Элизабет Джордж - ПРЕСЛЕДОВАНИЕ ПРАВЕДНОГО ГРЕШНИКА

— Всегда побаивался открытого огня на кухне, — признался он со смущенной улыбкой. — Привет, Джулиан. Какие новости привез ты из Бротона и его окрестностей?

Такой вопрос уже давно стал его традиционным приветствием. И Джулиан тоже ответил как обычно:

— У благочестивой паствы все в порядке. А что до остального человечества… о том и говорить не стоит.

Приглаживая седеющие усы, Энди с дружелюбным видом смотрел на молодого человека, а Кристиан Луи тем временем ловко поставил поднос с крем-брюле в служебный люк для передачи в столовую.

— Maintenant. on en a fini pour ce soir,[7] — проворчал шеф-повар и начал снимать белый передник, испачканный в процессе приготовления вечернего деликатеса.

После ухода француза в маленькую раздевалку Энди усмехнулся и, шутливо округлив глаза, воскликнул:

— Vive la France![8] — а затем спросил у Джулиана: — Выпьешь с нами кофейку? В столовой засиделась небольшая компания, но все остальные уже развлекаются в гостиной, переваривая ужин.

— Все клиенты решили заночевать у вас? — Спросил Джулиан.

В Мейден-холле, старинном викторианском особняке, который в былые времена использовался одной из ветвей династии Саксен-Кобургов в качестве охотничьего домика, имелось десять спальных комнат. Каждая из них получила новую оригинальную отделку, выбранную женой Энди, когда Мейдены лет десять назад сбежали сюда из Лондона; восемь номеров сдавались любознательным путешественникам, стремившимся найти уединенный отель, исполненный домашнего уюта.

— Да, все номера разобраны, — ответил Энди. — Благодаря хорошей погоде у нас получилось рекордное лето. Итак, чего тебе хочется? Кофе? Бренди? Как, кстати, поживает батюшка?

Джулиан мысленно поморщился, уловив связующую нить между двумя последними вопросами Энди. Вполне вероятно, что все обитатели этого треклятого графства любезно снабжали его отца спиртными напитками.

— Мне ничего не нужно, — сказал он. — Я пришел к Николь.

— К Николь? Но ее нет дома, Джулиан.

— Как нет? Она ведь еще не уехала из Дербишира? Судя по ее словам…

— Нет-нет. — Продолжая говорить, Энди начал убирать столовые ножи в деревянную подставку, с легким стуком вставляя их в прорези. — Просто отправилась в поход. Разве она не говорила тебе? Уехала вчера днем.

— Но я же разговаривал с ней… — Джулиан помедлил, припоминая события вчерашнего дня, — вчера рано утром. Вряд ли она забыла об этом так быстро.

Энди пожал плечами.

— Однако, похоже, забыла. Ты же знаешь, женщин. А что, вы хотели отправиться в поход вдвоем?

Джулиан уклонился от ответа.

— Она уехала одна?

— Как всегда, — хмыкнул Энди. — Ты же знаешь Николь.

Знать-то он знал, да только хорошо ли?

— И куда ее понесло? Она хоть захватила с собой палатку и прочее походное снаряжение?

Энди отвлекся от уборки ножей. Очевидно, что-то встревожило его в голосе Джулиана.

— Она не поехала бы без снаряжения. Ей известно, как переменчива наша погода. Во всяком случае, я сам помог ей уложить все в машину. Да в чем, собственно, дело? Вы что, поссорились?

На последний вопрос Джулиан мог дать правдивый ответ. Они не ссорились, по крайней мере не в том смысле, какой Энди вкладывал в понятие ссоры.

— Энди, она уже должна была вернуться. Мы собирались в Шеффилд. Ей хотелось посмотреть там один фильм…

— Так поздно?

— Специальный сеанс.

Чувствуя, как предательски вспыхнуло лицо, Джулиан начал рассказывать о традиции показа «Шоу ужасов Роки Хоррора».[9] Но во времена работы в Особом отделе, о которых Энди обычно отзывался как о «другой жизни», он уже сталкивался с этим фильмом и потому отмахнулся от объяснений. Он нахмурился, задумчиво поглаживая усы.

— А ты уверен насчет сегодняшнего номера? У нее не могло создаться впечатления, что вы договорились на завтра?

— Я-то хотел увидеться с ней еще вчера, — ответил Джулиан. — Но Николь пригласила меня именно на сегодня. Я отлично помню, как она сказала, что вернется во второй половине дня. Это точно.

