Крейг Расселл - Мастер карнавала

Тренькнул звонок таймера духовки. Мясо было готово.

Как ни странно, но дома Ансгар предпочитал готовить незатейливые блюда. Самые простые, но позволявшие по достоинству оценить текстуру и истинный вкус мяса. Как и обычно, он рассчитал время буквально по секундам. Оставалось дождаться, когда на медленном огне конфорки спаржа дойдет до идеальной кондиции. Он достал из холодильника небольшую емкость с яблочным соусом: когда будут готовы мясо и спаржа, соус успеет чуть нагреться и достигнет надлежащей температуры. Он налил в бокал полбутылки пива «Гаффель» с идеальным соотношением жидкости и пены. Ансгар вытащил из духовки металлический поддон и освободил из кокона кусок мяса, завернутый в алюминиевую фольгу. Наклонившись, он с удовольствием втянул тонкий аромат закутанного в чабрец нежного мяса, и на мгновение его очки запотели. Он положил мясо на тарелку, украсил блюдо веточками свежего чабреца и яблочным соусом. Слив спаржу, он аккуратно положил ее на тарелку рядом с мясом.

Ансгар сделал глоток пива и полюбовался внешним видом блюда. Когда первый кусочек мяса начал таять во рту, его мысли вернулись к девушке у них на работе. То была украинка по имени Екатерина, суетившаяся вместе с ним на кухне ресторана. Он нахмурился и постарался прогнать эти мысли из головы. Но едва его зубы снова погрузились в нежную мышечную ткань мяса, как грезы о девушке пробудились с новой силой. Молодая светлая кожа упруго облегала чувственные формы ее тела. Даже зимой на кухне было всегда жарко и влажно от поднимающихся паров над горящими конфорками и духовками. На светлой коже Екатерины появлялся румянец и проступал пот, будто она сама была блюдом, приготовляемым на медленном огне. Продолжая трапезу, Ансгар думал о ее ягодицах. О ее грудях. О венчающих их сосках. О ее губах. Особенно его волновал ее рот. Продолжая есть, он нахмурился, почувствовав возбуждение в паху и ощутив, как от пробудившегося желания натянулась ткань брюк. Стараясь совладать с ним, он сделал еще несколько глотков пива. Отведал немного спаржи и переставил графинчик с маслом. Еще кусочек мяса. Однако возбуждение только нарастало. Он почувствовал, как над верхней губой выступила испарина, и представил ее светлую кожу в сочетании с черными футболками. Они весьма эффектно подчеркивали достоинства этой грудастой особы. Ну а еще были губы…

Теперь испарина покрывала уже все лицо Ансгара. Он изо всех сил старался прогнать чувственные и восхитительные образы, завладевшие его сознанием и внесшие хаос в тот размеренный ритм жизни, что он выстроил для себя. А ведь он прилагал столько усилий, чтобы уберечься от всякого рода сладострастных, нездоровых, да и попросту извращенческих фантазий. И она была их частью, так как неизменно присутствовала в этих его грезах о нежной и сочной плоти, словно бы и созданной именно для того, чтобы вот так, самозабвенно, впиваться в нее зубами. Он продолжал жевать мясо, не в силах его проглотить. Ансгар Хёффер думал о том, как все-таки пробуждает чувственность такое вот мясо, и, естественно, мысли его возвращались к той аппетитной девчонке на работе. Он содрогнулся, ощущая, как намокают брюки от извергнувшегося семени.

Четыре часа Фабель заполнял самые разные формуляры и бланки, констатирующие и описывающие инциденты, завершающиеся смертельным исходом. В данном случае это, как ни странно, придавало бессмысленным действиям Айхингера некую институциональность. Как уже не раз за время своей карьеры, Фабель оказался в центре трагедии, глубоко его взволновавшей, но необходимость выполнения служебных обязанностей превращала ее в факт холодной и бесстрастной статистики. Он чувствовал, что никогда не сможет забыть выражение печальной признательности на лице Айхингера в последние мгновения жизни. И он сомневался, что когда-нибудь сможет его понять.

Фабель сидел на краю стола в отделе по раскрытию убийств, занимавшем третий этаж полицай-президиума — штаб квартиры гамбургской полиции, — и пил из пластмассового стаканчика кофе, отпускаемый разливочным автоматом. Здесь собралась почти вся руководимая им пятнадцать лет группа: Вернер Мейер, Анна Вольф и Хенк Херманн. Отсутствовала только Мария Клее, бюллетенившая уже второй месяц: три последних крупных расследования отразились не только на Фабеле. Совсем скоро им придется работать без него.

