Тина Ларсен - И не надо слез!

Сержант тяжело вздохнул. Ему было крайне некомфортно допрашивать маленькую девочку:

– Прости, Энджи, что я тебя дергаю, но это мой профессиональный долг. Я должен задать тебе еще один вопрос: был ли кто-то дома, кроме тебя?

Девочка покачала головой:

– Нет, только мамочка и я. Больше никого.

– А где была Салли Бартон, ваша прислуга?

– Наверное, в кино. У нее сегодня выходной.

Сержант Баттеркап записал показания Анжелы в свой блокнот. Картина происшествия представлялась ему абсолютно ясной: несчастный случай с летальным исходом в результате грубого нарушения техники безопасности в состоянии алкогольного опьянения.

Внезапно у входной двери раздался пронзительный звонок. На пороге стояла Ада Феррер, изящная, элегантная и ухоженная от макушки до кончиков ногтей. Только так и должна была выглядеть уважаемая всеми вдова высокопоставленного правительственного чиновника. Она стойко держала удар: ни один мускул не дрогнул на все еще красивом, благородном лице, а серо-стальные глаза смотрели спокойно и уверенно. Только интенсивно бившаяся жилка у правого виска выдавала ее волнение.

– Августа Квэндиш сообщила мне, что с Хелен что-то случилось, – сказала миссис Феррер мелодичным голосом. – Что именно?

Сержант Баттеркап мигом вскочил с кресла, вертя в руках форменную фуражку. Он нервно откашлялся, потом покашлял еще раз в надежде, что доктор Лоренс поможет ему в этой драматической ситуации: как сообщить матери о смерти ее единственной дочери?

– Присядь, Ада, – Билл Лоренс ласково обнял свою давнюю пациентку и приятельницу. – У меня плохие новости. Очень плохие.

Миссис Феррер слегка отпрянула назад и сглотнула слюну:

– Другими словами, Хелен умерла?

Доктор кивнул:

– Да, моя дорогая.

Усилием воли несчастная женщина взяла себя в руки:

– Что произошло?

– Мы полагаем, что это был несчастный случай, миссис Феррер, – полицейский с трудом выдавливал из себя слова.

Ада слушала с каменным лицом. Наконец, она перевела взгляд своих серо-стальных глаз на внучку:

– Ты была рядом, когда она умерла?

Девочка теснее прижалась к Сьюзен, словно ища защиты в ее надежных объятьях, нервно сглотнула и ответила:

– Да, бабушка. Это было ужасно! Я никогда этого не забуду! Никогда!

– Я так не думаю! – Ада обратилась к доктору: – Могу я увидеть свою дочь, Билл?

– Разумеется. Ее увезли в клинику на реанимационном автомобиле. Я провожу тебя к ней.

– Бабушка!

Миссис Феррер, стоя уже у двери, медленно обернулась. Внучка подбежала к ней, ища защиты, словно маленький испуганный зверек. Ада стояла как вкопанная, напоминая бесчувственную статую. Ее руки висели вдоль тела, как плети. У женщины не было сил смотреть на ребенка, не то чтобы обнять и приласкать его.

Даже мужчины остолбенели, наблюдая эту жуткую сцену нечеловеческого горя и отчаяния.

– О, бабушка, – девочка прижалась к женщине, от которой не исходило ни капли сочувствия и тепла. – Можно я поеду с тобой?

Ее мольба осталась без ответа.

«Неужели у этой старой ведьмы вовсе нет сердца? – спросила себя Сьюзен, задыхаясь от охватившей ее душевной боли. – Ну как она не видит, что девочке нужна любовь? Почему она держится так отчужденно? Ее внучка – милейшее создание, живо откликающееся на проявление нежности».

– Оставь меня! – приказала Ада и повернулась к девочке спиной.

– Пожалуйста, бабушка!

– Не приставай ко мне! Ты уже достаточно натворила бед!

– Что я такого сделала?

Ада заставила себя взглянуть на внучку, поборов прилив непреодолимого отвращения:

– Ты вся пошла в своего отца. И, если я не ошибаюсь, ты его еще перещеголяешь!

Сьюзен вскочила:

– Довольно, миссис Феррер! Ребенок не должен отвечать за ошибки отца. Родителей не выбирают.

– Яблоко от яблони недалеко падает: зло порождает зло, – возразила Ада.

Анжела пристально поглядела на бабушку: в ее глазах застыло странное выражение.

– Ты среди моих врагов! – вдруг сказала девочка.

– Верно. Порочность мне противна, – ответила Ада.

– Ты вне себя от горя, моя дорогая, – вмешался доктор Лоренс. – Это понятно. Но даже траур не дает тебе право обижать внучку.

