Море играет со смертью - Астафьева Влада

Он оставил машину за забором: искать охранника, который открыл бы ему ворота, не хотелось. Борис только сейчас понял, как сильно устал. Оставалось лишь подойти к администраторам, уточнить, все ли в порядке с Полиной, а потом наконец отправиться к себе и отоспаться.

Или он думал, что осталось лишь это. Уверенность продержалась ровно до того момента, как он увидел на парковке чемодан.

Чемодан был самый обычный, небольшой, не подозрительный. Борис подошел поближе, чтобы разглядеть закрепленную на ручке наклейку – такие клеят в аэропортах. Она осталась еще с перелета из России в Турцию, причем давнего. Вот и как это понимать?

– Эй, есть здесь кто? – позвал Борис. Голос прозвучал недостаточно громко, однако кричать сейчас почему-то не получалось.

Он огляделся по сторонам, но не увидел никого похожего на туриста, ожидающего позднее такси. И дежурных возле ворот не было. Что тут вообще творится? Еще и именно сегодня, как нарочно…

За ответами он собирался идти к администрации отеля, наплевав на поздний час, когда откуда-то из недр цветущих аллей донесся грохот. Кто-то другой не понял бы, что это за звук, а вот спасатель разобрался сразу: обвал. На руинах первого корпуса что-то произошло, не иначе, и уж точно не само по себе – погода стояла безветренная.

Ситуация все больше выходила из-под контроля, Борису только и оставалось, что направиться туда. Он двигался медленно, осторожно, а потому находился еще на середине аллеи, когда заработала рация, которую он носил на поясе.

Борис ведь и теперь ее не отключал, когда работы почти закончились и многие туристы покинули отель. Напротив, сейчас необходимость в подстраховке возросла: в отеле остались самые отчаянные постояльцы, те, которые стремительно теряли надежду. Они много дней жили в непрекращающемся стрессе, они дошли до такого состояния, когда, проигнорировав здравый смысл, могли сунуться лично искать кого-то среди руин.

Похоже, они и вызвали обвал. Борис ожидал, что сейчас из рации донесутся бессвязные и перепуганные вопли о помощи, а услышал знакомый и почти спокойный голос.

– Меня кто-нибудь слышит? Этот сигнал проходит?

Сквозь помехи вполне четко прорывался голос того самого клоуна, который ошивался рядом с Полиной – и которого здесь быть не могло. Майоров давно уже уехал, еще вчера, это Борис знал наверняка. А даже если бы не уехал, что актеру делать на руинах? У него среди погибших никого не было.

– Говорит Борис Доронин. Ты что там забыл, придурок? Прием.

– Прием свой себе оставь, давай сюда! Меня завалило… Черт, я вообще до сих пор не верю, что вообще дышу!

– Там подстраховка от дурака есть, она тебя и спасла, ты для нее целевая аудитория. Еще раз: что ты там делаешь?

– Слушай внимательно: на нас с Полиной напали, меня завалило здесь, а Полина… Я не знаю, что с ней, но двигай уже сюда!

Борису казалось, что все это сон. Или какая-то безумная психоделическая галлюцинация, потому что в этой ситуации не сходилось решительно все. Но теперь, когда речь зашла о Полине, он больше не мог медлить. Он ведь и так волновался за нее, а тут – такое! Ему нужно было понять, чем помочь, но не клоуну, а ей. Майоров должен был стать лишь ступенью на пути к этому.

Добравшись до руин, Борис без труда определил, в какой яме завалило клоуна. Поблизости никого не оказалось, но вот рядом строительная пыль сохранила сбивчивую картину следов. Похоже, здесь только что была группа людей, и большая, много мужчин, одна женщина… Галлюцинация, не иначе.

Кто-то другой на месте Бориса просто кинулся бы раскапывать Майорова как получится, лишь бы побыстрее помочь – и этим навредил бы еще больше. Но спасатель знал, что делать. Он сразу оценил завал, решил, что клоуну повезло, и поспешил в ближайший шатер – за инструментами и аптечкой. То, что не представляло особой ценности, на складе не запирали.

Если бы в это дело не была вовлечена Полина, он бы и вовсе посмеялся над ситуацией. Но теперь Борису стало неспокойно, он чувствовал: все плохо. Хуже, чем можно представить, поэтому и молчал Орхан Саглам, поэтому ненавидел весь мир… Но пока помочь Полине было нельзя, и приходилось осторожно, понемногу сдвигать в сторону завалы.

