Ли Уикс - Приз победителю

— Вот дьявольщина! — Уайт с силой провел руками по своей лысой голове. Этот жест свидетельствовал, что он находится в состоянии стресса. — Гонконг может гордиться этим парнем! Как говорится, только этого нам еще и не хватало! — простонал суперинтендант. — Так что готовься, Мэнн. Начальство будет следить за нами в оба. В этой связи можешь сказать «до свидания» привычной жизни, пока мы не раскроем это дело. В обозримом будущем твоим домом станет это здание.

Суперинтендант поднялся с места, подошел к окну и приоткрыл жалюзи. Утренний туман уходил, уступая место дождевым тучам. — Что же касается позитивной стороны происходящего… — Старый полицейский опустил жалюзи и повернулся к Мэнну: — По крайней мере ты вернулся в штаб-квартиру.

Инспектор ухмыльнулся и посмотрел на старого друга.

— Десять месяцев, Дэвид! Мне казалось, прошла целая вечность. — Он облегченно покачал головой. — Признаться, я уже начал подумывать, что останусь навечно в Ша-Тине. Можно сказать, мне повезло, что там нашли трупы. Вы не можете себе представить, какое это счастье вернуться сюда.

— Почему же? Могу.

— До сих пор не понимаю, почему меня перевели. Ведь я к тому времени проработал в бюро всего восемнадцать месяцев, а рассчитывал пробыть там как минимум три года. Кроме того, я, как мне казалось, неплохо работал и хорошо себя зарекомендовал…

— Вот именно. Ты действительно неплохо там поработал, и в этом все дело. Есть люди, Мэнн, и не только в бюро, которые очень хотели бы, чтобы ты испарился, скрылся с глаз долой. А все потому, что ты, борясь с триадой, не знаешь, когда остановиться или дать послабление. В частности, мог бы демонстрировать чуть больше уважения к мертвым. Возможно, ты уже вырос, Мэнн, но в некоторых вопросах продолжаешь оставаться до смешного наивным и прямолинейным. И тебе еще много чего предстоит узнать. Иногда мне даже казалось, что ты прямо-таки напрашивался на неприятности.

Суперинтендант сделал паузу и пристально посмотрел на Мэнна, ожидая его реакции. Поняв, что таковой не последует, отвел глаза и откинулся на спинку стула.

— Я просто делал свою работу, Дэвид. С каких это пор выполнение долга считается преступлением?

Уайт покачал головой и вздохнул.

— Да, ты делал свою работу. И кое-что сверх того. Уж кто-кто, а я тебя знаю. Поскольку знаком с тобой, можно сказать, полжизни. Я и отца твоего знал, когда мы оба были совсем зелеными юнцами. Мы познакомились, когда я, так сказать, сошел с корабля на этот берег, а он только еще начинал свой бизнес. Я гордился знакомством с ним, тем, что мог называть его своим другом. И мне очень пришлось по сердцу, что ты, когда он умер, выразил желание поступить в полицию. И ты не раз уже доказал, что выбрал эту работу не зря. Я знаю всего несколько полицейских, обладающих такими, как у тебя, чутьем и интуицией, которые, впрочем, не пренебрегают собственной безопасностью, как это делаешь ты. О, я отлично знаю, как ты думаешь. Недаром, будучи тренером, столько лет наблюдал за тобой на крикетном поле. Или на поле для регби. Я гордился тем, что у меня такой игрок. Лучший, по заверениям знатоков, в команде полиции города. Ты всегда был настоящим спортсменом и отдавал все силы для достижения победы — и даже немного сверх того. Терпеть не мог проигрывать и, что интересно, перенес принцип неприятия поражения в свою реальную жизнь. Более того, этот принцип стал определяющим в твоем существовании. Однако дух честного соперничества и неуемное стремление к победе хороши именно в спорте. В действительности же между победой и поражением, правдой и неправдой, черным и белым существует неопределенная область, где царствует серый цвет, который ты упорно не желаешь замечать. Между тем в реальной жизни он доминирует. Твой отец был такой же сильный, прямой и честный человек. Но именно неспособность замечать серое и привела его к смерти.

Неожиданно Уайт замолчал. Он хотел сказать больше, но по выражению лица Мэнна понял, что уже переступил очерченную последним черту.

— Мой отец, Дэвид, жил так, как считал нужным, и защищал принципы, в которые верил. А умер он потому, что отказался платить бандитам. То, что им за «крышу» платят все, он не считал справедливым. Мой отец умер потому, что не хотел поступаться принципами.

— Да знаю я все это, знаю… — Уайт примирительно развел руками. — Но его смерть — такая огромная потеря… Для тебя и твоей матери. Для всех нас.

