Кристиан Мерк - Под маской молчания

— Виктор! — дернула она его за руку.

— Позаботься об… Она… Прекра… — Губы Морсби замерли.

Джо рванула за руку сильнее, они побежали.

— Полициа муниципале! — вопил сзади коп испуганным, почти девчачьим голосом. «Новичок», — понял Виктор.

Он обернулся, ничего толком не разглядел и, споткнувшись, рухнул в нескольких футах от Риальто. Джо обернулась, с досадой оскалила зубы и припустила еще быстрее.

Банг, банг, банг, банг!

Пистолет запрыгал в руке юного полицейского, Джо осыпал дождь осколков от разбитой стеклянной витрины. Она вскинула руки и упала в канал. Полицейский с дрожащими губами замер на месте, не веря тому, что натворил. Виктор прыгнул в канал, нырнул, никого не обнаружил, нырнул снова… Подошел полицейский катер, и Виктор оставался под водой, пока хватало воздуха. Вынырнул, спрятался за двумя дрейфующими мешками с кухонной гнилью, свалившимися с мусорного баркаса. Посмотрел в сторону полицейских мотоскафи — их скопилось уже три, четвертый на подходе. Но он знал, что Джо им не найти.

Где-то далеко, за морями и веками, смеялись сарацины.

Куда запропастился сахар?

Ансельмо, кряхтя и стараясь не опрокинуть блюдце с чашечкой свежего кофе, нагнулся в поисках фарфоровой сахарницы. Где она прячется? Такой кофе, прямо с рынка Сан-Сте, где ароматы овощей и фруктов хватают за нос и тащат каждый в свою сторону, такой кофе грешно пить, не подсластив, святые разгневаются. В кухне темно, потому что в отеле недавно сменили проводку, и Ансельмо впустую шарил рукою, ища выключатель на привычном месте. Ага, вот она! Ансельмо с торжествующей улыбкой схватил беглянку, выпрямился, повернулся к открытой двери — и уронил поднос на пол.

Он сразу узнал дрожащую фигуру в дверном проеме. Дотторе! Светлые волосы гостя уже умерли, не дождавшись смерти хозяина.

— Ансельмо, мне нужна помощь.

Одежда прилипла к телу американца, губы трясутся, речь неразборчива. Ансельмо предостерегающе поднял палец, прислушался — никого. Смел в сторону осколки, чтобы не привлекать внимания. Взяв Виктора за руку, старик повел его, как ребенка, по коридору и вниз по лестнице. Вынул из кармана мобильник и с кем-то тихо, едва слышно переговорил. Дошли до двери с табличкой. Старинная каллиграфия: A. PROVADORE. С завитушками и виньетками.

Ансельмо отпер дверь, кивком пригласил Виктора войти. Меблировка скромная. Две старые лампы, стол, жесткие стулья, шкафы и шкафчики.

— Вам надо переодеться. — Ансельмо протянул гостю халат, а сам принялся рыться в шкафу, подыскивая подходящие вещи. — Эти петухи там, в лодках, ищут вас, — укоризненно вздохнул он, ткнув пальцем через плечо. — Им нужен козел отпущения. Вам снова нельзя оставаться в Венеции. Так?

— Да, мне надо в Штаты, — подтвердил Виктор, чувствуя, что тело снова затряслось, на этот раз уже не от холода.

— Моя родня… — Ансельмо выпрямился и провел рукой по пуговицам. — Мой кучино[30] — портовый лоцман. Большие корабли… Сегодня он выводит танкер в… — Ансельмо нахмурился, припоминая. — Галвестон. Он вас пристроит.

— Как? — ошеломленно спросил Виктор. — Ради чего?

Ансельмо посмотрел на него, как на дурачка:

— Ради того, что вас все еще жжет. Ради любви.

Он выглянул из-за двери, огляделся по сторонам, вывел Виктора, и они спустились еще ниже.

— Этим путем благородные господа возвращались домой к своим женам, навестив любовницу в нашем отеле.

Им на головы скатывались капли воды, лбы сметали паутину.

— Синьорина Удинезе… Что с ней произошло?

— Утонула, — мрачно произнес Виктор, думая о пулях, попавших в ее тело.

— В жизни не встречал такой привлекательной женщины.

— Я тоже… — тем же похоронным тоном согласился Виктор.

— Мы будем помнить о ней, — мягко, утешительно прозвучал в темноте голос старика.

Ансельмо нажал на какую-то ручку и открыл дверь. Пахнуло Адриатикой. За дверью мелькнул серебристый нос гондолы. Канал.

— Мой сын, — не без гордости сообщил Ансельмо.

Он обнял Виктора и подтолкнул его к суденышку. Гондольер тут же накинул на беглеца шерстяное одеяло, закрыв его с головой, и оттолкнулся от набережной.