Он тяжело вздохнул и посмотрел на часы. Его попросил задержаться шеф — начальник крипо[2] Хорст ван Хайден. Надо будет зайти к нему, после того как освободится от заполнения форм и написания отчетов.

— Итак, шеф… — Обер-комиссар криминальной полиции Вернер Мейер — плотный мужчина пятидесяти с небольшим лет с седым ежиком на голове — поднял стаканчик с кофе, будто бокал с шампанским. — Должен признать, что вам удалось обставить свою отставку в присущем вам стиле.

Фабель промолчал. Он еще не отошел от волнений, пережитых в гостиной Айхингера, когда бросился туда из прихожей, испытывая смешанные чувства надежды и страха.

— Вы отлично сработали, шеф, — заверила его Анна Вольф. Фабель улыбнулся ей. Анна так и не стала походить на инспектора убойного отдела. Она была миниатюрной и миловидной и выглядела моложе своих двадцати девяти лет. Темные волосы коротко подстрижены, а полные губы ярко накрашены.

— В самом деле? — В голосе Фабеля не было радости. — Мне не удалось разоружить повредившегося в уме человека до того, как он снес себе голову.

— Да, вы потеряли его, — признал Вернер. — Но он был потерян еще до вашего приезда… при этом спасли остальных.

— Как семья Айхингера? — поинтересовалась Анна.

— С ней все в порядке. Никто не пострадал, во всяком случае физически. Они все в глубоком шоке. Выстрелы, услышанные соседями, были сделаны в потолок… Слава Богу, в той квартире наверху в это время никого не было.

Фабель обнаружил в гостиной жену Айхингера, семилетнюю дочь и двух сыновей — девяти и одиннадцати лет. Айхингер связал их и заклеил им рты скотчем. Фабель понимал, что так и не узнает, сделал ли это Айхингер, чтобы просто нейтрализовать их, или собирался расправиться с ними позже.

— Хуже всего переносит это младшая дочь. Дети вообще воспринимают происходящее вокруг них весьма однозначно. Когда она проснулась утром, в ее жизни все было как обычно. А вечером мир для нее перевернулся с ног на голову. — Фабель замолчал, сообразив, что дословно повторяет слова Айхингера. — Как объяснить ребенку в ее возрасте, что произошло? Как ей жить с этим дальше?

— Самое главное, что она будет жить. — Вернер отпил кофе. — Они все будут жить. Если бы вы не отвлекли Айхингера разговором, они могли бы погибнуть.

— Не знаю… — пожал плечами Фабель.

Он не успел закончить фразу, как зазвонил телефон. Вернер взял трубку.

— Вас вызывают на пятый этаж… — объявил он с улыбкой, кладя трубку. На пятом этаже штаб-квартиры полиции Гамбурга располагались кабинеты высшего руководства, включая начальника полицейского управления. Фабель поморщился:

— Тогда мне лучше не задерживаться…

Тарас Бусленко уже знал, где состоится встреча, если сведения Саши были верными. Но они, конечно, об этом не подозревали и наверняка будут долго возить его по всему Киеву, пока наконец не доставят на место назначения, где ему придется плясать под их дудку.

Бусленко позвонили по сотовому и велели отправиться на автостоянку гостиницы «Мир» на Голосеевском проспекте. Он пробыл там минут десять, после чего поступил новый звонок с указанием вернуться в центр города, припарковаться у Киевского пассажа и направиться дальше пешком по Крещатику.

В этот субботний вечер Крещатик, как и всегда по выходным, был закрыт для движения транспорта. Это позволяло всем свободно бродить по широкому проспекту, восхищаясь его величием. Бусленко ощутил своего рода эйфорию, оказавшись среди сверкающих кружев рождественской иллюминации, все еще освещавшей сказочным светом проспект. Легкий пушистый снежок, засыпавший деревья белоснежной сахарной пудрой, искрился в морозном ночном полумраке. Следуя полученным инструкциям, Бусленко двигался в сторону от площади Независимости. Последний раз он был на ней в ноябре — декабре 2003 года. Он помнил, какое чувство подъема вызывало в нем тогда буйство оранжевых полотнищ, каким ожиданием перемен была наэлектризована вся атмосфера майдана. Он чувствовал себя частью чего-то огромного и несокрушимого. Однако Бусленко там был не ради солидарности с происходившим: он возглавлял подразделение сил безопасности, направленное на площадь якобы для предотвращения кровопролития при возможном столкновении сторонников Януковича и приверженцев Ющенко. Скорее всего силы безопасности были направлены режимом для демонстрации своей силы, но руководители правоохранительных органов знали о настроениях, господствующих в народе, и, подобно Бусленко, симпатизировали «оранжевой революции». Вверенное Бусленко подразделение получило приказ не вмешиваться.