Как и ожидал Борис, Майорову не сильно досталось. Заработал немало синяков и ссадин, но ничего такого, что нельзя пережить. Отчасти помогла страховка Бориса, да и плиты удачно навалились друг на друга. На этом фоне даже раздражало, что клоун лежал в этой норе и не пытался вылезти сам.

– Может, сдвинешься уже? – поторопил его Борис. – Или тебе там уютно?

– Думаю, двигаться пока не надо, с ногой есть проблемы.

– Ничего, не умрешь!

– Да нет… Если двинусь совсем неудачно, умру, – криво усмехнулся Майоров.

Борису пришлось самому убирать кирпичи с Майорова – только чтобы убедиться, что не такой уж актер и увалень. Рана оказалась неожиданно паршивой. Обвал такое сотворить не мог, похоже, Майоров нанизался на арматуру. Чем он тут занимался?

– Подожди, я сейчас здешнего врача разбужу, если это вообще возможно…

Он хотел отойти, но Майоров перехватил его за локоть и с неожиданной силой удержал на месте.

– Не надо пока врача, – с измазанного кровью и строительной пылью лица за Борисом наблюдали спокойные глаза человека, который боли не очень-то и боится. Такого сложно было ожидать от столичного мажора. – Это время, которого у нас нет. Ты аптечку принес, жгут накладывать умеешь?

– Умею, но ты все равно рискуешь остаться без ноги.

– Значит, хреново умеешь, но придется рискнуть.

– Ты с ума сошел? Думаешь, я шучу? – поразился Борис. – Ты действительно можешь покалечиться!

– А Полина может умереть – вот о чем думать надо!

Майоров не пытался сейчас геройствовать, он верил каждому своему слову. Он понимал, что рискует лишиться ноги, и принимал это – легко и без сомнений, потому что речь шла о спасении Полины. Борис не был уверен, что сам на его месте вел бы себя так же.

Это спасатель уважал.

– Что ты вообще можешь сделать в таком состоянии?

– Ничего, поэтому мое состояние нужно срочно менять, – отозвался Марат. – Доставай этот жгут, чтобы меня можно было поднять с подставки. Нам нужно спешить.

– Куда? Ты знаешь, где Полина? Предупреждаю сразу: кровь все равно хлестанет, далеко ты не уйдешь.

– Я не знаю, где Полина, – признал Майоров, и несложно было догадаться, что это тревожит его куда больше, чем искалеченная нога. – Где бы она ни была, одна она не справится, ее не оставят в живых, если мы не вмешаемся.

– Но что мы можем, ничего не зная?

– Завал неожиданно способствует прояснению сознания. Не рекомендую, конечно, но в крайнем случае – сгодится. План у меня есть.

Полине не хотелось убегать. Нет, первым стремлением было помочь – хоть как-то, отвлечь часть внимания на себя, потому что побег означал бы неведение. Она, скрывшись, не знала бы наверняка, что случилось с Маратом, жив ли он вообще. Эта неизвестность пугала даже больше, чем необходимость рискнуть собственной жизнью.

Но Полина заставила себя принять неведение, потому что оно было необходимо им обоим. Марат никогда не справился бы с пятью мужчинами – реальность не знает картонной справедливости голливудского боевика. Полина не справилась бы и с одним, да и не помогла бы по-настоящему. Поэтому ей нужно было бежать – ради них обоих.

Это ведь не какие-то зловещие наемники со стороны, это охранники, которые действительно работали в отеле. Она их знает, она сумеет указать на них в суде, если вдруг до такого дойдет. Они должны понимать это, и пока она на свободе, они не совершат по-настоящему серьезное преступление, не осмелятся. Она верила в это, потому что заставила себя верить, такое Полина умела.

Хотелось свернуть к отелю – там были не только охранники, но и спасатели, которые остались бы на ее стороне. И Борис тоже там, он точно помог бы! Однако она слишком хорошо понимала, что до отеля бы не добралась. Она оказалась на другой стороне руин, их нужно было миновать, чтобы вернуться к центральным аллеям. Охранники наверняка ожидали от нее такого, они могли ее перехватить, готовились к этому.