Кирилл Григорьев - Галатея

Вначале дух не прореагировал, очевидно, размышляя, а потом, вдруг, завыли лабораторные сирены перегрузки, озабоченные сотрудники кинулись к приборам, а Тарас оказался в огромной котловине.

Вставало солнце, разбрасывая осторожные дрожащие отблески сквозь гарь и дым, стоявшие над землей. Впрочем, земли, практически, не существовало. Перед Петровским расстилался кошмарный пейзаж, словно срисованный с очередного полотна Иеронима Босха.

Вся котловина, насколько хватал глаз, была усеяна изуродованными трупами, кровь, казалось, текла мимо его ног, как стремительная река. В ужасе Тарас поднял руку. Золотого панциря было не видно под слоем спекшейся, не его крови. Другой рукой он опирался на меч.

— Доброта, — шепнул ему словно внутренний голос. — Это и есть доброта… Если бы мы не остановили их сейчас, через несколько дней они бы сожгли наши дома, распяли детей, изнасиловали женщин… Это и есть высшая и самая тяжелая на свете доброта…

Очнулся Петровский через секунду, в том же самом кресле, под пристальными взглядами своих сотрудников.

Доброта, подумал он, поднимаясь и глядя на Нечто, бесплотное, переливающееся, как радуга в искрящихся полях блокирующих ловушек. Высшая доброта… И ему показалось, что на его дорогом костюме все так же чернеет запекшаяся кровь поверженного врага…

Все дальнейшее, в представлении Сергея, слилось в один сплошной непрерывный кошмар.

Вначале он разодрал себе пальцы, торопливо перебирая ими по скользкому холодному металлу ограды, потом, с трудом выбравшись на другой край, чуть не свалился в ров, и, напоследок, подгоняемый командами Гарина, побежал за Геннадием на крики, вой, скрежет, доносящиеся из тумана. Спина мага маячила впереди, под ногами возникали то клочья травы, то грязь, а то и поваленная ограда. Где-то сбоку орал Гарин, пот заливал глаза, а ранец водомета больно и размеренно бил в спину. Туман оказался плотнее, чем Сергей мог себе предположить. На расстоянии вытянутой руки уже ничего не было видно, и он постоянно ловил себя на мысли, что хочет вцепиться в исчезающего все время куда-то Гарина и не выпускать его до конца.

— Где они? — задыхаясь, прокричал Сергей. — Куда все делись?

Из тумана доносился рев, кто-то кричал, что-то трещало.

— Туда, — указал пальцем вдруг оказавшийся рядом Виктор.

По мнению Сергея, звуки доносились совсем с другой стороны.

К черту, — остервенело подумал он на бегу. — Как жарко… Проклятый Гарин и проклятые костюмы…

— Ходу, ходу! — заорал возникший вновь, взмыленный, Гарин.

— Мы уже, по-моему, пол кладбища пробежали, — задыхаясь, сказал Сергей.

— Вперед!

Сергей даже обрадовался, когда спина Геннадия впереди внезапно исчезла.

Внезапно маг провалился куда-то вниз.

Не успев затормозить, Сергей с разбегу врезался в могильную ограду, снес ее и еле удержал равновесие, чтобы не упасть в огромную, возникшую из тумана под ногами, черную дыру. Секунду он балансировал на ее крае, но, каким-то чудом, сумел остановиться.

Оттуда из ямы, доносился вой Геннадия. Не плач, не стон, именно — вой.

Из тумана вынырнул Гарин, от его спины валил пар.

— Что у вас?

— Генка в яму сиганул.

— Зачем? — дыша, как паровой молот, спросил Виктор. Он рухнул на колено рядом с Сергеем.

— А я почем знаю. Видать, бегать устал.

— Я тоже, — произнес Гарин, вытирая пот. — Глянь, как он там, а?

— Дай отдышаться…

Из ямы донесся стон.

Сергей, подобравшись к краю ямы, заглянул вниз.

Ему сейчас же стало плохо. Тошнотворная вонь разлагающегося тела ударила в ноздри.

— Что там? — хрипел сзади Гарин.

— Ща, — сдерживая дыхание, ответил Сергей и, скинув водомет с плеча, включил фонарик.

Вначале луч света выхватил из темноты неровно стесанные края и свисающие комья земли, какие-то корни, сучки и траву, — все мокрое, скользкое, мерзкое. Клубы вонючих испарений вздымались вверх.

Еще одна ловушка?

Он повел лучом ниже, и все понял.

Это была не яма и не очередная ловушка.

Это была совсем недавно разрытая могила.

На самом дне виднелся полузасыпанный грязью гроб, с разломанной, словно взорванной изнутри крышкой. Дождь колотил по ней, и ручьи грязной воды стекали в огромную дыру, через которую, в желтом свете фонарика, белела подушка.

