Рондо - Маргарита Гремпель

– Зачем тебе, милая моя, столько позора и скандала? Ты – девственница! У тебя вся жизнь впереди! Что подумает твой парень, когда вернется из армии?!

Судья вмешался в речь адвоката, считая ее запрещенным приемом:

– Виталий Федорович! Перестаньте тащить потерпевшую в сторону от судебного разбирательства! – вел процесс судья Альберт Владимирович Начкебия. Настаивал ответить меня, как он считал, на ключевой вопрос, что следует называть «половым актом». Он хотел определиться в самом главном – состоялось ли между ними совокупление. Если – да, то почему девушка осталась девственницей?

Мальчик, уловив сомнения судьи, начал упорно и настойчиво защищаться, бороться за свою судьбу и свободу.

– Товарищ судья! – в то время был советский суд, поэтому к судье обращались только так. – Я не мог такого сделать! Я был не в силах! Вы понимаете, что я говорю? Мой орган был не в рабочем состоянии. У меня не было эрекции! Ну, проще говоря… – юноша залился краской стыда. Он оказался честным и стеснительным парнем. Ему хотелось верить в справедливое решение правосудия. Он готов был давать пояснения на любом языке, только чтобы его услышали: – …в общем, у меня не «стоял»!

– Что вы скажете на это? – обратился судья к потерпевшей.

– Я не знаю, что у него «стояло», а что «не стояло», – она говорила настолько уверенно, что я испытал легкий холодок, пробежавший по спине. Мне показалось, что она сейчас скажет те слова, что прозвучали из моих уст, когда я собирал пресловутый анамнез. Я глупо и преждевременно, в запале раздражения, понимая вранье спесивой, гулящей девки, с издевкой спросил:

– Что же он руками засовывал вам свое мужское достоинство?!

И что вы думаете, уважаемые читатели?! Она слово в слово повторила мои высказывания в суде:

– Он руками засовывал в меня свое мужское достоинство!

Адвокат пытался сбить ее с толку:

– Скажите, вы уже достаточно взрослая, вам 18 лет, вы можете точно обозначить, что и куда он вам «засовывал»?

Я снова почувствовал себя маленьким идиотом, потому как спешил при проведении экспертизы, и пояснял ей о половом члене и влагалище. Хотя теперь думаю, что для нее все это не было новостью. Что она не знала таких анатомических подробностей? Здесь элементарные познания любой девушки или юноши. Но она добавит ко всему сказанному то, что я неосторожно выпалил ей при сборе того самого анамнеза…

– Он вводил мне половой член во влагалище! Ну, если хотите, как сосиску на вилке – в рот!

Последние слова о «сосиске», «вилке» и «рте» говорил я ей, насмехаясь над ее выдуманной историей. Сейчас в суде все ею сказанное коробило меня. Теперь еще не хватало до полного моего позора, если она сошлется на источник такого сравнения – специалиста по судебной медицине, приглашенного на закрытое заседание суда. Но судья Начкебия тут больше напирал и просил меня дать медицинское определение «полового акта». А я, мало того, что сам не знал, как правильно об этом сказать, так еще и она выбивала мои мысли из колеи. Самоуверенная девица цитировала меня, как «кладезя» правовых и медицинских знаний.

– Товарищ судья! – выдавливал я слова, глотая густую слюну пересохшим горлом. – Но ведь закон и кодекс должны давать определение самого этого понятия.

Судья не выдержал и отрезал:

– Но мы хотим услышать от вас судебно-медицинское определение: что такое «половой акт», чтобы принять решение, в конце концов, был он или нет!

– Прошу приостановить тогда заседание суда, чтобы дать мне время для ответа на сложный вопрос!

Я был молод и только начинал работать. На следующий день я выехал в областное бюро судебно-медицинской экспертизы, встретился с заместителем начальника по экспертной работе Блязиным Владимиром Георгиевичем. Он тогда мне еще казался бравым высоким мужчиной. А сейчас о нем скорее можно сказать – долговязый, неуклюжий мужик с редкой седенькой бороденкой, с морщинистым лицом, как шкура на морде шарпея, и с желтыми прокуренными зубами. Манера его разговора выглядела не только что странной, а даже неприемлемой для руководителя высокого ранга. Он должен был, наверное, учить и управлять экспертами. Пополнять знаниями и помогать повышать качество заключений, не влияя на независимость судебного врача, а воспитывать в нас чувство личной профессиональной ответственности. Научить определяться в научности и законности конечного результата. А он жеманился и кривлялся, а в конце еще добавлял – читайте научную литературу! Но ее тогда невозможно было достать или купить. Сам же он за счет государства ездил на различные курсы повышения квалификации врачей, и ни один раз в пять лет, как предусмотрен порядок для других. Он ездил практически каждый год. Мне, за долгие годы работы, удастся побывать всего лишь один раз на двухмесячных курсах в Барнауле, а затем только продолжат формально писать на бумаге, что я где-то учился. А на самом деле я только работал без отпусков и выходных.

Это от Блязина я услышу о вилке и о сосиске, когда он станет объяснять мне порядок проведения экспертиз при половых преступлениях. А потом еще под конец никчемного двухчасового разговора все же выскажется про определение и самого полового акта:

– Положил мужик свой половой член между большими половыми губами у бабы, вот и половой акт! – он оскалится улыбкой вампира, показывая свои желтые клыки, такие же, как и все зубы.

Я потом долго еще гадал, и искал ответы на неоднозначный вопрос. Но суд, из-за которого я поехал консультироваться со специалистом, закончился приговором: шесть лет лишения свободы для честного и несчастного полу сироты. Видно, консультацию Начкебие дал Блязин.

Когда после всех событий в кабинет ко мне вошла мать того юноши, я не сразу ее вспомнил и узнал. Ведь в суд меня по данному вопросу больше не приглашали. Видел я несчастную женщину всего один раз. Но сейчас передо мной стояла совсем не та женщина, отдаленно всплывавшая в памяти. Скорее я мог бы подумать, что она была бабушкой того парня полу сироты, осужденного за изнасилование на срок, как мне показалось, в целую жизнь. Седая, маленькая, сгорбленная старушонка с опущенными уголками рта и повисшими бровями, из-под которых светились два огонька надежды. Она не знала, зачем пришла, и что хотела сказать или спросить. Она наслышалась о судьбах тех осужденных, кто попадал за изнасилования. Думала она сейчас о том, что не доживет до светлого дня, когда сын ее вернется.

– Простите меня, доктор! Мне не нужно было приходить к вам. Вы честно написали, что она – девственница! Почему мой сын сел за