Александр Ольбик - Президент

То ли жара, то ли страх сделали из лица Усача бледный, мокрый кусок бумаги, с безумно расширенными глазами. Он даже не сделал попытки стряхнуть с себя этот страх.. Он нагнулся и осторожным движением хотел поставить пакет на землю, однако Мороз не позволил ему такой вольности. Взяв жестко его за руку, он увлек участкового к машине и принудил залезть в нее. Тут же, как из-под земли появились молодые, крепкие парни и обступили машину. Среди них выделялся высокий усатый блондин, явно старше других, и именно он подошел к Морозу и представился: «Майор Гордеев…» И, не таясь, продолжал: «Действуешь, майор, в общем грамотно, хотя и рискованно… Что у задержанного в сумке?»

— Это нам еще предстоит выяснить, — Мороз, закуривая, заметил, как у него дрожат пальцы. — Что у тебя в пакете? — обратился он к участковому. Тот подавленно молчал, вперившись взглядом в затылок Акимова.

Мороз, не снимая пакета с колен участкового, осторожно ощупал его. У него не было сомнений: рука отчетливо почувствовала профиль револьвера.

— Гоним в управу и там будем разбираться, — сказал Мороз и получил одобрение Гордеева. Тот взмахнул рукой и все, кто с ним был, тут же ретировались.

Допрос участкового милиционера в изоляторе временного содержания вели втроем: начальник УВД милиции Быстров, Мороз и майор Гордеев. На столике, привинченным к цементному полу, лежало то, что находилось в целлофановом пакете: револьвер и три пачки патронов, четыре брикета тротила, и упаковка чего-то мягкого и напоминающего, как говорил Киреев, пластилин. Собственно, он был недалек от истины: это действительно был взрывчатый «пластилин» или пластид по имени ci-4, обладающий огромной разрушительной силой. Всего взрывчатки было ровно пять с половиной килограммов.

В Управление также был доставлен людьми Гордеева и пенсионер Киреев. Он был бледен и все время хватался за сердце. Но это не была симуляция, ему от жары и нервотрепки действительно было не по себе. Допрашивали их в разных помещениях. Но все совпало.

По версии Киреева участковый к нему заходил и раньше и иногда они вместе распивали вино или пиво. Но о его нынешнем приходе он ничего не знал, а когда увидел, подумал, что это связано с его визитом в милицию. Усач помялся в прихожей и спросил — не попить ли им в такую жару пивка? И он вытащил из кармана сто рублей, с которыми Киреев и направился в магазин «Алена».

Однако у Мороза не проходило ощущение, что пенсионер что-то не договаривает… Что-то старый плетет не в ту петельку. И он мягко, как бы издалека спросил:

— А в тот раз, когда к вам на базаре подошли те люди, с ними никого больше не было?

Киреев опустил глаза и стал щипать и без того одряхлевшую соломенную шляпу. Мялся. В разговор вступил Гордеев:

— А я так думаю, нам не хотят говорить всю правду, а потому Петр Якимович тоже может пойти с ними за компанию… Как соучастник…

Киреев еще больше побледнел. Потом его ударило в жар — дело-то нешуточное, пахнет терроризмом. И раскрылся до конца. Оказывается, на рынке к нему подрулили гости по совету участкового Усача. Мол, ты, Петр Якимович, живешь один, вечно нуждаешься, за квартиру не платил полгода, возьми к себе жильцов…

— Вот и взял на свою шею, — Киреев потной ладонью потрепал себя по загривку. — Но мне и в голову не могло придти, что мой участковый может мне подложить такую свинью.

А Усач, между прочим, поначалу решил играть в молчанку. На все вопросы он сглатывал слюну, словно в горле у него застрял теннисный мячик, и все время тер одну ладонь о другую.

— Молчишь, подлец, — не сдержался Быстров и наотмашь саданул своего подчиненного в челюсть. Тот упал и его никто не стал поднимать. — Вот такие, как ты прокуды, ломают людям всю жизнь. Ты же, полоз, знал, что в этих пакетах и что это за люди…

— Кто они и как ты с ними познакомился? — умягчено-настырным голосом давил на него Гордеев. — Сколько они тебе заплатили?

— Пятьсот…

— Долларов?

Участковый замотал головой.

— Неужели ты, парень, за пятьсот деревянных продал дьяволу душу? — у Мороза тоже чесались руки и он еле сдерживался, чтобы не ударить Усача.

И вдруг до них донесся вполне резонный аргумент:

— Пока вы тут со мной возитесь, они поймут, что меня взяли и уйдут с концами…

Все, кто был в комнате допроса, переглянулись. Это же было так очевидно: Усач этот пакет должен был куда-то доставить…

— Где и кому ты должен был отдать все это добро? — Спросил Гордеев и помог участковому усесться на стул.

