Мишель Креспи - Охотники за головами

– Не могу, Лоранс. Сейчас – либо он, либо я. Дель Рьеко забился в нору, нет больше арбитра.

– Вся его команда с ним, вы знаете? Они считают вас чудовищем из фильмов ужасов. Они объединились.

– Их уже не так много.

Лоранс положила свою руку на мою, почти нежно.

– Жером, прошу вас, остановитесь. Бежим в лес и дождемся полицию. Я пойду с вами, если хотите. Все равно я ничего не могу сделать для Пинетти.

Я чуть не затряс головой, но в последний момент сдержался.

– Лоранс, двадцать лет я соглашался со всеми. Меня лишили воли, и я только что вновь обрел ее. Позвольте мне побыть мужчиной еще час или два.

– Это не лучший способ показать себя мужчиной, – запротестовала она. – Для этого не обязательно убивать людей. Ведь мы живем в цивилизованном мире, Жером, в цивилизованном! Есть законы, суды, полиция! А не только ковбои и индейцы.

Она никогда не сможет понять, чем стал наш мир. Вернее, снова стал. А еще вернее, оставался тем же, но покрытым лаком условностей, показухи, судебных процедур и заверенных контрактов. И под наслоениями лака шла постоянная борьба между человекообразными за право главенства. Я устал. У меня не было ни времени, ни сил, чтобы объяснять ей все это.

– Где Мастрони? – спросил я.

Она беспомощно развела руками. Две слезинки блеснули на кончиках ее ресниц. За дверью послышалось покашливание. Кто-то приближался. Я сделал знак Лоранс спрятаться под стол, а сам прижался к стене, направив карабин на дверь.

Шаги замерли у двери. Затем стали отдаляться. Это мог быть кто угодно, но не Шарриак: он бы вошел.

Я расслабился, оторвался от стены. В этот момент дверь с треском распахнулась, ударившись о стену возле меня. Вслед влетела чья-то согнувшаяся фигура. Должно быть, он тихонечко вернулся и подготовил удар. Я собрался выстрелить, но запутался в ружьях, перекрестившихся на моем животе. У меня решительно не хватало способностей для партизанской войны.

Не успел я поднять ружье, как необычный гость проскользил по полу, ударился головой о ножку стола и выпрямился, потирая шевелюру с брезгливым выражением на лице. Это был Мастрони.

Он тяжело опустился на стул, продолжая потирать голову.

– Это ты? – удивился он. – Ты выпутался?

– Я – да, Хирш – нет.

– Знаю. Я был там. Когда он уложил Хирша, я бросился на него, но слишком поздно. Я тоже чуть не схлопотал пулю. Думаю, он задел дель Рьеко. Непонятно: он стоял сзади, а убежал, держась за руку. Срикошетила, наверное...

Ну вот и объяснение второго выстрела. Я поинтересовался:

– А где он сейчас?

– Дель Рьеко? Понятия не имею.

– Нет, Шарриак...

– Тоже не знаю. Он ищет нас. У тебя есть план?

Нет, на этот раз планов у нас не было. Разве что идти прямо и стрелять во все, что движется. Я протянул Мастрони двустволку, оставив себе карабин с оптическим прицелом. Взяв ее, он погладил стволы, опробовал прицел. Я с удивлением смотрел на Мастрони: у него был вид знатока.

– С этим будет получше, – удовлетворенно произнес он. – А то чувствуешь себя голым. Что все-таки произошло? Он свихнулся неожиданно?

– Положим, все плохо обернулось. Мы вошли в последнюю фазу. Прямое столкновение... Более откровенное, вот...

– Да... – протянул Мастрони. – Можно и так посмотреть... В какой-то момент занесло, да? Знаешь, когда попадаешь на обледенелый участок, руль не слушается, и, если у тебя нет сноровки и неважные рефлексы, тебя начинает крутить, а потом врезаешься в стену. Так?

У меня не было времени и желания дискутировать о технике вождения. Я не ответил. Мастрони задумчиво опустил голову и продолжил:

– Может быть, заносить стало с самого начала. Слишком быстро мчались по обледенелой дороге. В общем, что случилось, то случилось. Что будем делать?

– На нас напали, будем защищаться. А что же еще?

Вмешалась Лоранс; между ее бровей пролегла тревожная складка.

– Послушайте, вы должны остановиться, – повторила она. – Вы думаете, что они сошли с ума и хотят вас убить, а они считают, что сумасшедший – вы и хотите их убить... Ведь должен же быть какой-то способ договориться, правда?

– Все войны начинались с этого, дорогуша, – отечески произнес Мастрони. – Когда проливается кровь, уже поздно отступать. Мы не верим друг другу, вы понимаете?

Я удержался от улыбки. Действительно, доверие мы утратили. А по правде говоря, его никогда и не было.

Присутствие крепкого и спокойного Мастрони меня приободрило. Странно, но и раны мои уже не так болели.

