Шон Блэк - Строгая изоляция

Часы скуки, секунды кошмара. В этом вся его работа. Но если плохой телохранитель сосредоточен на секундах кошмара, то хорошему просто некогда скучать. Лок заставлял себя не расслабляться, оставаться начеку. Смотреть и видеть. Не только слушать, но и слышать.

С путей доносились звуки высадки пассажиров и распоряжения сотрудников ОГБТ, которые присоединились к транспортной полиции.

— Оставайтесь на месте.

— Положите руки на голову.

— ОК, теперь идите вперед.

Это то, что он слышал. Но не то, к чему прислушивался.

Прошло десять минут. Глаза начали привыкать к темноте, теперь он различал очертания туннеля.

Послышался громкий голос Тая:

— Эй, Фриск, ток отключен?

— Да, я же только что сказал, — раздраженно ответил Фриск.

— Я не расслышал.

Лок сжал пальцы на рукоятке «ЗИГа». Скоро она сделает свой ход. Должна сделать. Как только обыщут вагоны и убедятся, что ее там нет, полиция прочешет весь туннель. Они нагонят толпу людей. Десятки. Может, сотни.

Лок осторожно сменил позу, фонарь в левой руке улегся на пистолет. Он отогнал мысли о том, что поставлено на карту. Жизни, которые оборвутся. Тысячи жизней. Избавиться от этой картинки оказалось проще, чем он думал.

Смерть одного человека, который бросился вниз с пылающего небоскреба, ужасает. Миллион человек, умирающих от голода, кажется просто… числом.

Для него важно только число два. Он сам. И она.

Лок выровнял дыхание. Отсек шум с платформы. Перестал слушать. Он пытался услышать.

И тогда она пришла. Шорох. Возможно, крыса. Снова шорох, теперь чуть громче, четче, словно по мокрым листьям тащат пакет мусора. Марита. Лок закрыл глаза и сосредоточился на направлении.

Шорох приблизился. Сейчас он слышал ее дыхание. Должно быть, все это время она была совсем рядом, футах в пятидесяти.

Он одним движением развернулся. Снова шорох. Судя по всему, она двигалась вниз по туннелю, от 42-й улицы.

Лок выпрямился и щелкнул фонариком, осветив влажную серую стену. Потом опустил луч на уровень лица и повел влево.

Марита моргнула и прищурилась.

— Игра закончена, — сказал Лок.

Ее зрачки превратились в точки. Она выдавила улыбку, слабую и неубедительную.

— Она никогда не закончится.

— Этот раз — последний. — Лок шел к ней. Чем ближе, тем резче конус света обрисовывал ее лицо.

— Разве ты не помнишь, что я говорила?

— Все до последнего слова.

— И то, что смерть — тоже выход?

Шелест ткани. Ему не требовалось опускать луч, чтобы понять — она держится за металлические контакты, замыкающие взрывное устройство. Чеченка успела избавиться от телефона и восстановить прежнюю схему.

— На этот раз, Марита, выхода нет.

Он опустил луч. Один контакт между большим и указательным пальцами левой руки, второй болтается на талии. И к нему медленно подбирается сжатая в кулак правая рука Мариты.

— Стоп, — сказал Лок, наведя на нее «ЗИГ».

Она замерла.

— Хорошо, теперь подними руку, — он навел луч на ее правую руку, — вверх.

Она начала поднимать руку, держа ее подальше от провода. Кисть была по-прежнему сжата, с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Она уже поднялась на уровень плеча, и тут Марита неожиданно отвела руку назад и резко выбросила вверх. Блеснула сталь, и в Лока полетел нож.

Свет блеснул на лезвии и на мгновение ослепил Райана. Выстрел прогремел в тот самый момент, когда нож поразил цель и на несколько дюймов вошел в грудь под левым плечом.

Лок споткнулся и упал вперед. Он ударился о рельсы, и нож вошел еще глубже. Фонарь покатился по земле.

Лок с трудом удерживал пистолет. Грудь жгло как огнем. Каждая новая вспышка боли была сильнее предыдущей.

С обоих концов туннеля донеслись крики.

— Райан? — это кричал Тай. В его голосе послышался страх, когда на вопрос отозвалось только эхо. — Райан!

Кавалерия уже на подходе. Но она не успеет его спасти.

Лок услышал, как Марита подходит ближе, и повернул голову как раз в тот момент, когда ее нога оказалась рядом с его лицом. Он дернулся.

— Почему бы нам не уйти вместе? — сказала Марита. Правая рука шарила в поисках второго контакта.

— Райан!

Опять Тай. Интересно, почему его голос кажется таким далеким, ведь напарник должен быть совсем близко.

