Айра Левин - Поцелуй перед смертью

— Мистер Гант был… Вчера он…

— Ну и?

Он беспомощно повернулся к Ганту.

— Вчера днём, — начал тот, — ни о чём не уведомляя вашего отца, я побывал в Менассете. Путём взлома я проник в дом вашего жениха…

— Нет!

— … и взял оттуда сейф, который нашёл в стенном шкафу у него в комнате…

Она вжалась в кресло, добела стиснув кулачки, в ниточку стянув рот, закрыв глаза.

— Я взял его с собой и взломал дверцу…

Её глаза распахнулись, сверкнув огнём.

— И что вы там обнаружили? Чертежи атомной бомбы?

Они молчали.

— Что вы там нашли? — повторила она, упавшим, встревоженным голосом.

Кингшип опустился на диван и подал ей проспекты, неловко разворачивая их.

Она медленно их взяла, посмотрела на них.

— Они уже не новые, — сказал Гант. — Они были у него порядочно времени.

— Он не бывал в Менассете с тех пор, как начал ухаживать за тобой, — вставил Кингшип. — Они были у него ещё до вашего знакомства.

Она аккуратно расправила их у себя на коленях. Уголки некоторых страниц были заломлены. Она разогнула их.

— Должно быть, Эллен дала их ему.

— У Эллен никогда не было наших изданий. Ты знаешь это. Её это мало интересовало, как и тебя.

Она перевернула проспекты, осмотрела их корешки.

— Ты был рядом, когда он взламывал сейф? Ты точно знаешь, что они были внутри?

— Я это проверяю, — ответил Кингшип. — Да и зачем мистеру Ганту было бы…

Она начала листать один из проспектов, небрежно, точно это был журнал в чьей-нибудь приёмной.

— Хорошо, — сказала она холодно, — может быть, именно деньги интересовали его вначале. — Её губы изогнулись в натянутой улыбке. — Хотя бы раз в жизни могу сказать тебе спасибо за твои деньги. — Она перевернула страницу. — Ведь как говорят? Богатую девчонку полюбить легче, чем бедную. — Перевернула ещё страницу. — В самом деле, в чём тут его обвинять, при таком бедном происхождении. Влияние среды… — Она поднялась на ноги, швырнув проспекты на диван. — Ещё что-нибудь у тебя есть против него? — Её руки слегка дрожали.

— Что-нибудь ещё? — вытаращился на неё Кингшип. — Разве этого мало?

— Мало? — изумилась она. — Мало для чего? Для меня, чтобы отменить свадьбу? Нет, — она покачала головой, — нет, этого не достаточно.

— Ты всё ещё хочешь…

— Он любит меня, — ответила она. — Может быть, вначале его интересовали только деньги, но — хорошо, была бы я красоткой; не стала бы я отменять свадьбу, узнав, что понравилась ему за красоту, так ведь?

— Вначале? — пробормотал Кингшип. — До сих пор для него важны только деньги.

— Не смей так говорить!

— Мэрион, сейчас ты не можешь выйти за него замуж.

— Не могу? В субботу утром я буду в Сити-Холле.

— Ничего хорошего от этого проходимца…

— Ну да! Ты всегда знал, от кого можно ждать хорошее, а от кого — нет, правда! Ты знал, что от мамы ничего хорошего не будет, и ты избавился от неё; знал, что из Дороти не выйдет толк, а она из-за этого покончила с собой, потому что это ты нас так воспитал, внушил, что хорошо, а что плохо, правильно и неправильно! Разве мало наделало бед твоё «хорошо» и "плохо"?

— Ты не выйдешь замуж за парня, которому ты нужна только ради денег!

— Он любит меня! Ты что, английский не понимаешь? Он любит меня! Я люблю его! И мне всё равно, что свело нас вместе! Мы одинаково думаем! Чувствуем одинаково! Нам нравятся одни и те же книги, одни и те же пьесы, одна и та же музыка, одна и та же…

— Одна и та же еда? — вклинился Гант. — Вы оба в восторге от итальянской или армянской кухни? — Она повернулась к нему, забыв закрыть рот. Он развернул сложенный лист жёлтой бумаги в голубую полоску, который достал из своего кармана. — И среди этих книг, — начал он, заглянув в бумагу, — произведения Пруста, Томаса Вулфа, Карсон Маккаллерс?

У неё широко распахнулись глаза.

— Откуда вы?.. Что это?

Он обошел диван и приблизился к ней. Она внимательно смотрела на него.

— Присядьте, — предложил он.

— На что вы?.. — Попятившись, она наткнулась на край дивана.

— Сядьте, пожалуйста, — повторил он.

Она села.

— Что это такое?

— Это было в сейфе вместе с проспектами, — ответил он. — В одном пакете. Это он писал печатными буквами, я полагаю. — Он подал ей бумагу. — Простите.

В смятении она посмотрела сначала на него, потом на лист бумаги.

Пруст, Т. Вулф, К. Маккаллерс, "Мадам Бовари", "Алиса в Стране Чудес", Элиз. Б. Браунинг — ПРОЧИТАТЬ!

