Маркус Сэйки - По лезвию ножа

Отцу такая беседа бы очень понравилась…

Дэнни улыбнулся. Внезапно перед глазами появился отрезок скоростной автострады. Мягкие хлопья снега. Визг шин и скрежет тормозов. Улыбки как не бывало.

Грохот стройки вернул к реальности. К черту воспоминания! Нужно разгрести бумаги и вернуться в офис. Надо смотреть в будущее. Не думать ни об отце, ни об Эване.

Эван в городе…

Ну и что?

Дэнни с ним покончил.

В бар Дэнни совершенно не хотелось, и он сказал Макклоски, что спешит домой, но, представив, как непросто прорабу приглашать на пиво начальника стройки, заявил, что для пары кружек время всегда найдется. Так они и оказались в заведении «У Ли» – в баре для синих воротничков на Дивизион-стрит. Дешевые фанерные панели украшал пожелтевший бумажный американский флаг, пришпиленный над выстроенными рядком бутылками бурбона. Бармен с похожим на лопату лицом налил им виски и крикнул внучке, чтобы та сменила музыку для яппи на «что-нибудь нормальное». Девчушка с копной волос, выкрашенных в неоново-яркий, искусственный цвет, не обратила на него ни малейшего внимания, продолжая кивать головой в такт ритмичным электронным аккордам, лившимся из переносного кассетника.

Полчаса проболтали о всякой всячине, а потом Макклоски принял серьезный вид.

– Слушай, Дэн, то есть Дэнни, ты прости за сегодняшнее, и еще раз спасибо.

– Да нормально все, хватит уже… – Тут прораб достал из кармана зубочистку, и Дэнни с удовольствием сменил тему: – Скажи, зачем они тебе?

– Зубочистки? – скривился Макклоски. – Я двадцать лет смолил по две пачки в день, а как младшая дочка родилась – бросил. Теперь вот хватаюсь за зубочистку вместо сигареты.

– И помогает?

– Да как тебе сказать… От старой привычки так просто не избавишься.

Дэнни кивнул и пригубил виски, обжегшее горло.

– Сколько у тебя детей?

– Девять, представь себе.

– Я же ирландец, – усмехнулся Дэнни.

– Ну, тогда будь здоров!

Они чокнулись и залпом выпили. Макклоски жестом попросил девушку повторить. Она подошла с бутылкой, и на крыле носа у нее сверкнул маленький алмазный гвоздик. Девчушка улыбнулась и разлила янтарный напиток в стаканы с толстым дном.

– Можно вопрос? – поинтересовался Дэнни. Юная барменша с подозрением прищурилась, но утвердительно кивнула. – Что это за музыка?

– Если раздражает, могу поставить беспонтовую нудятину, которая у нас обычно играет.

– Нет, мне нравится. Как стиль называется?

– Трип-хоп с элементами стиля даб.

Дэнни подмигнул своему спутнику:

– Было время, когда и одного слова хватало.

– Ты бы знал, что мои дети слушают!

– Можно мне спросить? – обратилась к Дэнни девчушка, поставив бутылку на стойку.

– Конечно.

– Вы тут разборок устраивать не собираетесь? На всякий случай предупреждаю: у нас есть пушка за стойкой.

Дэнни искренне удивился:

– Какие разборки? Мы по стаканчику пропустим, и все. – Его охватило предчувствие беды. – А в чем дело?

– Вон тот здоровяк как вошел, так глаз с тебя не спускает.

Шею свело. Из кассетника женский голос вкрадчиво шептал что-то про черные цветы, распускающиеся во мраке ночи. Дэнни медленно обернулся.

У дальней стены в боксерской стойке стоял Эван. Даже на расстоянии сквозь завесу дыма, среди взрывов хохота Дэнни физически ощутил его взгляд, как удар такой силы, что стакан дрогнул в руке, расплескивая виски по рубашке. Бесконечно долго приятели смотрели друг на друга. Эван двинулся к стойке.

– Знакомый? – спросил Макклоски, сохраняя самообладание.

Мысли неслись в бешеной скачке. Откуда здесь Эван? Что делать? Познакомить его с Макклоски? Притвориться, что его не существует? Что за тип приближается к стойке и откуда он знает Дэнни Картера?

– Все в порядке, – неуверенно отозвался Дэнни.

Вот и Эван! Тюрьма резче и грубее обозначила черты лица, тело стало крепче и жилистее. Под водолазкой бугрились мускулы, вьющиеся волосы были аккуратно подстрижены, зачесаны с висков назад. В темных глазах зияла холодная пустота.

– Сколько лет! – бодро произнес Дэнни, хотя сердце так и стучало.

Эван скользнул взглядом по Макклоски, и Дэнни повернулся к прорабу:

– Джим, дай нам минутку. Эван – мой старый приятель.

Прораб выпрямился, расправил плечи.

– Приятель?

– Да, конечно.

Макклоски неохотно поднялся.

– Тогда я, пожалуй, пойду. Жена заждалась.