Детектив не сомневался, что суперинтендант сказал правду. Ему и в самом деле очень не хватало отца Мэнна. И он скучал по нему — как и по всем хорошим людям, которых знал в своей жизни и которых потерял. Суперинтендант приближался к той точке своего земного существования, когда чаще вспоминаешь и оглядываешься назад, нежели строишь планы и смотришь в будущее. За последний год он здорово сдал и будто усох в полицейском мундире, которым прежде так гордился. Он словно поторапливал теперь свою отставку, хотя Мэнн знал, что это последнее, чего ему хочется.

Уайт устало вздохнул и покачал головой:

— Иногда все на свете представляется мне бессмысленным. В частности, борьба с триадой. Ее люди продвинулись дальше на север и теперь делают свой бизнес в Китае. Скоро их будет совершенно невозможно контролировать.

Первый раз в жизни Мэнн слышал, чтобы старый полицейский, рассуждая об их работе, использовал такие слова. И это неприятно его удивило. Он никогда не думал о старом друге как о человеке, пасующем перед трудностями.

— Я знаю, Дэвид: со времен передачи власти все стало сложнее, но уверен, что в конце концов мы победим. Поверь, мы изыщем способ, чтобы достать этих людей. Я лично сдаваться не собираюсь. Но ты прав в одном — для меня нет «нейтральной», неопределенной области, когда дело касается правосудия.

— Давай смотреть правде в глаза, Мэнн. Ты любишь-таки наступать на ноги сильным мира сего. Однако когда произошла передача власти, многие крупные преступники, именующиеся ныне «патриотами», обосновались под крылышком у китайского правительства и стали, так сказать, столпами общества. — Уайт печально покачал головой. — Проблема заключается в том, что ты понимаешь, кому отдавил ногу, когда извиняться уже слишком поздно.

— Ну, я не собираюсь просить за это прощения, Дэвид. Если людям нечего скрывать, то им незачем меня бояться. Но я не позволю адептам триады управлять Гонконгом. Должно быть, я действительно не все понимаю, но раньше мне казалось, что после передачи власти гангстеры будут чувствовать здесь себя куда менее комфортно, чем в прошлом, ибо в Китае их принято расстреливать. Выяснилось, однако, что китайские власти предпочитают заигрывать с ними. Как такое могло случиться?

— Не знаю. Трудно сказать что-либо определенное относительно того, кто сейчас дергает за ниточки в правительстве и в руководстве полиции — особенно в бюро.

— Расскажите мне об этом поподробнее, ладно? Я ведь находился от того, чтобы прижать Чана, вот настолько. — Мэнн сдвинул указательный и большой пальцы так, что они едва не смыкались. — А потом — бац! — все рухнуло и меня сослали чуть ли не на край света. Было такое ощущение, будто сидишь, а из-под тебя неожиданно выбили стул. — Мэнн развел руками.

Суперинтендант, откинулся на спинку старого кресла, служившего ему верой и правдой на протяжении тридцати лет, но в последнее время демонстрировавшего признаки изношенности, как и его хозяин. Проведя в таком положении около минуты, старый полицейский подался всем телом вперед, пристально посмотрел на воспитанника и решительно хлопнул по подлокотникам.

— Как бы то ни было, сейчас тебе предстоит заниматься делом об убийстве иностранных подданных. Так что забудь на время о триаде и Чане. Я знаю, как ты его ненавидишь, но не хочу, чтобы персональная вендетта сказывалась на текущей работе. Но его время настанет, твердо обещаю тебе это.

Он сделал паузу, как если бы вдруг передумал развивать эту тему. Но детектив знал, что хотел сказать старый полицейский. Суперинтендант собирался произнести сентенцию относительно того, что ему, Мэнну, цены бы не было как полицейскому, если бы его поле зрения не застилала временами бешеная ненависть к триаде, Чану и людям, так или иначе связанным с ним. Между тем доказано, что Чан не связан со смертью отца Джонни. Вот что, по мнению детектива, не сказал Уайт. Однако, сделав паузу и выразительно посмотрев на собеседника, Дэвид как бы произнес все это без слов.

— Итак, о нашей нынешней работе, — заговорил суперинтендант деловым голосом, меняя тему и тактику. — Расследование возглавляю я. Ты будешь моим заместителем. На первом этаже в конце холла находится оперативная комната по этой разработке. Нам будут помогать полицейские добровольцы со всего города. Некоторые уже приехали и сидят там. Остальные приедут завтра. Ты будешь делить офис с детективом-сержантом Энджи и детективом Ли. Полагаю, временами там будет жарковато, причем в прямом смысле. Но ты наконец узнаешь, что значит работать в старом здании штаб-квартиры, где нет даже кондиционеров.