— В четыре, у входа в зоопарк, со стороны улицы Тургеневской…

— Кому?

— Гасанову Валеху…

— Этот из тех, кто жил у Киреева?

— Один из них. Я с ним познакомился на рынке, даже однажды оштрафовал за антисанитарные условия…

Гордеев посмотрел на Мороза и дал понять, что хочет поговорит с ним тет-а-тет. Они вышли в коридор.

— Что будем делать, Виктор? — спросил Гордеев. — Нам не простят, если мы эту троицу упустим.

— Сейчас все будет зависеть от Усача. С ним потом разберемся, а сейчас… — он посмотрел на часы, — сейчас же его надо оттаранить к зоопарку… Пусть скажет этому Гасанову, что Киреева не застал дома.

— Они неплохие психологи, когда дело идет о собственной шкуре. Не поверят. Да и вид у него сейчас хреновый для разыгрывания ролей..

— Но у нас нет другого выхода. Конечно, если даже он привезет им пакет, то нет уверенности, что его будут встречать все трое.

— Нам хотя бы одного взять за жабры, а там будем колоть, — Гордеев вытащил из кармана телефон и связался с кем-то из своих людей. Отдал распоряжение, чтобы все входы и выходы из зоопарка были блокированы не позднее чем через пятнадцать минут.

Когда они вернулись в комнату допроса, услышали всхлипывания Усача.

— Ладно, парень, не раскисай, — ободряюще сказал Гордеев. — Сейчас съездим с тобой к зоопарку, а ты пока быстренько обрисуй их портреты.

До четырех оставалось пятьдесят минут и они спешили. Киреева, в другой комнате, наставлял Мороз, давая тому инструкции на случай, если к нему придут его квартиранты.

— Скажете, что плохо себя чувствуете, солнечный удар или… сердечный приступ. Лягте и лежите на своей кровати.

— У меня старая тахта «лира»…

— Хорошо, на «лире»…

С Усачом работал Гордеев. В течение пятнадцати минут он узнал все, что было известно самому участковому. Потом они вызвали парикмахера и тот привел в порядок лицо Усача, побрил, причесал, а маленькую ссадину, которая осталась после удара Быстрова, он тщательно загримировал.

— Если будешь, Ваня, хорошо себя вести, уголовное дело против тебя возбуждать не будем, — успокоил его Мороз.

Затем Быстров принес бутылку коньяка, который постоянно находился в его служебном сейфе, и заставил Усача выпить граммов сто. И тот пришел в себя. Он даже повеселел и попросил у Мороза сигарету, хотя давно бросил курить.

— Сволочи, как умело подкрались… Но, честное слово, я же не знал, что в тех пакетах… Если бы я знал, я бы их не брал в руки… — лихорадочно блестя глазами, говорил участковый.

— Ладно, успокойся, — Мороз взял его за руку и стал щупать пульс. — Примерно 75-80 ударов… давление в норме… во всяком случае, твое физическое состояние соответствует данной ситуации…

Они спустились вниз и на оперативном джипе двинулись в сторону дымящегося маревом главного шоссе. Через десять минут они были в пределах видимости зоопарка. Встреча Усача с Гасановым должна была состояться на противоположной стороне, где начинается, пожалуй, самая зеленая улица города — Тургеневская…

Мороз коротко проинструктировал Акимова с Поспеловым, которые должны были вести участкового до места встречи с Гасановым. Первым шел Акимов, проделывая нехитрые трюки: чтобы продвигаться вперед и вместе с тем не выпускать из виду сопровождаемого. Акимов направлялся параллельно курсу Усача. Они ему не доверяли, боялись, что он оторвется, и не знали до какой степени он искренен и не связан ли с группой какими-то криминальными обязательствами.

Но нет, Усач дошел до центральных ворот, ведущих в зоопарк, и остановился у фонтана, который ввиду засухи испускал три жиденькие струи. Акимов подошел к кассе и купил билет. Поспелов, усевшись на скамейке, из-за развернутой в руках газеты наблюдал за Усачом. Тот нервничал и это могло испортить все дело. Однако опасения их были напрасны: из такси, остановившегося на улице Тургеневская, которая одним своим изгибом подходила к самому зоопарку, вылез человек небольшого роста, широкий в плечах и в темном пиджаке. Столь неуместный для погодных условий гардероб говорил лишь об одном: под полой у него скорее всего было спрятано оружие.

Это был черноволосый с широким, даже немного расплющенным носом и большими, близко поставленными глазами человек. Он огляделся, постоял у бровки тротуара, закурил и медленно направился в сторону ворот. Усач тоже не предпринимал никаких действий, он стоял у фонтана, и снявши фуражку, ладонью черпал из бассейна воду и охлаждал себе затылок. На вид он был спокоен. Подошедший к нему Гасанов тихо спросил: