Ли Чайлд - Без следа (сокращ.)

А совсем недавно — вспарывали живот Питеру Молине.

Без сомнения, это тот самый стол, что я видел на DVD.

В кармане завибрировал телефон.

Я не ответил. Я пошел дальше.

Из кухни в обеденный зал вела двустворчатая дверь, открывающаяся в обе стороны. В створках — окошки-иллюминаторы. Я заглянул сквозь них. Никого.

Я шагнул внутрь. Зал был пустой, большой и прямоугольный. В углу сиротливо пылился один-единственный стул. Сквозь большое грязное окно пробивался желтый свет с улицы.

Я свернул налево и еще раз налево. Нашел задний вестибюль с туалетами. Плюс еще две двери, по одной в каждой из боковых стен. На обеих — таблички: «Только для персонала». Одна явно вела обратно в кухню. Другая должна была вести к лестнице и дальше — наверх, к квартирам.

В кармане завибрировал телефон.

Я не ответил.

Я открыл вторую дверь. Прямо передо мной — клетушка, примерно тридцать на тридцать дюймов. Входная дверь с полицейской лентой — на расстоянии вытянутой руки.

Прямо из клетушки вверх шла узкая лестница.

В кармане завибрировал телефон. Я вытащил его. Взглянул на окошко на передней панели. Абонент неизвестен. Я сунул телефон в карман.

И двинулся вверх по лестнице.

Второй этаж. Вестибюль, примерно тридцать на шестьдесят. Комната слева, комната справа и две прямо передо мной. Все двери закрыты.

Движение, что я видел с улицы, было в окне четвертого этажа. В окне слева, если смотреть снаружи. Следовательно, ее комната — справа, если смотреть изнутри. Вряд ли планы этажей сильно отличаются друг от друга. Значит, комната справа на втором этаже даст мне примерный расклад по топографии.

Положив палец на спусковой крючок МП-5, рукой в перчатке я взялся за ручку двери. Нажал. И открыл.

Пустая комната. Точнее, квартира-студия. Длинное, узкое пространство. Встроенный шкаф в глубине, ванная, кухня, жилая площадь. Приторный запах клопов и сырой штукатурки.

Я прошел к окну. Пожарная лестница, стандартной конструкции. Узкая, железная, она диагонально спускалась с верхнего этажа, заканчиваясь узкой железной платформой на уровне потолка первого этажа.

Окно было сдвижным. Нижняя рама поднималась отвесно вверх, где и фиксировалась медным язычком. Было видно, что рамы перекрашивались не раз.

Я открыл защелку, взялся за ручки рамы и потянул. Рама подалась и почти тут же застряла. Я поднажал. Вздрогнув, рама поднялась еще дюймов на восемь и заклинила окончательно. Получилась брешь, дюймов двадцать в высоту.

Более чем достаточно.

Я просунул одну ногу, поднырнул, вытащил вторую.

В кармане завибрировал телефон.

Я не ответил. Я пошел по пожарной лестнице. Медленно, тихо, ступенька за ступенькой. На полпути моя голова оказалась вровень с подоконниками третьего этажа, и я мог рассмотреть оба окна комнаты.

Шторы задернуты. Никакого света внутри. Никаких звуков. Никаких признаков жизни. Я обернулся и посмотрел вниз. Ни пешеходов. Ни машин.

Я поднялся до четвертого этажа. Тот же результат. Грязное стекло, задернутые шторы. Я замер под окном, где до этого видел движение. Или воображаемое движение. Но ничего не услышал.

Я перебрался этажом выше. Здесь картина была иной. Никаких штор. Пустые комнаты. Закрытые окна. Протекший потолок.

Не разбив стекло, я не мог ничего сделать. А это означает шум. Я был готов к шуму, но не сейчас. Шуметь я собирался позже.

Я перекинул МП-5 за спину и поставил ногу на подоконник. Опершись, подтащил вторую и ухватился за шаткий свес высоко над головой. Я подтянулся на руках и перевалился через край. Не скажу, что грациозно. Все же я не гимнаст. Тяжело дыша, я распластался по грязной крыше лицом вниз. Передохнув пару секунд, я встал на колени и огляделся в поисках люка. Тот оказался футах в сорока — прямо над местом, где, по моим расчетам, должна была находиться лестничная площадка пятого этажа.

Вероятно, люк закрыт изнутри — скорее всего, на висячий замок. Замок наверняка крепкий, но накладка, по традиции, привинчена к раме, а рама, как всегда, хлипкая от старости и дождя.

Стандартный тактический постулат для любого штурма: атаковать с возвышенного участка.

Я просунул пальцы в перчатке под край крышки люка напротив петли. Дернул. Никакого эффекта. Что ж, шутки в сторону. Две руки, полуприсед, глубокий вдох. Я рванул крышку что было сил.

Пролетев десять футов, металлический замок вместе с петлей рухнули на деревянный пол.

Нехорошо. Совсем нехорошо.

Через секунду на четвертом этаже открылась дверь.

Я нацелил МП-5.

