Александр Ольбик - Падение «черного берета»

— А где ты, сукин сын, позавчера был? — грозно спросили у него. — Ты же, труповоз, знал, что эти люди, которых ты хотел распотрошить, неприкосновенны…

— Я действовал по приказу… Фирма горела, финансы требовали… подходящих доноров не было…

— Кто тебе приказал этих ребят положить на стол?

Блузман опасно замялся, и этого было достаточно, чтобы ствол пистолета, засунутый ему в ухо, сделал его более разговорчивым.

— Я выполнял приказ Гудзя… Он истинный хозяин фирмы…

— Ну, что ж, будь таким же послушным мальчиком и впредь, — человек с пистолетом, не вынимаю ствол из уха Блузмана, нажал на курок. Сгусток крови и серого вещества, как блин на сковородку, шлепнулся на белоснежную стенку операционной. — Мразь, покоптил небо и довольно… Хорошего понемножку, — человек протер ствол пистолета о халат Блузмана и вышел за дверь…

…Когда Карташов пришел в себя, он первым делом пошевелил ногами, потом руками и понял, что они свободны. Он повернул голову и увидел довольно просторную гостиную — со светлой мебелью, большой инкрустированной секцией, набитой книгами, богатую люстру и очень красивые, под старину, обои. Рядом с ним стоял антикварный столик с прихотливо изогнутыми ножками, и на нем — пачка апельсинового сока и хрустальный фужер с ограненными стенками.

Сергея томила жажда. Он потянулся за соком, однако движения его были еще неуверенные — неловко задел фужер и тот упал на стол. Где-то раздались шаги. И каково же было его удивление, когда в вошедшем в комнату человеке он узнал Одинца. На нем был длиннополый махровый халат, на ногах мягкие бархатные шлепанцы.

— Саня, черт возьми, это сон или я уже на том свете?

— Мцыри, ты спал двое суток, я уж думал, что ты впал в летаргический сон, — Одинец, подойдя к дивану, обнял приподнявшегося с подушек друга. — Ох, Серый, никогда не думал, что жизнь так прекрасна и удивительна…

— Рассказывай… Чудес не бывает, поэтому объясни толком, как мы сюда попали и что это за хата?

Одинец подошел к секции и открыл дверцу бара. Вернулся с бутылкой водки.

— Сначала выпьем за встречу, а потом — рассказ… Но тебе Мцыри, пока ты еще не очухался, я налью самую малость… Для прививки…

Карташову хотелось курить, но ему еще больше хотелось узнать о событиях, которые произошли без его участия.

— Когда тебя увезли на операцию, со мной случилась истерика. Я как представил, что какая-то сука будет вырезать тебе почку, а мне сердце… Не знаю, откуда такая дикая сила взялась в руках и ногах… Короче, я ужом выполз из ремней, но на шум прибежал санитар с медбратом. У того в руках шприц и они хотели меня повалить на кровать и успокоить с помощью укола. Но ты же знаешь меня…

Карташов, открыв от удивления рот, слушал Одинца и ловил себя на мысли, что смотрит боевик.

— Ты ведь, Мцыри, знаешь — когда я вхожу в раж, меня может остановить только гранатомет. Я конечно, первым делом уделал медбрата, его же шприцем сделал ему укол в глаз… С санитаром пришлось чуть-чуть повозиться, он, видимо, немного владел приемами восточных единоборств… Но во мне столько было злобы и желания отыграться за тебя… да и за себя, что я его распотрошил буквально в течение двух минут. Правда, пришлось применить огнетушитель…

Карташов спустил с дивана ноги.

— Ты хочешь сказать, что ты один меня оттуда вытащил?

— Нет, не один. Тут нам с тобой сам Бог пришел на помощь, правда, в лице Брода. Они с Валентином разоружили с черного хода охрану и мы с ними столкнулись в коридоре. Совершенно случайно… Они чуть было меня не пристрелили. Короче, Веня дал мне автомат и пару гранат, а сам с Валентином полетел в операционную…

Одинец налил себе водки, немного плеснул в фужер Карташову.

— Давай, Мцыри, выпьем за победу и за то, чтобы такого конфуза с нами никогда больше не случалось…

Водка обожгла не только горло, но и, кажется, дошла до глубины кишек и разлилась там кипяточком. Но это скоро прошло, и туманная теплота вскружила Карташову голову.

— Значит, Брод все-таки одумался… — глядя куда-то в пространство, сказал Карташов. — Отдал мне долг, ничего не скажешь…

— И дело не только в этом. Тут большую роль сыграло то, что ты рассказал ему о Бородавочнике. Он хочет его достать и не без нашей помощи…

— А как вы из клиники вышли, там же должно быть много охранников.

— Да ерунда это, я их всех взял в плен и запер в нашем боксе. Наемники, жалкие людишки…

— А мы кто?