Он повернулся к девочке и сказал ласково:

– Не воспринимай слова бабушки буквально. Она сейчас в шоке.

Анжела кивнула и поплелась к дивану с видом несчастной жертвы. Сьюзен обняла ее и ласково проговорила:

– Ты пока останешься со мной. Моя мама будет тебе рада. Вам есть о чем поговорить.

– Ты ведь любишь меня, правда?

– Очень люблю, дорогая!

Ада секунду неприязненно смотрела на внучку, а затем обернулась к Сьюзен:

– Это очень самоотверженно с твоей стороны, Сьюзен. Надеюсь, она не доставит тебе и твоей матери больших неприятностей.

– Анжела нам не в тягость, миссис Феррер.Сьюзен поклялась себе помочь несчастной девочке в этих трагических обстоятельствах и уберечь ее от несправедливых нападок злобной бабушки.

* * *

Пока Сьюзен стелила постель для Анжелы в комнате для гостей, Дик Баттеркап брал показания у Августы Квэндиш. Смерть Хелен потрясла парализованную женщину. Обычно словоохотливая, на этот раз она отвечала односложно: нет, она никого не видела у соседнего дома, да, Салли Бартон, прислуга Карлсонов, ушла из дома в девять часов утра и больше не возвращалась.

Допросу подверглась даже Луиза, приходящая прислуга Квэндишей. Но и она не сообщила полицейскому ничего нового: ничего не видела, ничего не слышала, наводила порядок в погребе.

А в это время Ада Феррер стояла в морге перед белым столом, на котором лежало мертвое тело ее красавицы дочери. Как и следовало ожидать, никакие реанимационные действия не смогли вернуть Хелен к жизни.

– Это действительно был несчастный случай, Билл?

– Да, Ада. Хелен пила алкоголь, лежа в ванне. Прости, но я спрошу тебя прямо: она крепко выпивала?

На лицо женщины набежала тень:

– Да вроде бы нет. Она пила, только если очень волновалась или тосковала.

– Тосковала?

Ада Феррер щелкнула пальцами:

– Я сама не понимаю. Хелен была скрытной. Но я твердо знаю одно: она бесконечно любила жизнь, и ее смерть кажется мне чрезвычайно странной.

– У тебя есть веские основания считать ее смерть насильственной? Кто-то уже покушался на ее жизнь?

– Нет. То есть я этого не знаю.

– У Хелен были враги?

– У моей дочери был только один враг – она сама. Она была легкомысленной, невоздержанной, жадной до удовольствий. Она сама виновата в своих несчастьях. Но я готова поклясться: ни алкоголь, ни глупая неосторожность не стали истинной причиной ее гибели. Здесь что-то другое. Что-то… аномальное.

Доктор поднял брови:

– Думаешь, Анжела врет?

Женщина обвела взглядом белую стену морга, словно увидела на ней что-то, чего там не должно было быть:

– У Анжелы обманчивая внешность. На самом деле она всех водит за нос.

– Ты настроена против внучки, Ада. Не можешь ей простить, что она дочь Эдди Миллера?

– Ты видишь только то, что лежит на поверхности, Билл, – серьезно ответила миссис Феррер. – Интуиция подсказывает мне, что Анжела вовсе не та, какой хочет казаться. Мне рядом с ней… жутко!

– О чем ты, Ада?

– В том-то и дело, что ни о чем конкретном! Это все на уровне подсознания и предчувствий.

Женщина склонилась над телом дочери и нежно поцеловала ее в высокий гладкий лоб:

– Обрела ли ты теперь мир и покой, моя бедная Хелен? Мы все не без греха. Ты сделала много ошибок, но я прощала и любила тебя и всегда буду любить!

И потом она добавила такие странные слова, что Билл Лоренс, деликатно отвернувшийся, резко обернулся к ней:

– Все, что мы совершаем в этой жизни, непременно возвращается к нам обратно. И даже Господь всемогущий не может защитить нас от зла.

И Ада Феррер заплакала. Впервые за долгие годы.

* * *

Официальное заключение гласило: несчастный случай с летальным исходом. И хотя Ада Феррер не верила в эту версию, она оставила свои сомнения при себе.

Через четыре дня вся община Нью-Эдема собралась на кладбище, чтобы проводить Хелен Карлсон в последний путь. Стоял непривычно теплый весенний день, воздух был наполнен цветочными ароматами, и солнце ярко сияло на пронзительно-голубом небе.

Что это было: знак умиротворения, насмешка или символ глубокого равнодушия природы к собственным детям? «Хватит философствовать!» – приказала себе Сьюзен, мучившаяся этим вопросом, и постаралась сосредоточиться на надгробной проповеди.