Иори Фудзивара - Тьма на ладони

– То есть – учредить «Тиоэфу» и под гарантии «Тайкэя» сплавлять инвестиции в «Ёсинагу»?

Он скривил губы в усмешке:

– М-да, похоже, не зря тебя Исидзаки нахваливал… Значит, трюк с компьютерной графикой тоже ты раскусил?

– Откуда ты узнал мое имя? От Исидзаки?

– Да нет, – покачал он головой. – Тебя твой президент не выдал, как я ни настаивал. Первый раз я твое имя запомнил для галочки, когда ты Ёде звонил. На другой день после смерти Исидзаки. А там и визитка твоя подвернулась…

– Визитка?

– Забыл, как ты в одном доме консьержу визитку оставил? Безумный такой старикашка. Сразу все про тебя выболтал.

– М-да-а, – хмыкнул я. – Неплохо ты по городу мотаешься!

Консьержу я звонил наутро после поминок. Он сообщил мне, что был звонок от Киэ Саэки. Но даже не заикнулся о том, что передал мою визитку людям, которые заявились к нему сразу после моего ухода. Ну, это ладно. Проблема в другом. Получается, Кацунума знает о существовании Киэ Саэки. Хотя из ее рассказа следовало, что сестры практически не общаются…

– Значит, ты все-таки спрашивал мое имя у Исидзаки? Когда?

– В день перед смертью. Точнее, тем самым вечером. После работы он пошел домой, а по пути со мной встретился. Отдал мне оригинал записи и кассету с твоей копией.

– Ну, и какого дьявола эта запись вообще появилась на свет?

Он выдержал паузу и снова заговорил – чуть более устало, чем прежде:

– Люди меняются… Что тут еще скажешь.

– Ты не мог бы выражаться яснее?

– Со временем в Ёсиюки проснулась жажда власти. В таком невинном парнишке – кто бы мог подумать! Но все-таки отец в тюрьме помер. Может, от всех этих мыслей у него мозги и съехали… – Кацунума вздохнул. – А жажда власти – та еще зараза. В ком поселится, того уже не остановишь. Вот и я остановить не сумел…

Я задумался. Этот Кацунума открывался мне с новой стороны. Мысли вдруг сами переключились на Киэ Саэки. Я понял, зачем эти ребятки приходили в «Розовые холмы». Цель могла быть только одна: проверить, знает ли Киэ Саэки о существовании этой чертовой записи. Что бы она ни ответила – им по большому счету уже все равно. Скажет «не знаю» – чем закончится такой допрос, представить несложно. Скажет «знаю» – найдут способ заткнуть ей рот навсегда. Вот почему Исидзаки решил спрятать ее в отеле. До тех пор, пока кое-кто не заплатит за все сполна…

Но об этом я решил его не расспрашивать.

– А чего удивляться, – сказал я. – На невинность парнишки явно было кому повлиять…

– Не отрицаю, – отозвался он. – Но обсуждать это с тобой не собираюсь.

– Понял, – кивнул я. – Вернемся к теме. Ну, и как же ты подобрал ключи к Кагами Дзюнко?

И тут он заткнулся основательно. В салоне повисла такая тишина, что даже рев машин за окном растворялся в ней точно в бездне. Я взглянул на него. В бликах рекламы его лицо то высвечивалось, то вновь уходило в тень. Казалось, он погрузился в какие-то очень далекие воспоминания. Его глаза смотрели на дорогу впереди, но видели что-то совсем другое. И говорить он, похоже, не собирался.

Я решил сменить тактику:

– Я слышал, ты в молодости переселился в Тибу? Почти столица…[47] Что ж потом вернулся в свою глухомань? Тебя ведь, говорят, даже в доме Саэки кормили как своего…

Кацунума, словно очнувшись, коротко глянул в мою сторону.

– Ишь ты! – криво усмехнулся он. – И в этом белье покопался… Только тут разговор совсем странным будет.

– То есть?

– Если я тебе это расскажу, – кем бы ты ни был, уже завтра утром пожалеешь о том, что родился на свет. Иначе говоря, тебе останется просто сидеть в углу и дожидаться смерти. Без вариантов. Ты готов?

– Готов, готов… Не волнуйся.

Он еще немного подумал – и наконец раскрыл рот:

– Ну что ж. Считай, ты меня разозлил. Придется пачкать руки. Уж не знаю почему, но я старался без этого обойтись.

– Не грузись. Ты и так всю жизнь дерьмо жрал. Какая разница?

– И то верно, – усмехнулся он.

Похоже, он принял решение. Ну наконец-то, подумал я. Переходим к главному вопросу.

– Судя по твоим намекам в конторе, ты уже знаешь, что мы с генсеком Сато земляки.

– Знаю. Как и то, что вы друг друга неплохо пользуете.