— Мы — профессионалы! Умеем ломать через колено суперменов, а если и нас припрет — не вякнем… Ты же, Мцыри, молодчага, вел себя хладнокровно и нашел выход…

— Нет, это ты, Саня, нашел выход… Налей-ка еще, очень хорошо пошла водочка по жилам…

— Тогда жди, принесу какую-нибудь закусь, — Одинец направился на кухню и вернулся с тарелкой бутербродов. — Веня неплохо устроился…

— Так мы у него в гостях?

— На его городской квартире, о существовании которой знал один только человек — сам Брод… .А вот, кажется, и Веня собственной персоной.

Действительно, в дверях гостиной появился Брод. На нем было надето темное, почти до пят, пальто, в руках — кейс.

— Привет, доноры! — стараясь быть непосредственным, приветствовал их хозяин дома. Бросив под столик дипломат, он, не садясь, налил себе водки и залпом выпил.

— Чтобы поставить все точки над i, — начал Брод, — совершенно официально заявляю: лично я никакого отношения к вашему похищению не имел. Да, в первый раз произошла накладка с Саней, и только потому, что дурака свалял Николай… но он за это расплатился с лихвой. Второе: если в состоянии, примите мои искренние сожаления по поводу случившегося… И третье: твоя, Мцыри, информация относительно Бородавочника подтвердилась, как и то, что Гудзь является теневым хозяином нашей фирмы… Вернее являлся… Вот, такие дела, — Брод снял пальто и кинул его на спинку кресла. Затем достал из кейса деньги и, поделив на равные, и довольно внушительные две пачки, раздал их «донорам». — Это вам комиссионные за проявленное мужество и дерзость…

— В гробу я видел твое мужество, — беззлобно заявил Одинец.

— Скажи, Веня, для кого старался Блузман? Кому бы достались мои почки?

— И мой горячий мотор? — поддержал друга Одинец.

— Эту тайну навсегда с собой унес господин Блузман… Но я думаю, у него были свои клиенты, о которых я ничего не знал…

— А Таллер? — спросил Карташов. — Ты ведь говорил, что только он был в курсе того, что ты направляешься в обменный пункт Рижского вокзала…

— Вот это загадка, которую еще предстоит разгадать… Поэтому я хочу у вас спросить: готовы ли вы еще раз наведаться к достопочтенному Гудзю Федору Ивановичу?

— Нам надо пройти реабилитацию, — Саня налил водки, но пить не стал. — Когда думаешь делать к нему визит?

— Боюсь, этот жлоб в любую минуту может смотаться за рубеж… Паленым ведь пахнет, а он не дурак… Надо сегодня, в крайнем случае — завтра с утра. Взять тепленьким…

— Я на это не пойду, — сказал Карташов. — Меня от всего тошнит… и я тебе, Веня, больше не верю. Ну, хорошо, узнаем, кто тебя подставил, а что потом?

— Потом, что? От загада не будешь богат… Если Бородавочник где-то тут, значит и мои сто тысяч тоже где-то здесь… Я должен их вернуть и… — Брод затянулся сигаретой и взял в руки фужер с водкой, которую налил Саня. — И если мы их находим, делим на три… И разбегаемся…

— Значит, последний и решительный бой? — Одинец уже был под хмельком и, казалось, что он все уже простил Броду. — Как, Мцыри, подписываемся?

— Если подпишусь, то только по одной причине — чтобы выйти на Бурилова и его охранника… Вы знаете, кого я имею в виду…

— Значит, добро? — лицо Брода как будто разгладилось. Он закрыл кейс и поднялся. — Отдыхайте, завтра в пять утра я вас поднимаю. — Он снова открыл дипломат и вынул газету «Московский комсомолец»…

— Хотите, орлы-беркуты, послушать сагу о своих подвигах?

Одинец протянул руку и взял газету. Молча пробежал глазами по тексту и передал ее Карташову.

— Я даже не знал, что рядом со мной живут Монте-Кристо и Зорро… Народные мстители, мать вашу так и еще растак, — Брод уставился на Карташова. — Подставили под пули беспомощных калек, а сами рассиропились.

Одинец предостерегающе поднял руку.

— Не надо, Веня, давить нам на предстательную железу! Мы все лето работали на тебя, без выходных и отгулов и, когда один раз помогли тем, от кого все, кроме бандитов, отказались, ты читаешь нам мораль… Как это понимать?

— Меня все устраивает, кроме финала.

— Нас тоже, — сказал Карташов. — Но это не сценарий для детского утренника, тут, к сожалению, уже ничего нельзя переписать…

— Так пора бы научиться писать такие сценарии, которые не надо править! — Брод тоже налил себе стакан водки и одним махом выпил. И не поморщился, — пьете, черти, теплую водяру, совсем опустили крылья… Где вы оставили мой «шевроле»? — спросил напоследок Брод. Одинец рассказал и уточнил, что ключи от машины лежат в его почтовом ящике.