Время полетов все короче и короче. Нам меньше платят... У нас меньше доход. Прекратите эти скоростные рейсы. Понимаете? Прекратите.

– Хорошо.

Он был ошарашен: не ожидал такой легкой победы.

– И я собираюсь нанять пилота.

– Значит, я уволен. – К собственному удивлению, его слова меня не огорчили.

– Нет. Конечно, нет, – удивился он. – Просто у нас теперь очень много работы, и, думаю, вы не справитесь даже с помощью Рона.

– Может быть, у нас стало больше работы, потому что мы летаем быстрее и денег берем меньше, – высказал я предположение.

– Что за чушь! – оскорбился Харли.

* * *

Еще один долгий вечер в вагончике. Мучительный и пустой. Некуда идти, нечем заняться, даже не на что потратить деньги. Но дело не в этом. Куда бы я ни пошел, чем бы ни занялся, на что бы ни потратил деньги, мысли неизбежно возвращались бы к одному – ожиданию ее звонка. Может быть, страдать в одиночестве всего лишь дешевле, чем на людях.

Надо же все-таки чем-то заняться, и я вымыл вагончик от кухни до спальни. Когда уборка была закончена, квартира выглядела лучше, но чувствовал я себя хуже. Разбил два яйца, сделал тосты, съел их почти с отвращением, выпил чашку плохого растворимого кофе с сухим молоком. Включил телевизор. Старая картина пятидесятых годов, пираты, морские сражения, вздымающиеся груди красавиц. Выключил.

Потом сидел и смотрел, как ночь опускается на летное поле. Попытался сосредоточиться на том, что говорила Энни Вилларс, только чтобы не думать, что ночь опускается и на поля, и на палатки в Варвикшире. Безуспешно.

“Возьми себя в руки, – приказал я себе, – просмотри все сверху донизу, ничего не принимай на веру”.

* * *

К середине ночи после тревожного неглубокого сна я родил единственную безумную идею. Обычно такие идеи к рассвету, после хорошего отдыха, когда подсознание снова контролируется разумом, бесследно уходят. Но на этот раз было не так. И в пять, и в шесть, и в семь утра идея казалась мне вполне правдоподобной. Я перетряхнул в уме все, что видел и слышал с того дня, когда взорвалась бомба, и к правильному ответу на вопрос кто, добавил убедительный ответ на вопрос почему.

* * *

В пятницу очень рано я вылетел с кинооператорами на “Ацтеке” в Германию, подождал, пока они сделают съемки, и привез их домой. Несмотря на то, что я нарушал приказ Харли и превышал скорость, в Букингем я вернулся только в половине восьмого вечера, вылез на негнущихся ногах из кабины и помог Джо затолкать в ангар двухмоторную машину.

– В воскресенье он вам понадобится? – спросил Джо.

– Да. Колин Росс летит во Францию. – Я потянулся, зевнул и забрал тяжелую сумку с картами и документами.

– Мы заставляем вас много работать.

– Для этого меня и наняли.

Засунув руки в карманы комбинезона, Джо с улыбкой смотрел на меня.

– У вас легкая рука на эти самолеты. Надо отдать вам должное. А вот взять Ларри. У Ларри была тяжелая рука. Всегда у него что-нибудь ломалось. До того, как вы пришли сюда, мы вечно что-нибудь ремонтировали.

Я попытался состроить благодарную улыбку и направился в комнату для команды писать отчет. Харли и Рон еще летали. Харли давал урок, Рон возил кого-то на экскурсию на “Чероки”. Хони сидела в башне и следила за движением в небе, переговариваясь по радио. Я взобрался к ней и попросил о важном для меня одолжении.

– Вы хотите одолжить мой “Мини”? – удивилась она. – Прямо сейчас, сию минуту?

– На вечер, – кивнул я.

– Наверно, дядя согласится отвезти меня домой, – вслух размышляла она. – А утром вы сможете меня привезти?

– Конечно.

– Ладно. Вообще-то вечером она мне не понадобится. Только заправьте баки бензином, прежде чем вернуть машину.