В проеме лестницы возникла голова. Темные волосы. Мужчина. С пистолетом в руке. Он увидел замок на полу. Поднял голову. Взгляд вверх. Номер одиннадцать в списке Спрингфилда. Он увидел меня. Он промедлил. Я — нет. Я попал ему прямо в темя. Вертикально. Очередью из трех выстрелов. Он с грохотом рухнул на лестницу. Я выждал еще секунду, показавшуюся мне бесконечно долгой, а затем спрыгнул через люк на площадку, приземлившись на ноги рядом с ним. Еще один громкий шум.

Со скрытностью покончено.

Минус одиннадцать патронов. В остатке — девятнадцать. И два врага.

Плюс Хоцы.

В кармане завибрировал телефон.

Не сейчас, Лиля.

Я взял пистолет убитого и посмотрел на лестницу. По ступенькам никто не поднимался.

Пистолет оказался австрийским. «ЗИГ-Зауэр П-220». Массивный глушитель. Девятимиллиметровый, патроны «парабеллум». Те же, что и в моем МП-5. Большим пальцем я выдавил их из обоймы и ссыпал себе в карман. Пистолет я положил на пол.

Я нырнул в комнату справа. Та оказалась пустой. Голые стены. Я измерил шагами план комнаты-студии, насколько я его помнил. Шкаф, ванная, кухня, жилая зона. Дойдя до середины последней, я остановился и с силой топнул ногой. Я полагал, что Лиля сейчас прямо подо мной, вслушивается.

Ответ пришел в виде пули, пролетевшей сквозь доски пола в трех футах от моих ног. Беззвучно. У всех глушители.

Я выстрелил в ответ — тройная очередь вниз, в ту же самую дырку. И переместился туда, где, по моим подсчетам, должна быть кухня.

Минус четырнадцать патронов. В остатке — шестнадцать. И девять в кармане россыпью.

Еще одна пуля прошла сквозь пол. В семи футах от меня. Я ответил. Следом — они. Я послал еще очередь и неслышно вышел обратно на лестницу.

Вверх по ней крался человек. Номер два в списке Спрингфилда. В руке — такой же «ЗИГ-Зауэр П-220». С глушителем. Он заметил меня первым. Выстрел. Он промахнулся. Я — нет.

Минус двадцать три патрона. В остатке — семь. Плюс девять россыпью.

И один враг. Плюс Светлана и Лиля Хоц.

В кармане завибрировал телефон.

Слишком поздно для торга, Лиля.

Всего один — между мной и ними. Как они поступят? Скорее всего, попробуют обойти меня с фланга. Пошлют его наверх по пожарной лестнице. Отвлекая меня звонками по телефону, чтобы тот выстрелил мне в спину через окно.

Но когда?

Либо прямо сейчас, либо намного позже. Чтобы застать меня врасплох или измотать.

Они выбрали первое.

В кармане завибрировал телефон.

Я шагнул назад, в комнату слева. В этом ракурсе железная лестница за окном шла вверх слева направо. Я увижу голову последнего, когда тот будет подниматься снизу.

Я прокрался к окну и вжался в стену. Выглянул наружу. Чисто. Я отщелкнул шпингалет. Попробовал. Окно не поддавалось. Я встал прямо перед ним, взялся за ручки и, поднатужившись, потянул. Рама взлетела вверх с такой силой, что треснуло стекло. Я отступил назад и вновь прижался к стене.

Вскоре до меня донесся тупой, приглушенный стук. Резина подошв по железу. Ровный, частый ритм. Он поднимался быстро, но не бегом. Я выждал, пока его голова и плечи окажутся внутри комнаты. Номер пятнадцать в списке Спрингфилда. Он заглянул налево. Заглянул направо. Заметил меня. Я нажал на курок. Тройная чечетка. Голова исчезла.

Возможно, первая или последняя из трех пуль успели оторвать ему ухо. Он выстрелил в ответ и нырнул обратно наружу. Я слышал, как он упал на узкий железный мостик.

Сейчас или никогда.

Я выскочил следом за ним. Он проехал головой вперед до четвертого этажа и, перекатившись на спину, поднял пистолет. Но было поздно. Тройная очередь из МП-5 пригвоздила его к полу.

Шестеро — трупы. Семеро — под арестом. Четверо вернулись домой. Двое — в больнице. Девятнадцать из девятнадцати.

Окно четвертого этажа было открыто. Шторы раздвинуты. Комната-студия. Бесхозная, но не разрушенная. Светлана и Лиля Хоц стояли вместе за стойкой кухни.

Минус двадцать девять патронов.

В остатке — один.

Я перелез через подоконник и шагнул в комнату.

Студия была той же планировки, что и на втором этаже. Жилое пространство спереди, затем — кухня, за ней — ванная и в конце — встроенный шкаф. Две лампы горели. У стены — раскладная кровать. Плюс два жестких стула. В кухонном углу — две параллельные стойки и буфет. Крохотное пространство. Светлана и Лиля Хоц ютились в нем, стоя бедром к бедру. Светлана — слева, Лиля — справа. Светлана была в коричневом домашнем халате. Лиля — в белой футболке и брюках карго — широких, черных, с карманами на штанинах. Выглядела она, как и прежде, сногсшибательно. Словно какой-нибудь модный фотограф-радикал поместил свой лучший бриллиант в грубую городскую оправу.