Искусство (в основном, современное) — Хопли или Хоппер, ДеМюэт (особ.?)

ПРОЧИТАТЬ научно-популярные книги по совр. искусс.

Пора радикализма в школе.

Ревность к Э.?

Ренуар, Ван Гог.

Итальянская и армянская кухня — НАЙТИ рестораны в Н-Й.

Театр: Шоу, Т. Уильямс — серьёзные вещи…

Она прочла едва ли четверть убористого, печатными буквами написанного текста, и румянец оставил её щёки. Затем, дрожащими от старательности руками, она сложила листок.

— Что ж, — промолвила она, ещё раз его складывая, не поднимая глаз, — а я-то верила всей душой. — Она улыбнулась, как безумная, отцу, подбирающемуся к ней вокруг дивана, чтобы встать беспомощно рядом. — Надо было сразу догадаться, разве не так? — Кровь снова бросилась ей в лицо, вспыхнула багровым румянцем. Взгляд её увлажнившихся глаз блуждал, а пальцы неожиданно принялись комкать, мять бумагу с силою стальных клещей. — Чересчур хорошо, чтобы быть правдой, — она улыбнулась, и слёзы покатились по её щекам, а пальцы уже не комкали, а рвали бумагу. — Поделом, надо было знать… — Она запустила обрывки себе в лицо и разрыдалась.

Кингшип сел рядом с ней, обняв рукой её поникшие плечи.

— Мэрион… Мэрион… радуйся, что ты не узнала об этом позже.

Спина её вздрагивала под его рукой.

— Ты не понимаешь, — всхлипывала она сквозь прижатые к лицу пальцы, — не можешь понять…

Когда слёзы утихли, она продолжала одеревенело сидеть, скомкав в руке носовой платок, что подал ей отец, и глядя на обрывки жёлтой бумаги, разбросанные по ковру.

— Может, мне отвести тебя наверх? — спросил Кингшип.

— Не надо. Пожалуйста, дай мне… просто… просто посидеть здесь.

Он поднялся с дивана и подошёл к Ганту, стоявшему у окна. Какое-то время они молча смотрели на огни на том берегу реки. Наконец Кингшип не выдержал:

— Я ему кое-что устрою. Богом клянусь, кое-что устрою.

Прошла ещё минута. Гант спросил:

— Она ссылалась на ваши «хорошо» и «плохо». Вы были очень строги с дочерьми?

Кингшип задумался на секунду. Потом ответил:

— Не очень.

— А я думаю, очень, судя по тому, как она об этом говорила.

— Она разозлилась, — возразил Кингшип.

Гант всматривался в рекламный щит Пепси-Колы на том берегу.

— В аптеке, пару дней назад, после того, как мы вышли из квартиры Мэрион, вы сказали что-то в том духе, что, может быть, оттолкнули одну из дочерей. Что вы имели в виду?

— Дороти, — ответил Кингшип. — Может быть, если бы я не был…

— Таким строгим? — подсказал Гант.

— Нет. Я не был очень строгим. Я учил их, что правильно, а что неверно. Может быть, я… немного переусердствовал, из-за их матери. — Он вздохнул. — Дороти следовало понять, что самоубийство — вовсе не единственный выход.

Гант достал пачку сигарет, вытащил одну. Повертел её в пальцах.

— Мистер Кингшип, как бы вы поступили, если бы Дороти вышла замуж, не посоветовавшись сначала с вами, а потом бы у неё родился ребёнок — раньше срока?

— Не знаю, — ответил Кингшип, немного подумав.

— Он отшвырнул бы её прочь, — спокойно произнесла Мэрион. Они обернулись к ней. В прежней позе она неподвижно сидела на диване. Её лицо было видно им отраженным в зеркале, наклонно установленном над камином. Она всё так же смотрела на обрывки бумаги на полу.

— Ну как? — спросил Гант у Кингшипа.

— Не думаю, что отшвырнул бы её, — запротестовал тот.

— Ещё как бы отшвырнул, — повторила Мэрион безжизненно.

Кингшип снова повернулся к окну.

— Что ж, — сказал он после некоторого молчания, — в таких обстоятельствах семейной паре надо быть готовой взять на себя ответственность, как накладываемую на них браком, так и… — Он не закончил фразу.

Гант закурил сигарету.

— И вот что получилось, — сказал он. — Вот поэтому он и убил её. Должно быть, она рассказала ему о вас. Он понял, что денег ему не видать, даже если он женится на ней, а если не женится, ему придётся худо, поэтому… Потом он решает повторить попытку, с Эллен, но она затевает своё расследование и подбирается к истине слишком близко. Так близко, что ему приходится убить её и Пауэлла. И затем он пробует в третий раз.

— Бад? — сказала Мэрион, выговорив это имя совершенно механически, и только в зеркале отразилась пробежавшая по её лицу едва заметная тень удивления, словно её жениха обвинили в недостаточном умении вести себя за столом.