Энди опустил руку. Его глаза посерьезнели. Он посмотрел в темнеющее над раковиной окно, возле которого стоял Джулиан. В стекле отражались лишь их фигуры. Но по выражению лица Энди Джулиан понял, что тот думает об опасностях, которые таит в себе заоконная темнота. Обширные вересковые пустоши с пасущимися на них овцами; заброшенные карьеры, снова ставшие частью дикой природы; известняковые скалы, сменяющиеся каменистыми осыпями. Ловушки доисторических пещер и медных рудников с обваливающимися туннелями и шахтами, каменные осыпи, где не раз ломали ноги беспечные туристы, и гребни крупнозернистого песчаника, с которых мог свалиться любой скалолаз и пролежать потом несколько дней или даже недель на дне ущелья, безнадежно ожидая помощи. Этот курортный район простирался от Манчестера до Шеффилда и от Стокон-Трента до Дерби, и горноспасателей частенько вызывали на помощь туристам, сломавшим руку или ногу, а то и того хуже. Если дочь Энди Мейдена заблудилась или получила какую-то травму где-то в тех краях, то двое встревоженных мужчин, стоявших сейчас на кухне, при всем старании не сумеют найти ее без посторонней помощи.

Энди сказал:

— Давай-ка свяжемся с полицией, Джулиан.

В первый момент Джулиану тоже захотелось связаться с полицией. Но, поразмыслив, он ужаснулся при мысли о неминуемых последствиях, которые влечет за собой вызов полицейских. Однако в этот краткий миг его замешательства Энди начал действовать. Он решительно направился к стойке регистрации, где стоял телефон.

Джулиан поспешил за ним. Он заметил, что Энди при крыл ладонью телефонную трубку, словно хотел, чтобы его разговор не привлек внимания случайных людей. В приемной по-прежнему находились только они с Джулианом, а остальные гости отеля попивали кофе и бренди в гостиной, находящейся в другом конце коридора.

Именно оттуда и появилась Нэн Мейден в тот момент, когда в полицейском участке наконец взяли трубку. Она вынесла из гостиной поднос с опустевшим кофейником и парой чашек с блюдцами.

— Да ведь это Джулиан! Привет. Какая приятная неожиданность…

Но слова замерли у нее на устах, едва лишь она заметила, как подозрительно ведут себя эти двое: ее муж сгорбился над телефоном подобно анонимному информатору, а Джулиан топтался возле него с видом соучастника.

— Что происходит?

Джулиану показалось, что ответ на ее вопрос отпечатался на его лбу словом «виновен». Когда Нэн настойчиво спросила: «Да что же случилось?» он промолчал, надеясь, что Энди возьмет инициативу в свои руки. Но отец Николь, не обращая внимания на жену, продолжал тихо говорить по телефону:

— Двадцать пять.

Произнесенное им число, видимо, сказало Нэн то, что Джулиан не посмел облечь в слова и от чего Энди пытался уклониться.

— Николь! — ахнула она.

Торопливо подойдя к ним. Нэн поставила поднос на стол и при этом случайно смахнула на пол плетеную корзинку с рекламными проспектами отеля. Но никто не бросился поднимать их.

— Неужели с Николь что-то случилось?

Ответ Энди прозвучал спокойно.

— Джулиан и Ник договорились встретиться сегодня вечером, о чем она, очевидно, просто забыла, — пояснил он жене, закрывая левой рукой микрофон трубки. — Мы пытаемся выяснить, куда она поехала. — Он солгал ей с безыскусной хитростью торговца, привыкшего рекламировать лежалые товары. — Я подумал, что она могла заехать к Уиллу Апману по пути домой, чтобы подготовить почву для очередной работы на будущее лето. С гостями все в порядке, милая?

Проницательный взгляд серых глаз Нэн переметнулся с мужа на Джулиана.

— Энди, ты меня не обманываешь?

— Нэнси… Говори правду.

Он тянул паузу. На другом конце провода кто-то заговорил, и Энди взглянул на часы.

— К сожалению, мы в этом не уверены… Нет. Спасибо. Прекрасно. Благодарю за помощь.

Он положил трубку и, взяв поставленный женой поднос, направился в кухню. Нэн и Джулиан последовали за ним.

Кристиан Луи, сменивший поварской наряд на джинсы, кроссовки и трикотажную спортивную фуфайку с эмблемой Оксфордского университета и обрезанными рукавами, прошел мимо них к выходу. Он взялся за руль стоявшего у стены велосипеда, помедлил, оценивая степень напряжения среди собравшихся на кухне людей, сказал: Bonsoir, a demain,[10] — и энергично нажал на педали.

В кухонном окне промелькнул рассеянный желтый луч велосипедной фары.

— Энди, я хочу знать правду.

Нэнси остановилась перед мужем. Она едва дотягивала ему до плеча. Но благодаря крепкой и мускулистой фигуре эта маленькая женщина выглядела лет на двадцать моложе своих шестидесяти.