– Да уж… Если это просочится в газеты, будет большой скандал. Только этой паскуде и без меня есть что скрывать из своего прошлого. Теперь-то он важной птицей заделался. А в молодости был самым обычным развратником и подлецом. Иначе бы и в Парламент никогда не пролез. Все его успехи на выборах – сплошные подтасовки…

Я посмотрел на него. Все-таки любопытно, как выглядит человек, когда называет члена Парламента паскудой. Но его лицо не изменилось ни на йоту.

– Ну а я с детства был отпетым хулиганом. Как говорится, рыбак рыбака… В общем, мы с Норио сразу снюхались. Когда познакомились, я ходил в седьмой класс, он – в девятый. Он-то и приметил меня первым. Да так и стал моим патроном. Родители на нас давно уже махнули рукой… А потом он подался в Тибу. Связался с бандой Саэки, ввинтился в семью. Ему тогда и восемнадцати не было.

– Кажется, банду Саэки еще называли «меченосцами», – заметил я.

Он скользнул по мне взглядом:

– Что-то я все меньше понимаю, кто ты на самом деле. Ну, ладно… Да, Норио тоже любил называть себя «меченосцем». Школу я закончил с грехом пополам. Тут-то он меня к себе в Тибу и вызвал. И начались времена, о которых я сегодня вспоминать не хочу…

Да, подумал я. Здесь мы с ним одного поля ягоды. Я тоже не люблю вспоминать молодость. Наверное, на свете очень много таких, как мы. Людей без единого воспоминания, в которое хотелось бы уйти с головой.

– Тогда ты и познакомился с Дзюнко Кагами?

Он покосился на меня. Видимо, пытался прикинуть, сколько я знаю, а сколько нет. И наконец произнес:

– Да. Красивая была девчонка. Жила отдельно от отца, и напрямую мы почти не общались. Но иногда я смотрел на нее издалека. Настоящая красавица, просто принцесса…

Справа от нас заревел чей-то мотор. Крутое авто с низкой осадкой обгоняло нас на бешеной скорости. Спортивная модель, двухместный салон, в полулежачих креслах – юная парочка. Я попытался представить, что за жизнь ведут люди, которые в ночь на субботу развлекаются подобным образом, но у меня ни черта не получилось. Кацунума проводил задумчивым взглядом их задние фонари.

– И чем же закончилась твоя служба в доме Саэки? Ты вошел в костяк?

– Нет… На службе дело и закончилось. А вот Норио приняли в семью и сынком назначили.

– Ого! Да от таких назначений не отмыться по жизни. Как же он завязал?

– А он и не завязывал. Его самого завязали.

– Это как?

– Развели по крови. И письмо о том разослали по всей стране.

Я уставился на него. Более жесткого наказания, чем разрыв кровной связи, для якудзы не существует. «Завязанный» подобным образом выпадает из воровского «рая» навсегда. Податься изгою некуда: в мире нормальных людей с бандитским прошлым не выжить. Если тебя отлучили от клана – доверие братвы еще можно восстановить. Но если ты разошелся с ними по крови – шансов уже никаких.

– Что же он натворил?

– Всем сказали, что залез по локоть в общак. Но за такие шалости по крови не разводят. Палец-другой отчикают – и гуляй себе дальше…[48]

– Ты не ответил на вопрос.

– Ну, в общем… То, что он натворил, и стало косвенной причиной самоубийства Исидзаки, – медленно и бесстрастно произнес Кацунума. – Что ты знаешь о Киэ Саэки?

Скрывать смысла не было.

– Только то, что она – младшая сестра Дзюнко Кагами, – ответил я.

Он чуть заметно покачал головой:

– Это не так. Впрочем, она и сама об этом не знает…

– Не так?

– Дзюнко Кагами – не сестра Киэ Саэки. А ее мать. Отца зовут Норио Сато.

Пустота. Белая безмолвная пустота взорвалась и зависла в моей голове.

Я долго смотрел не отрываясь на бесконечную ленту асфальта. Чуть изгибаясь, эта серая лента набегала на нас откуда-то издалека и немного слева. Так и чудилось, что она вот-вот оборвется. Но ничего не менялось.

И тут Кацунума снова заговорил:

– Похоть бывает разная… Каких только блудливых котов я не перевидал! Большинство из них – обычные паскудники. Хотя и больных на всю голову тоже хватает. Но таких, как Сато, я не встречал никогда… В общем, Дзюнко Кагами – тогда еще Дзюнко Саэки – родила дочку в тринадцать лет. Когда Норио сообщил мне, что она от него залетела, у меня чуть глаза на лоб не вылезли. А он, помню, расхохотался. Если б не это, я бы еще подумал – мало ли, может, такая любовь у людей… Но уж больно погано он хохотал. Самый натуральный скот.

– И с этим скотом ты до сих пор в одной связке?.. – напомнил я.

– Ну, я же сказал. Такая моя работа – чужое дерьмо хлебать. Судьба, куда деваться…