Выглядывая из-под одеяла, Виктор оценил фигуру своего спасителя. Рослый, крепкий мужчина, не слишком похожий на тщедушного Ансельмо. Провадоре-младший уверенно вел лодку, спокойно посматривал по сторонам и улыбался полицейским, катера которых все еще бороздили канал в поисках убийц, убитых и улик.

Гудок прорвал туман — и Виктор крутит баранку вправо, в очередной раз избегая столкновения, снижая скорость и пытаясь ехать, как нормальные люди, а не как преследуемые Интерполом преступники. Убийцы.

Техас. Слово-то какое… странное. Ни разу здесь не был. Ни разу в жизни о нем и не думал. А сейчас… Все до одной встречные машины с техасскими номерами.

Дотронулся до своей головы — голый череп вместо привычных волос. Неделю маялся в каморке где-то у машинного отделения. По ночам видел Арабеллу, бегущую от женщины с добрым лицом из непропеченного теста.

«Она»… Конечно же, умирающий Морсби думал не о Джо. «Она» — это его покойница-жена. «Неужели Морсби спрятал свои секреты в ее могиле?» — гадал Виктор, скрючившись в чреве громадного танкера. С экрана маленького телевизора на него смотрела его собственная физиономия, а тем временем диктор вещал о «молодом террористе» и его «сообщнице», подставивших эксцентричного американца-филантропа под пули убийц.

При высадке незнакомый моряк сунул в руку Виктора пачку смятых зеленых бумажек.

— В память леди, — сообщил моряк деловито и исчез, не ожидая благодарности.

Виктор купил в каком-то гараже старую развалюху и пустился на ней к западу, к могиле женщины, которую никогда не встречал, но к которой начал ощущать странную привязанность. И ни на одном из дорожных постов у него не спросили документов.

Это ваша повседневность, молча обращался он к Джо. Как будто ты похоронен заживо. Специфика контакта с окружающим миром. Как будто ты напираешь телом на острие ножа. Вот он проходит сквозь кожу. Прокол. Первая кровь. Что дальше? И не можешь остановиться, не можешь увернуться.

Каждый раз, когда мимо проносились полицейские машины, руки Виктора тряслись. Беглый преступник! Он пытался вспомнить, как чувствовал себя, когда был нормальным, добропорядочным гражданином. И не мог.

Виктор сменил автомобиль и одежду. Итальянскую сжег в пустой пятидесятигалллонной бочке. Границу Аризоны пересек на заре, под проливным дождем, который порывы ветра кидали из стороны в сторону, то слева, то справа в стекла его машины. На подъезде к Хила-бенд встретил свору полицейских машин, но они пронеслись мимо, не обратив на него внимания, очевидно, к Большому Финиксу, на охоту за лихачами. На аэродроме тишина, дремлет кафе. Виктор представил зубастую официантку спящей.

Закидав машину ветками на краю рощицы у въезда в каньон, Виктор отправился дальше пешком.

Ранчо Морсби заброшено. Ни джипов в гараже, ни лошадей в конюшнях. Даже наглого воя койотов не слышно. Постучавшись в главное здание и не дождавшись ответа, Виктор высадил стекло и влез внутрь. Мебель и портреты затянуты чехлами из белой ткани. Щелкнул выключателем — к его удивлению вспыхнул свет. Снял трубку — услышал обычный гудок. Подошел к окну на задний двор, отодвинул штору. Под развесистым кленом — группа надгробных камней.

Могилы столетней давности. Линн не здесь, если она вообще похоронена где-нибудь. Виктор пнул ствол клена, ушиб ногу и похромал обратно, не замечая мелкого дождя и злясь на проклятую «Десятку». Они угробили Арабеллу, погубит меня и мою семью. Чего ради? Он тяжело опустился на пол и услышал слабые хлопки ткани.

Линн Морсби смотрела на него со стены. Ветер отдернул простыню, открыв лицо погибшей красавицы. «Смотришь и не видишь, — упрекала она. — Спроси меня. Мужчины не догадываются спросить, они уползают в нору, прячутся. Я тебе помогу. Меня нет, но я твой единственный друг здесь. Сними меня. Возьми в руки. Я так хочу, чтобы кто-то меня взял в руки. Еще хоть разок».

Виктор тяжело поднялся и направился к стене. Как во сне, поднял руки, снял портрет. Провел пальцами по изображению, погладил щеку нарисованной женщины, чувствуя себя осквернителем могил. Потрогал раму и полез рукой за холст. Тут же вздрогнул, нащупав утолщение.

К обратной стороне холста кто-то… понятно кто… прикрепил клейкой лентой толстый резиновый пакет. «Я подсказала тебе, — снова услышал он женский голос. — Теперь действуй сам, шевели пальцами. И мозгами».

Виктор открыл пакет. Видеокассета, фотографии, листки… списки. Фотографии похожи на кадры телесъемки. Он прошелся по дому и нашел видеомагнитофон.