Уоррен Мерфи - В объятиях Кали

– Богом забытое местечко, – сказал он.

– А я-то думал, белые всегда восхищаются горами и снегом, – заметил Чиун. – И вечно кричат: назад, к природе, хотя никто так, как они, не склонен к обморожению и смерти от холода.

– Но уж Бейнс-то этого не закричит, – уточнил Римо. – Надеюсь, ты правильно определил расположение его дома.

– Четыре кучи металлолома в его офисе...

– Четыре компьютера, – поправил корейца Римо.

– Вот-вот. Именно эти четыре кучи металлолома определили, что тайный владелец этого дома – О.Х. Бейнс, – закончил фразу Чиун.

– Да. Владелец, – согласился Римо, – но этот владелец может уже валяться где-нибудь на пляже в Пуэрто-Рико.

Они карабкались вверх по каменному склону, туда, где на выступающей скале стоял небольшой, выстроенный в современном стиле охотничий домик. Стена, обращенная в сторону пропасти, была из цельного стекла.

Никто из них не заговорил о том, о чем думали оба: если Бейнс здесь, то с ним и статуя Кали.

Когда они вышли на дорогу, ведущую к дому, Чиун сказал:

– Я привез кое-что, Римо, это может пригодится. – Кореец запустил руку под кимоно. – Ты не спрашиваешь, как я съездил в Синанджу.

Римо весь напрягся.

– Не хочу сейчас думать об этом, папочка. Мне нужен Бейнс, а покончив с ним, я хочу сразу же убраться отсюда.

– А статуя?

– Ее может не быть в доме. Он мог ее куда-нибудь отправить, – сказал Римо.

– Ты действительно так думаешь? – мягко спросил Чиун.

– Нет. – Римо прислонился к дереву. – Ты прав, у этой статуи большая сила. Я не могу с ней совладать, и каждый раз, приближаясь к статуе, испытываю странные чувства.

Он прикрыл глаза.

– Что причиняет тебе такую сильную боль?

– Птица, – ответил Римо. – Обыкновенная птица, которую я убил. Но на ее месте мог быть человек. Я убил невинную птицу и принес ее в дар Кали. Я убил для нее.

– Это все уже было. И вот случилось опять, – сказал Чиун.

– А разве может быть иначе? Я бежал оттуда, Чиун. Хотел улететь в Корею, спрятаться под твоим крылышком. – Он весело рассмеялся. – Лу предан позору в истории Дома Синанджу из-за того, что сражался в цирке с тиграми. А я не способен даже бороться со статуей. Вот каков я на самом деле.

– Каков ты – покажут время и история, – сказал Чиун. – А вот что за подарок я тебе привез. – Из рукава кимоно старик вытащил серебряное кольцо и протянул его Римо. – Оно было на руке Лу, когда он швырнул статую Кали в море. Возьми его.

– Так ты за этим ездил в Синанджу? – спросил Римо. – Чтобы помочь мне? – Он вдруг почувствовал себя снова ребенком.

– Это мой долг учителя, – сказал Чиун, вновь протягивая кольцо.

Римо взял из рук старика кольцо, но оно не налезало ему ни на один палец.

– Буду держать в кармане, – решил Римо, благодарно улыбнувшись Чиуну. Тот верил, что серебряное кольцо может сотворить из труса мужчину, и Римо еще больше его за это любил.

– Ты не слабее Лу, – сказал Чиун. – Помни, вы оба Мастера Синанджу.

Римо хотел ответить, что никакой он не Мастер и никогда им не будет и что Чиун прав, называя его тупой бледнолицей бездарью. Кто такой Римо Уильямс? Неудачник из Ньюарка, города в штате Нью-Джерси, и никто больше. Но вслух он сказал:

– Ладно. Пошли дальше.

В шале они проникли бесшумно – через гараж. В доме стояла тишина. Казалось, дом пуст. О.Х. Бейнса они нашли в гостиной; тот лежал, раскинувшись, на диване в какой-то ненатуральной позе – глаза выкатились из орбит, изо рта свисал черный распухший язык, на шее – багровая полоса. Тело еще не остыло.

– Он мертв, – констатировал Римо и тут же внезапный приступ удушья охватил его.

Он почувствовал слабость в коленях, голова отчаянно кружилась. Заполнявший комнату запах рвался внутрь его тела, парализовывал мысли.

– Она здесь, прошептал Римо. – Статуя здесь.

– Где? – спросил Чиун.

Не глядя, Римо указал в тот угол комнаты, где стояла большая картонная коробка, тщательно упакованная и перевязанная, – готовая к дальнему морскому путешествию.

Но тут, по воле заключенного внутри коробки злого духа, узнавшего Римо, стенки коробки пали, уголки их задымились, и повалил густой дым. В считанные секунды плотный картон обратился в горсть золы, над которой гордо возвышалась статуя Кали. Римо взглянул на нее, и губы статуи раздвинулись в улыбке.

Римо рухнул на колени. Послышались шаги – кто-то шел из спальни. На звук шагов обернулся только Чиун.

– К нам гостья, Римо, – сказал он.

