Джеймс Паттерсон - 8-е Признание

— Я не делала этого! Я никого не убивала!

— Наличие пистолета говорит о другом, — сказал Конклин.

— Мне нужна доза. Я умираю.

— Сначала разговор, потом мы раздобудем для тебя дозу.

Пока Лаванда сидела на корточках в углу, качаясь и завывая, я попыталась представить картину преступления.

Скажем, девушке нужна была доза. Букер приказал ей идти на улицу работать. У нее был пистолет Пинкуса. Она пошла следом за Скитальцем, выловила его на улице и, когда он отказался дать ей наркотик, выстрелила и обокрала. Но разве она могла бы так его избить? Она была миниатюрной. Однозначно она бы не справилась.

— Вы найдете мне дозу? — спросила девушка Конклина.

— Мы найдем того, кто тебе поможет, — ответил он.

Лаванда царапала на себе кожу и рвала волосы. Я была уверена, что сейчас мы ее потеряем. Она впадет в беспросветное отчаяние и перестанет осознавать наше присутствие.

Но она смогла сдержаться. По-прежнему покачиваясь и не отводя глаз от пола, девушка прокричала как одержимая:

— Сэмми Пинкус дала мне пистолет, чтобы я могла защитить себя на улице!

Я встала со стула, подошла к Лаванде и наклонилась, чтобы видеть ее глаза.

— Откуда Сэмми Пинкус взяла этот пистолет? — спросила я.

Лаванда уставилась на меня так, словно я была непроходимой тупицей.

— Она взяла его у отца. Кажется, мистер Нейл. Он и убил Скитальца Иисуса.

Мое сердце отбивало ритм, словно сумасшедший барабанщик. Конклин следовал за мной, когда мы стремительно поднимались вверх по узкой лестнице, ведущей в юридическую фирму, располагавшуюся прямо над столовой для бездомных.

Несколько девушек из маникюрного салона попытались пройти мимо нас, но, увидев решимость на наших лицах, остановились и прижались к стене лестничной площадки. Одна из них громко сказала остальным:

— Это копы!

Я забарабанила в дверь «Пинкус и Пинкус», а когда мужской голос спросил: «Кто там?» — ответила:

— Мистер Пинкус, это полиция.

Ал Пинкус, более крупный и молодой из братьев, открыл дверь.

— Чем могу вам помочь? — осведомился он, загораживая проход.

— Для начала дадите нам войти, — сказала я.

Он вздохнул, открыл дверь шире и крикнул через плечо:

— Нейл, полиция.

Нейл Пинкус вышел из своего кабинета. Он был облачен в ту же одежду, в которой я видела его в последний раз: серые брюки, белая рубашка с закатанными рукавами и никакого галстука.

Я вытащила из внутреннего кармана пиджака ордер на арест и показала его Нейлу:

— Вы арестованы.

Он выхватил ордер у мета из рук, развернул и быстро пробежал глазами.

— Вы с ума сошла? Я никого не убивал.

— У нас есть ваше оружие, мистер Пинкус. Оно оказалось в руках свидетельницы, показавшей, что вы выстрелили и убили Родни Букера.

— Чушь, — сказал Нейл Пинкус, направляясь к кабинету. — Я позвоню своему адвокату.

— Стойте где находитесь! — закричал Конклин. — Поднимите руки, чтобы мы могли их видеть. Немедленно.

Я не ожидала сопротивления, но была к нему готова. Как только Конклин направил свой «глок» на Нейла Пинкуса, я приперла его к стене и сковала руки за спиной.

— Вы имеете право хранить молчание, — сказала я, обыскивая его.

— Эй! — закричал Ал Пинкус. — Отпустите моего брата. Вы не правы. Это я убил Родни Букера.

— Ал, нет! Послушайте, — обратился ко мне Нейл. — Ал никак не связан с убийством. Я все сделал. Я убил того ублюдка за то, что он сотворил с моей дочерью.

— Нет, я — и нисколько не сожалею, — продолжал настаивать Алан Пинкус. — Букер был злобной сволочью. То, что он творил с Сэмми — этим ребенком, — не заслуживает прощения. Нейл хотел засадить его по закону, но Букер оказался слишком скользким. Поэтому я взял пистолет моего брата. Я разыскал этого ублюдка на улице и выстрелил ему в голову, снова и снова.

— Спасибо, — сказала я. — В голове Букера обнаружили достаточно пуль, а на теле — следов от ударов, что вы оба могли поучаствовать в убийстве. Это мое предположение. Вы убили его вместе.

Я зачитала Алану Пинкусу его права, и Конклин надел на него наручники, но меня начало одолевать смутное беспокойство.

Нейл Пинкус сказал, что убил он.

Алан Пинкус настаивал на своем.

Какое дело можно построить на сомнительных показаниях Лаванды Льюис, сидящей на наркотиках проститутки, которая может умереть еще до суда?

Я размышляла дальше. Если каждый из Пинкусов возьмет на себя вину за убийство, если каждый скажет, что делал это один, — то присяжные, естественно, начнут сомневаться. Достаточно одного усомнившегося члена присяжных, и судебный процесс развалится. Сомневаюсь, что город будет финансировать еще один процесс по делу такого антисоциального типа, как Родни Букер.

И тут я поняла.

Братья Пинкус заранее все спланировали.

Мы с Конклином вели братьев вниз по лестнице, а я уже размышляла, как их разделить, допросить по отдельности и попытаться настроить друг против друга. Но когда мы спустились, все мысли вылетели из головы.

На улице около распахнутой двери нас поджидала толпа — вот тут началось настоящее светопреставление.

Масса людей выплескивалась из столовой «От всего сердца» на улицу. Там были бездомные и волонтеры, а среди все увеличивающейся толпы нашлись и те, кто не принадлежал ни к одним, ни к другим, — деловые мужчины и женщины из этого квартала.

— Не приближаться! Дайте нам пройти! — выкрикнула я. Но вместо этого люди окружили нас плотным кольцом, толкаясь и зверея. Я нащупала свой телефон, не глядя набрала номер, и каким-то чудом мне удалось связаться с дежурным офицером.

Я продиктовала ему свой номер и месторасположение, сказав, что нам нужна помощь в разгоне толпы. Срочно.

Мужчина в дорогом костюме вышел к нам и представился:

— Сержант, меня зовут Франклин Моррис, я — член союза общественности Пятой улицы. Я не могу вам позволить арестовать этих мужчин, потому что я застрелил Родни Букера — и могу это доказать. Нейл пытался меня остановить, но я сделал то, что должно. Скажи ей, Нейл.

И началась цепная реакция, подобной которой я никогда еще не видела и даже вообразить не могла.

Я Луви Джамп, — сказала чернокожая женщина в очках с бордовой оправой и завязанной на поясе мужской рубашке. — Не слушайте мистера Морриса, сержант. Он — лучший друг Нейла Пинкуса. Послушайте меня. Мы несколько раз обращались в полицию, но там ничего не делали. Родни Букер был для нас чумой. Он продавал наркотики. Он превращал замечательных девушек в наркоманок и проституток. Я застрелила его, потому что он был дьяволом. Спросите любого. Я сделала это с помощью маленького пистолета Нейла Пинкуса и готова понести ответственность.

У меня начала кружиться голова, я почувствовала легкий приступ тошноты.

Наша машина стояла всего в двадцати метрах от нас, но народу было так много, что я ее даже не видела. Я пыталась уловить завывание сирен, но не слышала ничего, кроме гула толпы.

И еще один мужчина признался в убийстве. Схватив меня за рукав, он назвал свое имя — Харри Бейнбридж. Чернокожий мужчина с дредами и золотыми зубами, внешне походивший на бездомного. Он сказал, что той воскресной ночью избил Скитальца толстой палкой, после того как разнес его мозги выстрелами из пистолета Нейла Пинкуса.

— Те статьи расписывали, каким замечательным был Скиталец Иисус. Он был дерьмом собачьим. Где вы были, когда мы просили вас помочь? Почему мне пришлось замарать руки кровью? Но я это сделал, леди. Я украл пистолет мистера Пинкуса и застрелил того мерзавца. Он молил о пощаде, но я не поддался из-за того, что он сотворил с моей девочкой, Флорой.

Вперед выступила женщина, или это мог быть мужчина, переодетый в женщину, точно не скажу. Она назвалась Мерси.

— Этот ублюдок превратил мою младшую сестренку в шлюху. Он накачал ее метамфетамином, и она умерла на улице. Прямо здесь. Мне пришлось убить эту сволочь, понимаете? Меня уже признали невменяемой, поэтому я не боюсь суда присяжных.

— Мерси! Замолчи. Ни в чем не признавайся. Я это сделал, — заявил мужчина с фигурой атлета.

Его нос был свернут набок, и он походил на человека, перенесшего не одно сотрясение мозга.

— Я шесть раз выстрелил в Скитальца из пистолета адвоката. Бац-бац, бац-бац, бац-бац. А когда Скиталец упал, пинал его. Я избил его вот этим, — сказал он, потрясая кулаками. — Прикончил этот кусок дерьма за все то, что он творил с нашими людьми.

Знакомая светловолосая девушка с изможденным, но симпатичным лицом вышла к нам.

— Мой отец и мой дядя Ал ни в чем не виновны, они пытались спасти меня, — заявила Сэмми. — Я сказала, что любила Скитальца, но я врала. После того как я его убила, мы все врали полиции, чтобы нас не начали подозревать. Он был тираном. Он поработил меня. Вот почему я взяла пистолет отца…