Марита поймала второй контакт, и Лок из последних сил стиснул рукоять «ЗИГа». Между проводами оставалось всего несколько дюймов. Цепь почти замкнута.

Он перевел дыхание и направил пистолет вверх, насколько позволяла позиция. Палец нажал на спуск. Отдача тряханула Лока с такой силой, что от боли потекли слезы.

Пуля ударила Мариту в лицо. Она качнулась назад. Взмахнула руками, будто пыталась сохранить равновесие, и упала на спину.

Тай подбежал первым. Он не собирался рисковать и выпустил одну пулю ей в лоб и еще одну — в горло, чтобы наверняка перебить позвоночник, но не задеть взрывчатку. С мрачным удовлетворением он повернулся к Локу.

Тот медленно поднимался на ноги. Тай попытался усадить его обратно.

— Помоги мне встать, придурок, — прохрипел Лок.

— Ты ранен.

— А ты — урод.

Тай помог Локу встать. Со всех сторон сбегались сотрудники ОГБТ.

— Все назад! Вызовите взрывотехников! — закричал Фриск.

Тай разглядывал труп Мариты без тени эмоций.

— Чистая работа.

Потом он заметил побелевшее лицо Лока.

— Парень, о тебе нужно позаботиться. Я как-нибудь проживу уродом, а вот у тебя будут сложности с этой штуковиной в груди.

Лок привалился к другу:

— У нас есть еще одно дело.

— Они оба мертвы, — раздраженно ответил Тай. — Мы всё уже сделали.

— Одно последнее дело.

— Не могли же мы столько носиться в Новый год и пропустить сам праздник? — спросил Лок у Тая, стоя в центре Таймс-сквер.

Рядом зависли двое медиков. Их неоднократные попытки оказать первую помощь Локу вызывали только рычание и требования выдать морфия, чтобы он не свалился.

— И хватит уже этой лабуды, наслушался.

Шар тихо спускался со своего постамента на Нью-Йорк Таймс Билдинг на площадку, расчищенную полицией. Все замерли, следя за его спуском. Наконец огромный шар достиг земли — старый год сменился новым. Лок привалился к плечу Тая, с трудом держась на ногах.

— С Новым годом, братишка.

Рядом с кучкой собравшихся проводить в последний путь Дженис Стоукс Лок заметил Кэрри. Без микрофона, без камеры, она просто пришла отдать дань уважения прожитой и потерянной жизни. Неподалеку стоял Джон Фриск и несколько других сотрудников ОГБТ.

Когда гроб с телом Дженис опустился в землю рядом с могилами ее родителей, Лок дотронулся до руки Кэрри. Она обернулась и улыбнулась ему:

— Наконец-то тебя выпустили.

— Получил разрешение сегодня утром, — успокоил ее Лок.

На самом деле большую часть времени он провел на допросах и расспросах у полчища правительственных чиновников. Лок быстро понял, почему все так затянулось: они хотели убедиться, что он будет молчать о некоторых аспектах этого дела.

Им не стоило беспокоиться. Биотерроризм до смерти пугал людей, а Лок не считал, что им стоит жить в страхе.

Кэрри прижалась к нему.

— Ничего, если я?..

— Безопасно на сто процентов.

Она устроилась у него на плече, вдохнула его запах и нежно поцеловала в губы. Его сердце забилось сильнее. Их руки сплелись.

Лок приобнял ее и наклонился ближе:

— Не уверен, что нас правильно поймут. На похоронах такое поведение считается неуместным.

Они снова повернулись к могиле, по-прежнему держась за руки. На другой стороне Лок заметил Дона Стоукса, зажатого между двумя сотрудниками исправительных учреждений. Тот кивком поздоровался с Локом, наручники мешали помахать рукой.

Дон был признан виновным в соучастии в эксгумации Элеонор ван Стратен и приговорен к двум годам. Коди Паркер заработал пять и статус мученика.

Николаса ван Стратена в мученики не взяли, его предпринимательская деятельность закончилась двадцатью годами в тюрьме, а весь совет директоров «Медитек» оказался под федеральным расследованием. Американская общественность наконец-то разглядела в корпоративных акулах обычных разбойников.

Использование заключенных в качестве подопытных кроликов вызвало волну негодования во всем мире. Особенно возмущались страны Ближнего Востока. Россия сохраняла абсолютное спокойствие. Китай тоже промолчал, полагая с типичной неокоммунистической рациональностью, что такое применение вполне подходит для диссидентов. Президент воспользовался этой историей, чтобы доказать необходимость федерального контроля над частными исследованиями. Никто на Уолл-стрит не осмелился возражать, опасаясь, что на свет могут вытащить и их собственные секреты.