Резко повернул голову, а потом с неимоверным трудом, дрожа всем телом, поднялся на ноги. Перед ним стояла Айвори. С ружьем в руках, но лицо ее не выражало решимости убивать, а в глазах застыли боль и печаль.

– Почему этим человеком оказалась именно ты? – спросил Римо.

Сердце его бешено колотилось.

– Тот же вопрос задаю себе и я, – тихо ответила девушка.

– Тебе не нужно больше лгать, Айвори. Может, я и не очень умен, но кое-что понимаю. Ведь это ты стерла то, что написала перед смертью девушка.

– Я не хотела, чтобы ты приходил сюда. И убивать тебя тоже не хочу.

– Однако именно это ты и попыталась сделать, подложив в багаж бомбу. Ведь ты знала, что сразу же после взлета она взорвется, – сказал Римо.

– Мне нужна статуя, – умоляюще произнесла Айвори. – Тогда я еще не знала тебя, Римо. А если бы знала, то не смогла бы убить.

– Но вот теперь собираешься, – Римо кивком указал на ружье.

– Нет. Только в крайнем случае. Послушай, Римо, статуя принадлежит жителям Батасгаты. В любом другом месте она принесет много зла. Кали – не добренькая богиня.

– Она будет сеять зло всюду, – вмешался Чиун. – Ее следует уничтожить.

– Но ведь саму Богиню не уничтожить, – возразила девушка.

– Конечно, нет, – сказал Чиун. – И все же она многие тысячелетия существовала вне человечества, пока не обрела дом в этой статуе. Пусть еще побродит бездомная, никого не убивая и не подбивая других на убийство. Статую нужно уничтожить.

– Вы ничего ей не сделаете, – решительно заявила Айвори, глаза ее метнули молнию. – Уходите, и я не причиню вам зла. Я хочу только одного – увезти с собой статую. Дайте мне спокойно сделать свое дело, и обещаю, – ни я, ни статуя никогда не покинем Батасгату.

– А жители деревни? Понимают ли они, что питает Кали? Чем она жива?

– Те, что мудрее других, понимают, – ответила Айвори. – Остальные просто хотят возвращения Богини на родину и все примут, как должное.

– Деревня потонет в крови, а потом опустеет – с последним жителем. А статуя найдет способ объявиться в другом месте, и зло пойдет гулять по свету, губя все, что встретится на пути, как погубило оно этих глупых ребятишек в Новом Орлеане.

– Все это не ваше дело, – сказала Айвори, но в глазах ее стояли слезы.

Теперь Римо знал наверняка: Айвори – Плачущая Женщина, это ее лицо наплывало на грубую маску Кали, этот призрачный лик никогда не покидал его.

– Айвори, – прошептал Римо, и взгляды их слились. – Я знаю, кто такие ты и я. Теперь знаю. Мне нет дела до статуи. Я люблю тебя. Уже два тысячелетия люблю.

Не отводя от него взгляда, девушка молча уронила ружье на толстый ковер и шагнула к нему.

– Я чувствую то же самое, хотя ничего не знаю.

– Две тысячи лет тому назад, – начал Римо, – мы были любовниками. Я был Мастером Синанджу, а ты жрицей Кали, и мы любили друг друга. Пока Кали не разлучила нас.

Произнесенное имя Богини заставило Айвори бросить взгляд на статую.

– Но я служу Кали, – произнесла она в смятении.

– Не служи ей больше, – попросил Римо. – Не оставляй меня и на этот раз одного. – Он подошел к ней и поцеловал, и снова мир и покой воцарились в его сердце, и он опять очутился в прошлом, где жил спокойно в тихой долине. И его милая вновь была с ним, как тогда в былые годы, когда возлежала с ним на ложе из цветов.

– Уничтожь ее, – прошептала Айвори. – И как можно скорее, пока еще есть время. Сделай это для нас. Я люблю...

И она замолкла, словно оцепенев.

– Айвори, – позвал Римо, тряся девушку, но та, вскинув руки, пыталась сорвать с себя одежду.

Ее расширившиеся от ужаса глаза молили его о помощи. Айвори хрипела, задыхаясь и хватая Римо за руки, но тут конвульсии сотрясли ее тело, и она, обмякнув, упала в его объятия.

– Айвори! – вскричал Римо и, подняв девушку, непроизвольно оглянулся на статую. У той, словно лист из почки, пробивалась новая рука.

– Кали – ревнивая богиня, сын мой, – сказал Чиун. Взяв из рук Римо безжизненную Айвори, он плавно опустился на ковер, приняв позу лотоса, а тело Айвори осторожно положил рядом. О волнении старика говорили только руки, которые он сложил, как молящийся ребенок.

С губ корейца сорвался тихий стон. Римо тут же склонился к нему.

– Чиун? Что с тобой?

– Мне ... нечем дышать, – тихо промолвил Чиун. Голова его упала на грудь, седые волосы трепетали, словно на ветру. Вдруг страшной силы судорога скрутила тело старика, и он откинулся навзничь, будто сраженный невидимой рукой.