Лоранс предприняла последнюю попытку:

– Останьтесь здесь. Забаррикадируйтесь, и подождем рассвета. Кто-нибудь да предупредит полицию.

Я два-три раза сглотнул. Наверное, я ко всему прочему еще и простудился под дождем.

– О, полиция... Да они потащат всех без разбору. А потом – суд, – протянул я. – Как и большинство французов, я не доверяю правосудию своей страны. Нет уж, я все смету, и останется только одна версия – моя. Шарриак думает так же. Пули, попавшие в Пинетти и Хирша, вылетели из его ружья. Меня он не пощадит. Он должен заставить меня замолчать. Другой цели у него нет. Он мыслит логически, следовательно, он предсказуем.

– Или же, – возбужденно продолжала Лоранс, – возьмем лодку и переправимся на другой берег. Там мы будем в безопасности.

– Лодки уже нет. Она уплыла.

– Господи, – простонала Лоранс, – не знаю уж, чего вам бояться? Есть свидетели: вы, Мастрони, я, дель Рьеко... не может же он убить нас всех!

– Он уже пристрелил двоих, доберется и до остальных. Я не могу позволить Шарриаку заговорить зубы судье. Ведь он юрист, и неплохой. А что потом? Увязнуть в бесконечном процессе, сидеть год под следствием и ждать, пока Шарриак и его адвокаты перелопатят процессуальный кодекс и вотрут очки судьям? А затем получить самое меньшее пять лет? А потом искать работу? Вы шутите! Дель Рьеко удрал, чтобы вызвать полицию. Думаете, Шарриака это испугает? Впрочем, это уже не проблема. Сейчас речь идет о наших жизнях. – Я повернулся к Мастрони, продолжая рассуждать вслух: – Нужно охранять вход в холл. Я не силен в стратегии, но, если мы заблокируем его, будет хорошо. Оттуда можно контролировать этажи и подходы. Один из нас...

Лоранс уцепилась за мой рукав в последней молчаливой мольбе. Я осторожно отстранил ее и продолжил:

– Один из нас встает там и никого не пропускает. Другой осматривает этажи. Убедившись в безопасности внутри, может, мы атакуем тех, кто снаружи.

– Сэр, да, сэр! – выпалил Мастрони, встав во фрунт и подняв подбородок, подражая американским морским пехотинцам.

Здесь была не только ирония. Казалось, что он, как и Хирш, начинал находить во всем этом удовольствие.

– Вольно, рядовой. Вы, Лоранс, останьтесь здесь. На вас возложена организация госпиталя. Это полезнее ваших рыболовных крючков. К вам будут приносить раненых.

Она покорно отошла и села на пол около Пинетти.

– А что наверху? – спросил я Мастрони.

– Думаю, все заперлись в своих номерах. Я никого не встретил, когда спускался. В лесу они были все до одного, а потом вдруг исчезли, как стая птиц. Только начни в них стрелять, и нет ни одной. Наши друзья, должно быть, закутались в одеяла, надеясь переждать непогоду.

– А со стороны кухни? Ведь туда есть проход из ресторана?

– Ну конечно, – произнес голос Шарриака.

Он бесшумно вошел за нашими спинами, пройдя через служебную дверь. Я много раз видел, как входил и выходил официант, но, поскольку мы никогда не пользовались ей, вспомнил о ней слишком поздно. Почему-то у меня в мозгу засело, что в ресторане только один вход, и сейчас я проклинал себя за невнимательность.

Шарриак наставил на нас ружье между Мастрони и мной (может быть, немного ближе ко мне). Очки на его носу сидели криво, галстука не было. В мятом костюме, разорванном на плече и обвисшем на спине, он казался одетым в пижаму. Дельваль из осторожности держался сзади, готовый выскочить в кухню при малейшей опасности.

Шарриак ухмылялся. Положение было ужасным, но с виду он был вполне нормальным, таким, каким мы его всегда знали: уверенным в себе, внимательным и слегка презрительным.

– Привет. Вы по-хорошему кладете оружие, и вам не будет больно, – медленно произнес он.

Лоранс закрыла лицо руками и заплакала. Мне же эта сцена из полицейского фильма показалась скорее смешной. Странно, но я совсем не испытывал страха. Мне казалось, что игра продолжается и что сейчас мне влепят игрушечную пулю, которая просто оставит красное пятно на моем пиджаке. А может быть, и настоящую пулю, но все равно это будет игра.

– А не положить ли тебе свое? Нас двое, а ты один...

– Верно. Но одного-то я уж точно прикончу. Вопрос на сто тысяч франков: кого именно? Или обоих, как знать...

Дельваль, почуяв запах жареного, отступил в спасительную тень. Шарриак повел стволом.

– При малейшем движении я стреляю! Не проведем же мы так всю ночь... Карсевиль, до чего же ты упрям! Почему ты не хочешь признать, что проиграл? У меня и в мыслях не было попасть в кого-либо. Но слишком уж высоко подняли ставки там... Как теперь выйти из создавшегося положения?