Дарья Донцова - За всеми зайцами

Месье Леру покраснел, на лбу заблестели капли пота.

– Мадам, – продолжал он, – прежде чем заказывать кольцо, следует подумать. Тем более если собираетесь подарить его невестке. А вдруг развод, и камень уходит из вашей семьи. Нет, это неразумно, простите, просто глупо. Выберите для невестки что-нибудь из ассортимента магазина. У нас есть и ожерелья, и браслеты, и кулоны. А свой камень унесите домой, а лучше всего прямо в банк. Жизнь так непредсказуема, вдруг под старость будете нуждаться и тогда горько пожалеете об этом алмазе.

– А сколько может стоить такой бриллиант?

Огюст Леру пошевелил губами.

– Камни такого класса уходят, как правило, через аукцион. Или сделка, наоборот, совершается в полной тайне. Разрешите, осмотрю бриллиант.

Через несколько минут ювелир назвал примерную стоимость. Я произвела в уме расчет. Значит, так, этот камень – самый маленький, всего их восемнадцать. Сумма после умножения получилась такой огромной, что я тоже вспотела. Да, за такие деньги можно и убить десяток-другой людишек.

Ни за что не понесу богатство в банк. За ним охотится кто-то могущественный. А у банковских служащих есть языки и финансовые проблемы. Нету ж, пусть лежат дома. В конце концов, о сейфе знаем только я, Софи и Наташка.

Я повернулась к Огюсту:

– Вы правы, месье. Куплю для Ольги кольцо и спокойно отправлюсь домой. А завтра помещу камень в банк. Надеюсь, вы никому не расскажете о моем визите.

Ювелир мягко улыбнулся:

– Дорогая мадам, наша семья вот уже двести лет занимается своим бизнесом. Мы умеем держать язык за зубами и дорожим клиентами.

После этой тирады он вытащил из другого сейфа еще коробочки, и мы начали выбирать подарок. Часа через полтора я оплатила в кассе покупку.

В торговом зале было многолюдно. В особенности много народа толпилось в отделе дешевых сувениров. В какой-то момент среди покупателей мелькнуло знакомое лицо. Дима! В ту же секунду подошла секретарь Огюста с молодым человеком.

– Месье Леру сказал, что вы очень плохо себя чувствуете. Вот Леон проводит вас до дома. Леон – профессиональный шофер и сам поведет машину.

Рассыпаясь в благодарностях, я краем глаза косила в сувенирный отдел. Но Дима исчез. Скорей всего это кто-то на него похожий. Ну что мог делать подкидыш в ювелирном магазине?

Услужливый Леон доставил меня до дома и даже ввел в холл, поддерживая под локоть. Разозленная Наташка кинулась с выговором:

– Опять не слушаешься. Тебе было велено одной не выходить, вдруг Каролина в Париже. – Вот, смотри, что я купила для Ольги.

– Прекрасная вещь. Но можно подождать несколько дней, – вмешался Аркадий, – мы очень волновались.

От дальнейших нравоучений спас телефонный звонок. Наташка сняла трубку и побледнела.

– Как избили? Где она? Сейчас приедем.

Мы с Аркадием уставились на Наташку.

– Звонили из госпиталя святой Анны, – сообщила подруга, – к ним привезли жестоко избитую Луизу. В сумочке нашли Дашкину визитную карточку.

– А кто ее избил?

– Ничего не сказали.

Госпиталь, громадный, как город, находился на другом конце Парижа. И мы, попав во все пробки, добрались до места только через два часа.

Луиза лежала в реанимации. Голову, словно шлем, охватывала тугая повязка. Левый глаз, украшенный чудовищным синяком, заплыл. Все лицо и часть шеи покрывали кровоподтеки. То, что было скрыто под простыней, выглядело, очевидно, не лучше. Возле кровати читала дешевый романчик девушка-полицейский. Увидев нас, она отложила книгу и требовательно спросила:

– Вы кто?

– Близкие знакомые, нам позвонили из больницы. Кто это ее так избил?

– Вы не француженки, – уверенно заявила девушка.

Наташка обозлилась:

– Налогов, которые я плачу в год, хватит на зарплату для половины полицейских Франции. И потом, какое вам дело до нашей национальности!

Девица, грозный страж закона, вдруг приветливо заулыбалась:

– Не хотела вас обидеть. Просто потерпевшая в бреду все время повторяет иностранные имена, а я не могу понять, какие. Может разберете, если услышите.

– А что произошло?

– Пока ничего не знаем.

Оказалось, что "Скорую помощь" вызвал маклер по продаже квартир. Он пришел, чтобы подписать договор купли-продажи. Дверь дома оказалась незапертой, и он обнаружил Луизу в холле у подножия лестницы, всю в крови и без сознания.