– Спасибо за угощение! – кивнул ему Дэнни, не отрывая глаз от Эвана. Прораб направился к двери. Страшно захотелось окликнуть его, вернуть, но интуиция требовала держать марку. – Ну, пивка?

– Дэнни, ты ничуть не изменился. Склизкий, как понос! – Оттолкнув табурет, Эван облокотился на стойку. Да, он в прекрасной форме: ничего лишнего, в каждом движении сквозит скрытая сила и упругая мощь.

Внучка бармена принесла пиво и виски, вопросительно взглянула на Дэнни. Он сделал вид, что не заметил. Привычный кошмар вернулся: только что жизнь шла своим чередом, как вдруг, без предупреждения, в ней возник друг детства и бывший сообщник. Как себя вести? Страха не было, скорее ощущение того, что он балансирует на лезвии ножа, как в свое время «на деле», когда ситуация могла сложиться по-любому. Иногда, стоя в чужой гостиной с карманным фонариком в руках, он четко ощущал, что доля человеческая не начертана в небесных скрижалях: судьба – это узкий и шаткий канат, протянутый над бездной. Один неверный вздох – и потеряешь равновесие.

– Дэнни, как поживаешь?

– Отлично, просто замечательно.

– Неужели? – насмешливо спросил Эван. – Друзей не забыл, миллионер?

Дэнни с облегчением улыбнулся. Разговор складывался лучше, чем он предполагал. Даже весело: этакая словесная дуэль с шутками и подколами.

– Забудешь тебя, как же. Купить тебе дом по соседству с мэром?

– Мы с Дейли из Бриджпорта почти одновременно переехали, только в разные места.

– Я тоже переехал, – заявил Дэнни. – В Норт-Сайд.

– Честно?

– Честно.

– От дел отошел?

– Да.

– Очень жаль. – Эван отпил пива.

«Было бы о чем жалеть!» – подумалось Дэнни, но вслух он этого не сказал и протянул стакан виски Эвану:

– Будь здоров! За свободу!

Они чокнулись. Дэнни не верил, что глаза – зеркало души, но что-то во взгляде Эвана говорило, что они больше не закадычные друзья. Вряд ли Макганн случайно оказался в баре. Так и подмывало спросить, однако Картер решил, что все знать совсем не обязательно: от ответов никуда не денешься. Обоюдная ложь иногда полезна.

– Подруга у тебя все та же? С которой вы тогда серьезно начинали?

– Да. Карен.

– Впечатляет. Поздравляю!

– Спасибо.

– Я, кажется, ее видел! – Эван достал пачку «Винстона», щелчком вышиб сигарету и щелкнул серебряной зажигалкой «Зиппо». – На суде.

Сердце замерло.

Дэнни хотел прийти на суд из солидарности, но это было глупо и чересчур рискованно. Поэтому он приготовил ужин, открыл бутылку вина и попросил Карен о величайшем одолжении в жизни. Вообще-то ее старшие братья – крутые ребята, с окружной тюрьмой знакомы не понаслышке, поэтому ситуацию Карен представляла. Дэнни был уверен в том, что она откажется, но девушка, задумчиво посмотрев на горящие свечи, тихо, почти шепотом, спросила, навсегда ли он завязал.

До тех пор Дэнни и сам не знал. Карен – дочь итальянца и ирландки, барменша, которая рассчитывала стать хозяйкой бара. Она знала о его прошлом и все-таки с надеждой смотрела в будущее. Стоило ей задать этот вопрос, как Картер принял окончательное решение.

Дэнни поклялся, что с прошлым покончено, и Карен пошла на суд. Она слушала показания владельца ломбарда, прикованного к инвалидной коляске, вглядывалась в фотографии несчастной девушки с заплывшим глазом и сломанным носом. Патрульные рассказали, что едва успели спасти бедняжку. Когда все закончилось, побелевшая Карен дрожащим голосом поставила ультиматум: малейший срыв – и они навсегда расстанутся.

Семь лет спустя парень, которого она видела на скамье подсудимых, сидит перед Дэнни с непроницаемым лицом и называет ее по имени.

– Да, это была она. Я попросил ее пойти на суд.

– У тебя были дела поважнее, разумеется.

– Меня бы опознали – и хозяин ломбарда, и девчонка.

– Зачем Карен послал? – спросил Эван, выпустив струйку сизого дыма.

– Счел своим долгом. Долгом перед тобой… – осторожно подбирал слова Картер. – Решил, что обязан прислать кого-нибудь.

– Хотел удостовериться, что я все возьму на себя? – В темных глазах Эвана мелькнуло ожесточение. – Проверял, не сдам ли?

– Знал, что не сдашь.

Дэнни действительно знал, что Эван возьмет всю вину на себя, хотя одного слова было достаточно, чтобы скостить срок на несколько лет. А Дэнни бросил его, сбежал.

– Не ошибся, – утвердительно кивнул Эван.

«Пора уходить, пора уходить», – повторяла певица, и Дэнни готов был согласиться с ней, но, к своему огромному удивлению, продолжил разговор.