Новый стон…

Гена, боже…

Луч фонаря выхватил из темноты серое лицо Геннадия, с перекошенным от боли ртом. Он, задрав голову вверх, сидел на оставшейся невредимой части крышки, а правая нога его, странно искривившись, уходила туда, вниз, в пролом..

— Вытащите меня, — прохрипел Гена. — Ради бога, я сейчас сдохну…

— Что с ногой? — сглотнув, спросил Сергей.

— Очень… больно… Но… запах тут… Серега, я тебя умоляю… И не свети ты мне в рожу, слепой что ли?

— Чего с ним? — спросил Гарин сзади.

— Сейчас, старик, — сказал Сергей вниз. — Сейчас, держись… Вытащим…

Он перевернулся на спину, переводя дыхание.

Перелом, — подумал Сергей, чувствуя, как дождь смывает с лица остатки пота и, словно налипшей, могильной вони. Наверняка — перелом. Свалиться с такой высоты и угодить в дыру… Н-да… И глубина — метра два… Как же его вытащить, а? Накаркал, ты, Виктор со своей травматологией, которая нам, якобы, не нужна…

— У него, судя по всему, сломана нога, — отдышавшись, произнес Сергей. — Это разрытая могила. С пустым гробом, все как полагается. Гена ногой прямо в дыру на крышке угодил. — Гарин красиво, как умел только он, сочно, выматерился. — Глубина около двух метров… И вонища там, Господи… Аж глаза режет…

Опершись на водомет, он сел и посмотрел на Виктора.

— Что делать будем, шеф?

— Вот это жопа, — коротко резюмировал Гарин. — Идеи?

Сергей молча покачал головой.

— Та-ак… Максима не нашли… Тензора потеряли… Гена в могиле со сломанной ногой… Где-то тут, еще, ошивается влюбленная парочка… Н-да… Пришли, увидели, победили… — вздохнул устало Виктор. — В наши комплекты, в общем-то, входит обезболивающее и трос… Свяжем — вытащим… Но, что дальше?

— Ты сказал… парочка… — произнес Сергей.

— Да… Влюбленные наши, молодожены…

— Это ее могила, — с внезапным озарением сказал Сергей. — Эту могилу раскопал дружок нашего Макса…

Виктор резко полоснул лучом фонарика по ограде.

— Участок двести тринадцать, — замирающим шепотом прочитал он надпись на искривленной табличке.

Внизу застонал Геннадий.

— Ну, уж если он один сумел вытащить свою любимую оттуда, — сказал задумчиво Гарин, — то мы-то наверняка справимся… Тем более, там должны быть ступеньки, вылезал же он как-то…

Стон снизу.

— Ладно… — поднялся Гарин. — Я полез вниз… У меня все равно насморк, ничего не чувствую… Ну, а ты, дружище, прикрываешь… На случай… Хм, появления кого-нибудь из тварей Тензора… Вытащим Геннадия, а там, глядишь, и Вепрь поле снимет…

Сергей махнул рукой и полез за сигаретами.

Медленно, но верно оставшиеся в живых люди Немченко сжимали кольцо. Первая группа столкнулась с монстром Тензора, когда вышла на основную линию, где состоялся бой с Ханиными. Существо плевалось кислотой и почти напоминало человека из кошмарных снов со светящейся аурой. Двоих из группы оно сожгло сразу. Ослепленные, плавящиеся люди заметались по узкому проходу, стреляя наобум. Одному повезло. Его очередь случайно срезала монстру полголовы.

Третья группа положила в кипящий снег следующего монстра. Они столкнулись с ним на подходе к линии. Жуткое существо прыгнуло на дорогу, снеся забор из рабицы, но удачно запуталось в колючей проволоке, пропущенной заботливым хозяином по кромке. Пока монстр пытался выбраться, люди хладнокровно расстреляли его в упор.

И теперь все выжившие были перед Вадимом.

Он быстро пересчитал бойцов.

Десять.

Всего лишь десять человек, уставших, грязных, с полупустыми магазинами. Лица черные, потные, лоснящиеся в неверном свете пожарища. Он обернулся. Дом Тензора, обнесенный кирпичным забором, приветливо горел в глубине огнями окон. Словно бы ничего не произошло только что за воротами. Словно бы не было кровавой бани и шестерых погибших людей.

Счет пять-шесть, подумал Немченко. К несчастью, пока не в нашу пользу.

— Там должна быть девушка и рыжий парень, — напомнил он. Ему показалось, что он говорит сам с собой. — Их необходимо взять живыми. Двое зайдут с тыла. Двое слева и справа, через соседние участки. Четверо — главный вход. По выходу на исходные — действовать по команде. Знаю, что устали, но это — последний рывок.

Он посмотрел на Расула.

— Ребята, — закончил Немченко, — верните сегодня мне мою дочь.