Приехавшие врачи сразу определили черепно-мозговую травму и переломы ребер. Полицейские попытались восстановить картину происшедшего. Выходило, что ночью в дом проник вор. Он вел себя неосторожно, зашумел и разбудил хозяйку. Луиза, накинув халат, вышла в коридор. Негодяй, притаившийся за занавеской, ударил ее по голове табуреткой и столкнул со второго этажа. Потеряв сознание, девушка скатилась по ступенькам, ломая ребра. Но бандит на этом не успокоился. Тоже спустился вниз и несколько раз с размаху ударил неподвижное тело ногой. Удары бандита пришлись по лицу и животу. Убивать почему-то не захотел, только изуродовал.

Полицейских поразило необыкновенное равнодушие бандита. Оставив жертву истекать кровью, он хладнокровно вскрыл все коробки и узлы, которые Лу собрала, готовясь к переезду. Взял ли домушник что-нибудь, полицейские не знали. Луиза лежала без сознания, и врачи сомневались в благополучном исходе.

Мы посидели немного возле несчастной, мучаясь собственной беспомощностью. На обратной дороге Наташка задумчиво произнесла:

– Интересно, что ищут. Не знаешь?

Я покраснела, помолчала минуту и выложила Наташке все.

– Боже, – проговорила узнавшая правду подруга, – ты хоть понимаешь, что наделала. Спрятала чужую собственность, а бандиты за ней гоняются. Надо вернуть все.

– Как? Дать объявление в "Пари Суар"? Найдены бриллианты безумной стоимости, кому надо – забирайте.

Наташка призадумалась:

– Надо узнать, чьи камни, и отдать. У тебя есть предположения? Я помотала головой:

– Нет. Знаю только, что бандит – любитель карамелек "Гусиная лапка" фабрики "Красный Октябрь". Он потерял одну, когда шарил в моей спальне.

– Значит, русский. Эх, что же ты не положила коробочку с камнями на стол. Взял бы и отвязался.

– Да когда он обшаривал наш дом, портил паштеты и варенье, я еще не знала, что ему надо. А теперь он больше к нам не приходит, лазает по знакомым. Наверное, думает, что я отдала драгоценности кому-нибудь на сохранение. И у Костика с Лелькой побывал, и у Луизы, а до этого вломился к Оксанке.

– Послушай, давай расскажем Жоржу!

– Ни за что. Сами узнаем. Нечего сюда комиссара впутывать. Да и что он сделает?

Мы прикатили домой, решив никому ничего не рассказывать.

Ольга чувствовала себя совсем хорошо, и врач разрешил ей вернуться домой. Для будущей мамы оборудовали отдельную комнату на третьем этаже.

– Нечего жить с беременной женой в одной спальне, – постановила Оксанка. – Ей надо спокойно спать, родятся дети – не отдохнешь.

Аркашка вяло сопротивлялся, но в конце концов согласился. И когда привез Зайца домой, то сразу повел на третий этаж.

Возвращение Ольки обставили торжественно. На столе красовался гигантский букет роз – знак внимания любящего мужа. На кровати лежали новый халат и ночная рубашка – презент внимательной Маруси. Большая коробка шоколадных и, очевидно, вредных для беременной конфет аппетитно пахла на ночном столике – Наташка, сама ужасная сластена, решила обрадовать Зайку своей радостью. От меня были детективы и корзинка с розовой шерстью.

Когда невестка влезла, наконец, на третий этаж и устроилась на диване, в дверь постучал Луи. Хитро улыбаясь, он принес поднос с обожаемыми Ольгой свежеприготовленными мидиями в винном соусе.

Растроганная девушка зарыдала.

– Как вы все меня любите!

– Вот еще, – фыркнул Кешка, – очень надо тебя любить. Ты сейчас просто футляр для моих детей, вот и заботимся о его сохранности.

Мы оставили супругов вдвоем выяснять отношения и пошли в столовую.

– Надо было освободить комнату для гостей на первом этаже и устроить Зайца там, – проговорила Наташка, – тяжело на третий этаж по лестницам карабкаться.

– Ничего, ничего, – успокоила Оксанка, – полезно физкультурой заниматься. Тихонько поднимется, тихонько спустится. Зато там спокойно, никакого шума, и телефона нет.

Не успела она вспомнить про телефон, как тот тут же зазвенел. Медсестра из госпиталя сообщила, что Луиза пришла в сознание и просила меня приехать.

Лу выглядела ужасно. Маленькое бледное личико с черными подглазниками. Нос заострился и вытянулся, в ноздри подведены трубочки с кислородом. Какие-то шланги и бутылки громоздились вокруг кровати. У изголовья моргал зеленым огоньком непонятный прибор. Желтоватые, восковые руки бессильно лежали поверх одеяла.

Но все-таки она пришла в себя. И когда я появилась в палате, попыталась улыбнуться. Хотя улыбка больше походила на гримасу.